Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая
Шрифт:
Дверь мне открыл длинноволосый накачанный блондин моего возраста в джинсовых шортах и белой футболке с логотипом «Мальборо» и ковбойской мордой в шляпе. Он оценивающе осмотрел меня, пожал плечами, буркнул:
– Заходи!
Пропустил вперед и запер за мной дверь.
– Говори, что хотел?
Я огляделся. Квартира на втором этаже в белокирпичного четырехэтажного дома оказалась достаточно просторной, если судить по прихожей. Не прихожая, а целая комната квадратов на пятнадцать.
– Сядь, посиди! – предложил парень.
– Иннокентий. Для друзей просто Кент.
– Антон, - я пожал протянутую руку. – Мне куртка нужна. Есть «дункановская»? Индийская такая, белая?
Парень вздохнул:
– Блин, Тох, откуда у меня этот ширпотреб? Он в магазе свободно валяется. У меня только дефицит. Давай я тебе другой подгон сотворю. Погоди!
Он ушел в комнату, отсутствовал минут десять. Я уже, честно говоря, немного разочаровался и собрался уйти. Наконец парень пришел, разворачивая сверток. Достал, встряхнул и протянул мне – короткую черную кожаную куртку.
– На, примерь!
Я осторожно бережно взял её в руки.
– Да не ссы, меряй! – засмеялся Кент. Я надел её, вжикнул молнией. Куртка села, почти как влитая. Разве что, чуточку великовата оказалась.
– Весенне-осенний вариант, - сообщил Кент. – Маде ин Суоми. Финляндия то есть. Тебе по дружбе за 200 советских дензнаков отдам. Только за то, что ты от Дэна. Так я её меньше, чем за 400 не отдал бы!
Я прикинул, деньги с собой были.
– Что еще есть? – поинтересовался я.
– А что надо? – усмехнулся парень. – Шузы? Джинса?
– Кофе есть?
– Кофе только в зернах, - удивленно пожал плечами Кент. – Немецкий «Якобс». Растворимого, увы, нет.
Он помолчал, потом предложил:
– Но есть электрическая кофемолка и настоящая медная турка. Тоже всё немецкое. Правда, турку, - он улыбнулся, - я уже попробовал, но помыл!
– И сколько?
– 40 рэ. Килограмм кофе, кофемолка «Бош», турка. Еще «чирик» накинешь, дам еще кило кофе.
– Давай!
Парень опять скрылся в комнате. Через пару минут вернулся с пакетом.
– Смотри! – он продемонстрировал содержимое.
Тут из комнаты в прихожую вышла, виляя задницей, словно какая фотомоделька на подиуме, девица в коротенькой облегающей красной юбке и светлой блузе, через которую просвечивал темный лифчик. Длинные волосы были скручены в хвост на затылке. И, разумеется, вся в боевой раскраске – подведенные ресницы, искусственная синева на веках и под глазами, ярко-красные губы.
– Кеша, ну ты что там? – капризно протянула она. Голос показался мне знакомым.
– Юлька? – удивился я. – Когда ты из деревни успела вернуться?
– Антон? – Юлька замерла, широко раскрыла глаза. – Ты? Ты что здесь делаешь?
– Ушла в комнату! – рявкнул Иннокентий. – Сказали тебе, сиди и жди!
Он повернулся ко мне, неприятно осклабился:
– Хочешь её? Полтинник и она твоя!
Я оторопел.
– Кешка! – обиженно выкрикнула Юлька. –
Сволочь!– Сволочь? – парень злобно усмехнулся. – Ты когда мне бабки вернешь, коза?
Юлька убежала в комнату, хлопнув дверью.
– Давай рассчитаемся, - буркнул он мне. – С тебя 250 рублей.
Я вытащил деньги, отсчитал, протянул ему, помялся и спросил:
– Ты ее реально за полтинник отдаёшь?
Иннокентий поморщился, махнул рукой:
– Она считает, что я её парень. Она считает! Не я. Хитрожопая, аж песец. Набрала у меня тряпок себе на 480 рублей. Прикинь? И отдавать не хочет. Через месяц не отдаст, будем думать.
Он сунул деньги в задний карман шорт, хмыкнул:
– Если что надо будет, звони, заходи. Только без звонка не открою, имей ввиду.
И кивнул в сторону комнаты, опять осклабясь:
– Через месяц приходи. Может, и дешевле будет!
По дороге домой я зашел в гастроном, купил шоколад, бутылку «Каберне совиньон». Maman любила сухое красное. Посидим, обмоем обновку. Кстати, вчера на радостях maman тоже загорелась идеей гардероб обновить. Дубленку захотела и шапку норковую.
У подъезда на лавочке сидела тётя Маша. Я впервые увидел её такой – в сером брючном костюме, туфлях. Я плюхнулся рядом.
– Здрасьте, тёть Маш!
– Здоровей видали! – улыбнулась она и, поймав мой удивленный взгляд, поинтересовалась. – Что? Не видишь, старушка принарядилась! Ездила нынче УВД, в Совет ветеранов. О себе напомнила. Вот они глазенки вылупили, как меня увидели! Прям как ты сейчас.
Она хохотнула, потом вдруг нахмурилась:
– Антон, тут хмырёныш один ходит, лазает, трётся уже второй день. Вон там, - она слегка кивнула головой в сторону.
– Да не верти ты головой! – прошипела она. – Аккуратней, глазками одними стрельни, хоть и не девица…
Я глянул в сторону. На детской площадке поодаль на бортике песочницы сидел невысокий вертлявый парнишка в серых широких штанах, футболке неопределенного цвета и белой тряпичной кепке. Парень сидел, нервно покуривал папироску и, как мне показалось, всё время бросал взгляды в нашу сторону, тут же отводя их.
– Ну? Увидел? – тётя Маша вздохнула. – Вчера тебя спрашивал. Только не у кого-нибудь, а у малышни. Знакомый твой, нет? Знаешь его?
– Откуда? – удивился я. – Первый раз вижу.
– То тебя цыгане ищут, то шпана какая-то! – хихикнула тётя Маша. – Не можешь ты спокойно жить! Сейчас…
Она положила сумочку на лавочку, встала, решительно подошла к песочнице.
– Эй, молодой человек! – она цепко ухватила парнишку за плечо. – Ну-ка, встал! Ты кто такой? Чей будешь?
– Чего тебе, тётка? – огрызнулся тот. – Отцепись, сказал!
Он рванулся, но безуспешно. Тётя Маша его удержала.
– Не тётка, а гражданин полковник милиции! – отрезала она. – Ясно тебе, шантрапа?