Наследие

— Две? Боже мой… — Лафонтен нервно усмехнулся, откинув край одеяла и начиная расстегивать пуговицы просторной блузы.

Что там делают помощницы Роше, он даже видеть не хотел. Несколько раз вздохнул, вгоняя сбившееся было сердце в нормальный ритм. Прикрыл глаза.

Пуговица застряла в петле, он с внезапным раздражением дернул ее сильнее — и вскинулся, когда поверх его руки легли чужие пальцы.

— Что?

— Тише, — улыбнулась Дана. — Позвольте мне.

Он, растерявшись, посмотрел на ее руки, на закатанные по локоть рукава блузки, потом снова поднял взгляд. Это походило на сон — Дана, которая сидит на его кровати и аккуратно расстегивает его одежду.

— Но почему вы?

— Профессор Роше мне вас не доверит, если сам не посмотрит на меня в деле.

Она откинула блузу с его правого плеча и мягко провела ладонью по его руке до локтя. По-своему поняла нервную дрожь и напряжение:

— Месье Антуан, я знаю, что делаю. Расслабьтесь, пожалуйста.

Он молча прикрыл глаза.

Касание теплой женской ладони. Он заставил себя сосредоточиться на этом ощущении, отодвигая все остальное — шелест, приглушенные голоса, звякнуло стекло, потом металл, резко пахнуло спиртом, холодная влага пробежала по коже… Кажется, ему удалось даже не вздрогнуть.

— Очень хорошо, — сквозь звон в ушах пробился голос Роше. — Вы точно не работали в медицинской сфере, мадемуазель?

— Я просто не забываю то, чему когда-то научилась, профессор.

Лафонтен вдохнул, выдохнул и открыл глаза. Шевелить правой рукой было еще больно, и он оправил блузу левой. Роше, присев на кровать вместо поднявшейся Даны, взял его за руку, считая пульс. Кивнул:

— Все в порядке.

— Может быть, стоит сделать перерыв? — негромко спросила Дана.

— Нет, — коротко отозвался профессор и поднялся, снова уступая ей место.

Дана пожала плечами и села на кровать.

Вторая инъекция была внутривенной. Прежде Лафонтен думал о ней с тихой обреченностью приговоренного, но сейчас вдруг почувствовал, что дурнотный страх отступил. Он почти спокойно смотрел, как Дана подсовывает ему под локоть тугой валик, закатывает рукав и перетягивает руку жгутом. У нее действительно получалось ловко.

Ее руки. Узкие ладони, не тонкие и нежные — твердые, привычные к оружию и способные сжиматься в очень крепкие кулаки. От их касаний, сразу осторожных и уверенных, становилось тепло и почти не страшно.

Почти не страшно.

Не желая испытывать свою выдержку сверх меры, он все-таки закрыл глаза.

*

Спустя немного времени он, застегнувшись и оправив рукав блузы, успокоенно устроился на подушках и прикрыл глаза. На сегодня все.

Рука немного побаливала после укола, но это пустяки, рассосется. А дышать стало легче, может быть, удастся спокойно заснуть.

Дана тихонько подошла, поправляя и застегивая пиджак. Присела рядом, на пушистый ковер, облокотилась на край постели и подперла рукой голову.

— Как вы? — спросила она с мягким сочувствием.

— Уже лучше.

— Мне показалось или что-то не так? Я вам сделала больно?

Что ответить? Что дело не в боли, просто ему от одного вида иглы становится дурно? Что он всю жизнь скрывал эту слабость, но так и не смог от нее избавиться? Глупость какая!

— Ничего, Дана. Все в порядке… Вы молодец.

Она улыбнулась:

— Хорошо. Теперь вам нужно отдохнуть.

Лафонтен понял, что она сейчас уйдет, и приподнялся на локте:

— Дана, подождите.

— Да?

— Вы не передумали?

Она приподняла было брови, но почти сразу недоумение сменилось упрямой морщинкой возле губ:

— Я же обещала.

— Я освобождаю вас от этого обещания. Подумайте еще раз.

— Я не беру назад своих обещаний. Если вам не нужна моя помощь, я навязываться не буду. Но, по-моему, нужна.

— Боже мой, — он откинулся на подушки, не зная, смеяться или сердиться. — Таких строптивых секретарей у меня еще не было!

— Ну так сделайте мне завтра выговор, — снова улыбнулась она, поднимаясь на ноги. — А теперь отдыхайте. Спокойной ночи.

Роше вышел из комнаты последним и прикрыл за собой двери. Немного погодя дверь снова отворилась, пропуская Патрика.

— Я устроил мадам в угловой комнате, — сказал он, обходя и закрывая окна.

— Да… хорошо.

— Она просила разбудить вас в три часа ночи.

— Да. Спасибо, Патрик, ты свободен.

Камердинер включил ночник, погасил верхний свет и удалился. Снова оставшись один, Лафонтен улегся поудобнее и прикрыл глаза.

А в три часа ночи надо проснуться…

Ничего, Роше сказал, что это только в первую ночь. Один укол можно вытерпеть, к тому же у Мадлен тоже легкая рука, он помнил еще по клинике.

Но все равно — это будет не Дана.

Каким новым и приятным было чувство от прикосновений ее рук! Он, наверно, только сейчас понял, что за три года знакомства и совместной работы она касалась его первый раз.

Как странно. Он так хорошо ее знал: каждую черточку лица, каждый завиток волос, родинку на плече, запах ее любимых духов.

И он знал, что девочка к нему неравнодушна, хотя и считал это чувство не более серьезным, чем влюбленность молодой студентки в пожилого профессора. Бывает, конечно, что и профессора ответно влюбляются в молоденьких студенток…

Вот только ему-то сейчас это надо ли?

========== Глава 4 ==========

Он докурил сигарету и отвернулся от окна. Потом прошел к столу, сел и снова придвинул к себе папку с сегодняшними донесениями.

Сверху лежал лист, только что отдельно принесенный Даной.

«8 октября неизвестными была предпринята попытка похищения Энн Линдси, бывшей подруги Бессмертного Дункана МакЛауда. Похищение сорвалось благодаря помощи А.Пирсона. Участие в деле других Бессмертных не доказано, но я считаю нужным обратить внимание Службы безопасности на этот инцидент. Характер информации, использованной похитителями, позволяет заподозрить источник среди Наблюдателей либо бывших Наблюдателей, ушедших в отставку четыре года назад. Джозеф Доусон».

Лафонтен отодвинул донесение, поместив лист в ряд с еще тремя такими же.

Очередная попытка несанкционированного доступа к Центральной Базе. Исчезновение Бессмертного Грегора Пауэрса. Столь же таинственное исчезновение четы Валикуров. Использование неизвестными лицами информации из архива Наблюдателей.

Если многолетнее чутье напрочь ему не изменило, эти происшествия связаны, особенно с учетом недавних событий с участием некоего Джеймса Хортона. Лафонтен до сих пор не мог простить себе того, что сам не довел до конца расследование столь масштабного дела. Такие дела имеют привычку выскакивать с продолжением.