Наследница огненных льдов

Надо же, а Брум был прав – поверья у здешних аборигенов весьма причудливые. Только, что это он притих в кармане и не встревает со своими ехидными комментариями?

– Бабушка у нас старенькая, – смущённо улыбаясь, шепнула мне Нуритынэ, пока её старшая сестра возилась с мешком и не спешила следовать за Матлинэвыт. – Когда она была маленькой, в Энфосе ещё не было школы. Она всё говорит и делает, как её учили в детстве. Все ритуалы соблюдает.

– А, я поняла, – пришлось кивнуть мне. – А ты с сестрой, значит, уже отучилась в школе и в ритуалы не веришь.

Нуритынэ тихо хохотнула и зажала рот ладонью.

– Зачем пеструшкам икра, – ответила за неё Кирсимакан, – они же, как и мыши – грызуны, травоядные. И на ветках они не вешаются. Я такого ни разу не видела.

Ну вот, всё и прояснилось. В Кедрачёвке живут точно такие же люди, как и в Квадене, ничего необычного в них нет. Разве что образ жизни немного другой. Думаю, даже в Квадене никто не промышляет разграблением пеструшечьих нор, чтобы забрать из них цветочные клубеньки. Хотя, если вся рыба отчего-то сгнила на жердях, что ещё остаётся делать, как не обирать грызунов?

За полчаса хождения по долине я узнала все подробности и приёмы добычи сараны. Серая собака не просто так крутилась рядом с людьми. Вот она остановилась, уставилась куда-то вниз, а в следующий миг начала старательно рыть лапами землю. Когда из потревоженной норы с поросячьим визгом выскочила толстая мышь с белым брюшком и коричневой спинкой, собака тут же рванула за ней, а девушки опустились на землю и продолжили рыть нору рогом, пока не вскрыли её и не забрали обнаруженные клубеньки себе.

Я огляделась и увидела, что мы не одни в долине. Ещё как минимум дюжина человек и семь собак сновали туда-сюда в поисках нор и чужих припасов.

– А что вы будете делать с этой сараной? – спросила я.

– Всё будем делать, – охотно поделилась со мной Кирсимакан. – Промоем, просушим, а потом сварим и потолчём с морошкой и голубикой. В пироги будем добавлять, в кашу. Ты что, никогда не ела сарану?

– Никогда, – пришлось признаться мне.

Девушки посмотрели на меня как на страшную преступницу против их гастрономических обычаев и заключили:

– Ничего, сейчас закончим собирать, вернёмся домой и приготовим тебе толкушу. Тебе обязательно надо её попробовать. А то была в Кедрачёвке и не ела сарану. Непорядок.

Что-то я уже слышала про толкушу. Только что? Да какая теперь разница, сейчас я готова съесть что угодно.

Ждать возвращения к домикам пришлось долго. Одна из нор оказалась такой протяжённой и глубокой, что найти в ней камеру с сараной не получалось – коровий рог не доставал до конца прохода.

– Эх, не хотел с вами связываться, – послышалось из кармана, и вскоре я ощутила, как Брум цепляется за одежду и слезает вниз по моей штанине. – Ну ладно, ради сараны помогу. Но добычу делим пополам.

Повисло тягостное молчание. Обитательницы Кедрачёвки долго смотрели на белый комок меха у моих ног, а после Нуритынэ воскликнула:

– Говорящая пеструшка!

– Какая я тебе пеструшка? – тут же возмутился Брум. – Я – хухморынмыл!

И с этими словами он подошёл к норе, оглядел её и полез по коридорчику куда-то вглубь земли. Я не ожидала от него такого поступка, а внучки с бабушкой тем более. Пока я объясняла им, что это за волшебный говорящий зверь живёт в моей куртке, как из норы начали выкатываться клубни сараны. Один, второй… десятый… двадцатый… пятидесятый. Когда в пеструшечьей норе не осталось ничего, перепачканный в земле Брум вылез наружу и стал старательно пересчитывать клубеньки и делить их на две кучки.

– Так, это мне, это тем, кто рыл… это снова мне, это им… это, так и быть, Шеле, когда оголодает…

В итоге сарана была поделена поровну, а бабушка Матлинэвыт присела на землю и наклонилась к Бруму, чтобы спросить:

– А ты в другие норки залезть сможешь? И сарана у нас будет, и у пеструшки комнатки останутся целыми.

– Что? В нору к пеструшке? Нет, ни за что. Я их боюсь. Они же настоящие животные. От них можно ждать что угодно. Пусть лучше собака их выкуривает.

Помянутая серая собака уже закончила гонять грызуна по долине, а может быть, даже успела поймать его и съесть. Теперь она вернулась к нам и как-то странно посмотрела на Брума.

Как только она гавкнула на него, я поняла, что дела плохи и хухморчика нужно спасать. Но не успела я нагнуться и схватить Брума, как он повернулся к собаке и грозно рявкнул:

– Что?! Кто посмел раззявить на меня пасть? А ну, место! Лежать!

Удивительно, но, услышав человеческую речь, собака вильнула хвостом, потом нехотя села, а после и вовсе легла, пристыженно глядя на Брума.

– Вот так-то лучше. Добычу она почуяла… Что б тебе всю жизнь одними пеструшками питаться.

Поворчав и потоптавшись возле добытых клубеньков, Брум скомандовал мне прибрать нашу долю в карман, а после полез по штанине туда же сам.

После его выходок желание собирать сарану и дальше у всех напрочь отпало, особенно у собаки. Её еле удалось уговорить подняться и вернуться вместе с нами в Кедрачёвку.

Бабушка Матлинэвыт бойко вышагивала впереди, а её внучки, взяв увесистые мешки с сараной, последовали за ней. Я думала, широкая кожаная лямка нужна, чтобы повесить её на плечо, но всё оказалось намного сложнее. Девушки закинули мешки за спину и, поместив лямку на лоб, гордо подняли головы и пошли вперёд. Такого способа переноски тяжестей я ещё не видела, но спросить Нуритынэ и Кирсимакан, удобно ли им так ходить и не болит ли шея, у меня не было никакой возможности.

Всю дорогу девушки допытывались, кто такие хухморчики, что они ещё умеют, и где взять себе таких же.

– Четыре хухморчика улетели вместе с моим дядей к оси мира, – призналась я, – и сейчас они где-то на севере от Тюленьего острова ждут, когда я найду их и помогу вернуться обратно.

– Куда улетел дядя? – переспросила меня бабушка.

– К оси мира, – повторила я.

– К Ледяной звезде, – пояснила ей Кирсимакан. – На самый север. Помнишь, дирижабль над нами пролетал в начале лета, низко так шёл, что надпись на боку было видно. Вилпунувен сказал, что это учёные летят, чтобы глянуть, что там под Ледяной звездой творится. Так ему в Квадене сказали, когда он за керосином и чаем туда ходил.

– А чего смотреть-то? Бабка моя ещё говорила, что на севере Ледяная звезда светит так ярко, что полгода там ночи совсем не бывает. Остальные полгода там царит кромешная тьма, и пехличи освещают себе дорогу огнём, который не греет.

– Кто такие пехличи? – заинтересовалась я.

– Хозяева ночных гор, – пояснила бабушка.

– Это какое-то племя?

– Это маленькие люди с нерпичьими глазами. Зимой они ездят на охоту в маленьких нартах и запрягают их тетеревами. Если увидишь на снегу узкий след от нарты, не ходи по нему – пехличи осерчают и погубят тебя. Не любят они пришлых. А под Ледяной звездой и вовсе никого лишнего не потерпят. Всех предадут смерти.