Наследница Ильи Муромца

«Гуль — трупоед, — вспомнилось мне из какого-то справочника, — но мы пока ещё живые! Однако что может помешать ему превратить нас в трупы?»

Гуль тоже так думал/думала, потому что с визгом кинулся на спину Ануш, намереваясь перекусить её шею. Я сорвала со спины маленький круглый щит и метнула в гуля: тот и ахнуть не успел, как щит перебил ему шею, и голова гуля осталась щёлкать зубами в круге света, а туловище куда-то бойко побежало на четвереньках. Отсутствие щита дало себя знать в следующую секунду: кто-то вцепился мне в спину, но запутался в плаще. Отстегнув плащ, я рубанула мечом наотмашь, и второй гуль разбежался в разные стороны: ноги с половиной спины — налево, голова на руках — направо.

— Они здесь ещё есть? — плачущим шёпотом спросила Ануш, обнимая Фатиму.

— Может, и есть, — я приготовилась отражать атаку, но было пока тихо. — Скажи-ка свою волшебную фразу, которая снимает наваждения, Алладин!

— Это азан, — проговорил наш храбрец, у которого даже редкие усики с верхней губы, кажется, осыпались, — неужели не узнал?

Ах, да! Я же принц и мусульманин, чуть не прокололась!

— Не было времени вслушиваться, — сказала я и присела на камень, прислонившись к стене. — Только я вот, что думаю: или гулей здесь нет, или они уже съели ваших лошадей. Проверьте коников.

С воплем унеслась Фатима во тьму: никакие гули не пугали её так сильно, как султан Борух. Вернулась она, ведя на поводу трёх прекрасных черных арабских жеребцов, каждый из которых стоил целого состояния. Алладин присвистнул:

— Султан продаст весь свой гарем, чтобы вернуть этих коней! Нас найдут только по их статям.

— Спокойно, — я вспомнила Сэрва, — у меня есть специалист, который превратит этих трёх красавцев в кляч. Временно, конечно. И хорошо, что их не съели гули. Значит, те двое были одни, а пока они починятся — пройдёт целая луна. Нас здесь давно уже не будет.

Девы смотрели на меня с обожанием, Алладин — ещё хуже. Нет. Нет. Никаким наставником я никому не буду, даже сказочному мальчику с лампой. Нет. Тем более, что завтра меня ждёт другой мальчик, и я не знаю, готовы ли Путята и попрошайки короля воров Артура. А без них — ничего не получится.

— Слушай, Алладин, — сказала я, зевая, — завтра у меня сложный день. Ты не мог бы покараулить нас, пока мы спим? А утром тебя покараулят Фатима с девочками, я уеду по делам, а ты поспишь, а?

Алладин кивнул. Его мысли явно метались между прекрасной Будур, родной мамой Марьям и обещанием служить мне. Ничего, пусть пострадает, мальчишка… В таком обществе лучше держать рот на замке, а мысли — на привязи, а то проживёшь не очень долго. У Алладина были все шансы закончить жизнь в бочке с гвоздями, мешке с котами, на виселице или под саблей. И спасало его, насколько я помню мифологию, исключительное везение. Вот пусть и поделится….

…Проснулась я на самом рассвете. Конечно же, девы дрыхли, прижавшись друг к другу, как котята. Костёр погас, а на его золе сладко спал Алладин. Пришлось пнуть его носком сапога:

— Эй, поднимайся! — понятно, что глаза у парня — мутные, движения — вялые, ведь до вчерашнего дня он никогда так усердно не трудился на благо общества, мамина любимая корзиночка. Одна надежда, что он исправится раньше, чем помрёт.

— Я беру коня и уезжаю по делам. Охраняй женщин, — честно, мне было уже всё равно, что там бормочет этот олух, заснувший на посту. Я опаздывала на встречу с ангелом.

Вот, в чем сила библиотекаря: можно сунуть руку в бесконечный мешок знаний, спрятанный у тебя в голова, и вытащить оттуда полезную информацию. Например, про ангела. В мире «Тысячи и одной ночи», который, конечно, не был полностью выдуман, а создавался на основе настоящей живой Аравии, существовала прорва ангелов. Ангелы плывущие и ангелы опережающие, ангелы, записывающие детей, и ангелы, помогающие паломникам. Но меня больше интересовали ангелы, которые живут на планетах, к которым не очень грамотные аравийцы приписывали Луну и Солнце. Особенно важны были ангелы Солнца.

Коник беглянки Ануш был прекрасен, как рассвет. И потому его надо было спрятать где-то у городской стены, а дальше идти пешком. Потому как-либо меня ограбили бы на базаре, либо коня узнали и отобрали бы стражники. Так что в прекрасную Аграбу я входила пешком. Отловив первого же попавшегося нищего, шепнула ему пару слов, и вот уже меня ведут потайными тропами к королю воров.

В знакомой уже зале с круглым столом меня застала тишина, и было, от чего молчать: со стола сняли трон короля, и теперь на нём красовался… ангел. Прекрасный облик его достигался, во-первых, роскошными крыльями, которые ободрали, наверное, с птицы Рух — такие они были большие, а, во-вторых, сиянием серебра. Лик ангела, руки, торс в полнорукавном доспехе, мощный лошадиный круп, хвост и даже копыта — всё было серебряным. За спиной развевался плащ из серебристого шёлка, который старательно раздували с помощью кузнечных мехов четверо оборванцев. Ещё четверо мелодично дудели в длинные трубы, извлекая тягучие пронзительные звуки. Девятый оборванец стоял наготове с гонгом, и тогда кентавр-ангел вскинул руку с зажатым в ней копьём (серебряным, разумеется), раздался оглушающий звон. Половина присутствовавших попадала на колени, а король Артур вцепился мне в руку и прошептал:

— Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, как же это прекрасно!

— Было бы, если бы так всё не чесалось от этой проклятой краски! — откликнулся со стола Алтынбек, стоящий страшные рожи. Чесаться ему запретила я, чтобы не содрал краску.

А теперь, наверное, надо пояснить, откуда взялась идея с ангелом-кентавром и причём тут Солнце. В исламе среди множества видов потусторонних существ есть те, кто живут на Солнце — предполагается, по крайней мере. И вот солнечные жители имеют облик лошади. Но поскольку у ангелов должны быть крылья, то мы их и приделали, а поскольку земные лошади говорить не умеют, пришлось использовать имеющегося в наличии кентавра. Любая мистификация с потусторонними силами обречена на успех, а я могла рассчитывать только на мистификацию.

— Всё получилось как нельзя лучше, Ваше Величество! А теперь подкрасьте Алтынбека ещё разок, дайте ему попить и прогоним сцену ещё раз…

…В гареме утро начинается с рассветом, как и везде: время молитвы никто не отменял — от первого луча солнца до полного рассвета. Но потом девицы и дамы спят, похрапывают евнухи и мальчики на побегушках, и только часам в двенадцати все начинают просыпаться, голодные и раздражённые. Любимая жена султана Боруха и мать его наследника вставала раньше, и уже часов в восемь утра выходила с сыном и няньками в сад. Там-то её уже и подстерегала наша засада.

— Эй, невольница, — крикнула баш-кадын, — неси маленького Баязида, пока прохлада ещё не ушла! Иначе тебя накажут плетьми!

— Да, госпожа, — откликнулась чёрная как смоль тонкая девушка, держащая на руках пацана лет трёх.

— Дай его мне, о неуклюжее порождение гиены и пустынной собаки! — нежная мать протянула руки к сыну, который тут же начал плакать, как только покинул объятия няньки.

— Ты настраиваешь моего сына против меня?! — баш-кадын пыталась одновременно удержать сына, который извивался змеёй, и запихнуть ему в рот лукум.

— Нет, нет, госпожа! — невольница в испуге вскрикнула, закрывая рот руками, и рухнула на песок.

— Поди прочь, дрянь, и забери наследника великого султана! — баш-кадын была в гневе: сын разорвал на её шее, пока барахтался, драгоценную подвеску. — Успокой его и когда он прекратить кричать, приведи снова!

Я смотрела на эту сцену с крыши соседнего дома, и, конечно, не слышала ни слова. Но жесты были весьма красноречивы. И они мне не нравились: сын должен был остаться с матерью. Придётся ждать. К счастью, нубийка быстро успокоила малыша, что-то ему наговорив, и тот побежал к матери, ухватился за её одежды и прижался лицом к коленям. Баш-кадын подобрела: