Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая

– Мне будет нужен крепкий сладкий черный чай, - объявил я. – И что-нибудь сытно поесть на скорую руку. Вам после процедуры потребуется душ.

– Всё есть! – объявил толстяк. – Чай – заварка свежая. Покушать – всё в холодильнике.

– Пошли! – предложил я.

Процедуру лечения я решил проводить в зале, благо там стояла вполне удобная софа, которую толстяк застелил свежей простыней. Он разделся до трусов, лег пузом вверх. Я начал осмотр.

– Кроме диабета у вас нарушение обмена веществ, - сообщил я. – Вы знаете, наверное.

Пал Палыч угукнул.

– Сердце побаливает, печень нездоровая… Кишечник весь забит…

Печень с сердцем действительно светились красным. Не багровым, а просто красным – не очень опасно, но неприятно.

– Лечите, доктор! – шутливо объявил Пал Палыч. – Я за ценой не постою!

Не скрою, его последнее выражение мне понравилось. Да и maman пожаловалась на безденежье, мол, придется пояс затянуть потуже. Да и я ей задолжал за джинсу.

– Я не доктор, - задумчиво ответил я, продолжая осмотр, используя магическое зрение. – Я – ученик мага Жизни.

Отреагировать на мой ответ Пал Палыч не успел – я погрузил его в сон.

Лечить его оказалось попроще, чем деда Пахома. Несколько импульсов Жизни в поджелудочную, сердце, печень, кишечник и «хвост ящерицы». Органы сразу сменили цвет на салатовый. А самого мужика в ближайшее время ждут сюрпризы – от выпадения больных и вставных зубов до роста новых, и некоторое омоложение всего организма.

Я мысленно посмеялся – интересно, как его мадам отреагирует, когда у мужа гормоны заиграют? Жена у Пал Палыча была насквозь серьезная, судя по фотокарточке, стоящей в рамке в серванте – полненькая, хмурая с пронзительным взглядом. Не иначе какой-нибудь начальник!

И «на закуску», пока товарищ спал, используя магию Разума, наложил на него запрет рассказывать, как, когда и при каких условиях он излечился. В общем, чтоб никому не смог про меня сказать. Абсолютно.

Управился я за полчаса. Разбудил Пал Палыча, который первым делом рванул в туалет. Успел… Из-за закрытой двери раздались приглушенные громовые раскаты – последствия лечения кишечника.

Я ушел в ванную, вымыл руки. Направляя импульсы, пришлось пару раз коснуться кожных покровов, которые чистотой не отличались. В результате осталось некоторое неприятное чувство в руках. В ванную, облегченно вздыхая и улыбаясь, зашел Пал Палыч, оттеснил меня от раковины, сунул руки под струю воды.

Я тоже улыбнулся и направился на кухню.

– В ближайшее время вас ожидают не очень приятные сюрпризы, - сообщил я за столом, поедая очередной бутерброд и запивая его чаем. – Во-первых, у вас выпадут вставные и пломбированные зубы. Зато вырастут новые.

– Да ну?! – удивился толстяк.

– Во-вторых, вы начнете худеть, - продолжил я. – Будьте к этому готовы, не удивляйтесь. Вы вообще немного помолодеете. Ну, и, наконец, я вас полностью исцелил от всех болячек.

Толстяк восторженно радостно смотрел на меня и не очень верил моим словам.

– Посмотрите сами, - улыбнулся я. – Хотите, сдайте завтра анализы в поликлинике. Убедитесь сами.

Пал Палыч вскочил, вышел из кухни, оставив меня одного. Я достал из кармана пушистый серый комочек, подержал на ладони:

– Просыпайся!

Комочек выпустил руки-ноги, открыл глазенки.

– Запомнил место?

Комочек чуть пошевелился у меня на ладони. Даже вроде бы подпрыгнул, оглядываясь.

– Молодец! А теперь спи!

И убрал его обратно во внутренний карман.

На кухню вернулся довольный Пал Палыч, держа в руках черный бумажник-портмоне. Он плюхнулся на стул рядом со мной. Кстати, передвигался он уже намного легче, без всяких затруднений. Раскрыл кошелек, достал несколько купюр, протянул мне:

– Это тебе за работу.

Я посмотрел на деньги, перевел взгляд на Пал Палыча и заметил с сарказмом:

– Недорого же вы оценили мою работу!

Пал Палыч протягивал мне 150 рублей! Даже Андрюхе за то, чтобы познакомиться со мной, он выдал 200 рублей.

– А что, это разве мало? – улыбка с его лица сразу исчезла. Передо мной сидел уже не улыбчивый добряк, а жадный хитрый опасный хищник.

– Молодой человек, вы считаете, что этого недостаточно? – повторил он. Добродушно-дружеский тон сменился холодно высокомерным и даже подавляющим.

Я пожал плечами:

– Ну, если вы свою жизнь так дешево цените…

Я выдернул из его рук купюры, сунул себе в карман.

– В принципе, я могу и обратку запустить…

– Чего? – не понял толстяк.

– Вернуть всё, как было, - пояснил я. – Только потом вам уже никто не поможет. Даже я.

– Ну, ну…

Толстяк встал, протянул руку, указывая мне на дверь. В принципе, что-то такое я и подозревал. Сцена была один в один из «12-и стульев», когда Остап Бендер ловко объегорил бывшего чиновника канцелярии градоначальства, работника конторского труда господина Варфоломея Коробейникова. Только в отличие от упомянутого архивариуса у меня были в кармане такие козыри, о которых новоявленный Бендер даже не подозревал.

Я, мысленно улыбаясь, встал, прошел в прихожую, которая площадью была больше нашей квартиры, обулся. Открывая дверь, повернулся и сообщил:

– Скупой платит дважды!

И даже дверью не стал хлопать.

До дома я добрался только через два часа. Прямого транспорта отсюда до Химика не было, пришлось ехать с двумя пересадками.

Maman уже вернулась и что-то священнодействовала на кухне. Я подошел, обнял её, чмокнул в щеку.

– Ну, как, удачно съездил? – поинтересовалась она.

– А то! – я протянул ей 6 двадцатипятирублевок. – Примите, мадам, дань за 12 лет!

– Это за что? – подозрительно глядя мне в глаза, спросила maman.

– Аванс за то, что я его чуть подлечил.

Глава 23

Опиум для народа

Особый отдел Канцелярии Переяславской епархии

– Иногда я начинаю сомневаться, уважаемый отец Алексий, в ваших умственных способностях! Как вы только приходом управляете с таким отношением к своим прихожанам?

– Я действовал строго по уставам и циркулярным письмам и инструкциям Синода и Совета нашей церкви, - ответил отец Алексий.

Кабинет особого отдела в канцелярии епархии не отличался ни размерами, ни убранством. В нем находились всего лишь два канцелярских скромных стола, два жестких стула, серый двухстворчатый и большой тяжелый засыпной сейф – единственный предмет мебели, выбивавшийся из интерьера. Собеседник священника, невзрачный человек с совершенно незапоминающейся внешностью в обычной костюме, рубашке с галстуком, был единственным человеком, сотрудником епархии, ходившим в «штатском», а не в рясе. Возможно, у него и был церковный сан, но все служители и сотрудники епархии, включая митрополита, его называли по имени-отчеству – Степан Никифорович.