Наследница Ильи Муромца

— А Лейле повезёт, — сказал он, и странно рассмеялся. Его смешок с такой же интонацией повторила пленница. Видимо, дочь султана не так уж и красива. И служит, бедняжка, вечным поводом для насмешек.

Я оттолкнула Маарифа, и он, не ожидая такого напора, отступила шага на четыре, едва удержав равновесие:

— Где колдун, господин аль-Сафиф?

— Спит пьяный, как и полагается недомерку после кувшина вина. И раз я так хорошо выполнил своё задание, я могу сопровождать вас, принц? — и ухмыльнулся.

Баба Яга наклонилась ко мне:

— С пьяным спорить — себя не уважать. Пусть идёт, у меня есть сонный порошок, не заметит, каак и уснёт. Еще медаль дадут за героическую оборону клинка.

Я молча повернулась, и мы пошли за Сэрвом. И вот он, вожделенный зал с решётками слоновой кости, двумя маридами-полукровками и Двойным Клинком.

— Здравствуйте, братья, — сказала наша проводница. — Не тягостно ли вам жить в этом лучшем из миров, служа недостойному?

Полумариды промолчали, но глаза их засверкали, как раскалённый уголь. В сочетании с двухметровым ростом, пепельно-серой кожей и клыками, которые высовывались у них изо рта — снизу вверх, как у кабанов — зрелище было не для слабонервных. Мы стояли молча, а девица обрабатывала родственничков как военный рекрутёр — новобранцев:

— Повелитель Борух, конечно, достойнейший из достойных, но сколько лет уже стоите вы, как вкопанные, охраняя имущество, которое и так никому не нужно? Вам ли, воинам невиданной храбрости, обращавшим в прах вражеские войска, крушившим города и повергавшим ниц сильнейших воинов, стоять здесь, подобно столбам, у которых мочатся собаки?

Это было сильно. Я думала, у стражников сорвёт крышу в буквальном смысле слова: они раскалились, и тюрбаны на их головах начали подпрыгивать как крышка на закипающем чайнике. Сестрица маридов подбавила огоньку:

— Если я сейчас уйду, то вы так и останетесь гнить здесь, забытыми и ненужными. Не хотели бы вы присоединиться к войску Иблиса, как вам и надлежит, и совершать подвиги, которых вы достойны, круша ничтожных людишек, а не повинуясь им?

Аль-Сафиф что-то хотел сказать, но не успел: с диким воем полумариды разорвали цепи, которые, как оказалось, приковывали их за пояс к стене, и ломанулись к дверям. Закрытые тяжёлые двери железного дерева разлетелись в щепки под напором двух огненных смерчей. Девушка обратилась к Яге:

— Бабушка, развяжи меня. Только я или мариды могут снять клинок со стены, остальных испепелит магическая защита.

Бабка поводила руками:

— Не врёт, защита и вправду есть, — и, не спрашивая меня, развязала пленницу. Та подошла к стене, выдрала оттуда Двойной Клинок и… выкинула его за окно.

За нашей спиной раздались аплодисменты:

— Браво, Танис, прозванная Соколом, браво! Ты действительно заслужила своё прозвище!

Султан Борух смеялся во весь рот, рядом кривился кислый, как уксус, великий визирь. За ними стояли штук тридцать эфиопов с саблями наголо, и столько же обнаружилось с противоположной стороны. Мы оказались в ловушке. Абсолютно трезвый колдун Мутабор, сменивший одежонку шута на чёрный халат и чёрную же чалму с пером аиста, с ненавистью глядел на Маарифа аль-Сафифа.

— А я говорил, что он — предатель, о Повелитель! — пропищал он. — Продал своего султана за гладкие щёки и тонкую талию этого мальчишка!

Чего?! Больные тут все, что ли? Но, посмотрев на Маарифа, я поняла — колдун-то прав. И всё встало на свои места: и прилипчивость офицера, и его готовность мне помочь. И даже то, что лицо его закаменело как мрамор, но, в отличие от мрамора, на щеках и даже лбу пламенел яркий румянец. Боруха, однако, больше тревожили не наклонности его генерала, а предполагаемое предательство. На нас он вообще не смотрел, и стало понятно: о плане он знал заранее, и поимка была разыграна как по нотам. Борух, закончив разглядывать генерала, как какое-то гнусное, опасное, но редкое насекомое, обратил взгляд на меня:

— Видишь ли, принц, — при этих словах Маариф аль-Сафиф вздрогнул как ужаленный, а я, наоборот, обратилась в слух, — видишь ли, мой драгоценный наследник… Я хотел в благодарность за спасение своего сына Баязида подарить тебе быструю и счастливую смерть от яда морской улитки. Мудрый Мутабор трижды пытался дать её тебе, но ты не захотел.

— Если это приятная смерть, то какая неприятная? — невежливо поинтересовалась я.

— Ну от яда тебе бы сначала хотелось пить, потом онемели руки и ноги, ты почувствовал бы приятную лёгкость в теле, перед глазами заплясали бы невероятные райские картинки, и через час-два эйфории твоё сердце остановилось бы, — султан внимательно рассматривал свои ногти. — А сейчас всё будет длиться тоже часа два, но иначе.

— И как же?

— Вас сварят в кипящем масле. Тебя, как благородного, в миндальном. Остальных — в пальмовом. Но всех будут опускать ровно два часа, пока кипящая жидкость не дойдёт до сердца. Обычно после этого умирают. Оставшееся зашивают в свиную шкуру и закапывают.

Моя команда ничем не выразила ужаса от последней фразы, а Алладин упал на колени:

— Великий султан, пощади! Так я даже в Рай не смогу попасть.

— И поделом тебе, предатель, — сказал Борух. Он подозвал к себе мерзавку Таниту: та уже размотала тряпки, под которыми оказалась вполне обычная, а никакая не золотая рука.

— Ломаете голову, как я разгадал ваш план? — Борух был явно доволен собой. — А просто. Ваш король воров, Артур, не только сдал вас с потрохами, но и предложил использовать свою дочь Таниту как приманку. Боевая девица, всё сделала верно.

Борух снял с пальца ещё один перстень и кинул Таните. Та поймала, и опустилась на колени, склонив голову.

— Вот. Артур сам прийти не смог, ему нездоровится, но мы и без него как-то… Справились, в общем.

Визирь наклонился к уху султана и что-то прошептал.

— Да, верно… Мудрый мой визирь напомнил мне, что для равного султанам Дауда ибн Джамиля мы приготовили иную кару. Сегодня же, не медля ни минуты, ты, принц Дауд, взойдёшь на ложе моей дочери Лейлы.

— Я что, должен стать её мужем? — в панике спросила я.

— Ненадолго, мой юный принц, очень ненадолго, — рассмеялся султан, а, судя по лицу генерала, мне было бы приятнее вариться в миндальном масле, чем попасть в жадные ручки Лейлы.

— Взять их, и в темницу! — эфиопы накинулись на нас, и быстро обезоружили. Султан притормозил их:

— Меня посетила ещё одна идея… Генерал, вас отведут в покои Лейлы вместе с принцем Даудом ибн Джамилем.

— Зачем? — в ужасе спросил генерал.

— Свечку держать! — захихикал мерзостный карлик Мутабор.

Султан сделал вид, что ничене не слышит. Поглаживая бородку, умащенную особо пахучим маслом, он вальяжно подошел к Маарифу аль Сафифу:

— Для начала, ты посмотришь на то, как счастлив укравший твоё сердце этот юный принц. А потом… Что ж, я человек широких взглядов. Следующим мужем Лейлы станешь ты.