Наследник чародея. Вот и кончилось лето. Книга вторая

Он вытянул руку в сторону своего приятеля с разбитой мордой.

– Грач, говоришь? А этот? – я ткнул в сторону третьего.

– Это Молчун, - парнишку трясло. Конструкт действовал. Я поморщился – «племянник» обделался.

– Ну, и что, что Молчун? Ты мне расскажи про его роль в моем похищении?

– Он друг Грача! Он всё делает, как Руслан скажет!

«Племянник», здоровый 25-летний парень, заплакал.

Думал я недолго. Наложил на «племянника», Грача и Молчуна заклятие подчинения и приказал обо мне забыть. «Племяннику» и Молчуну выдал бонус – конструкт «понос», неделя незабываемых ощущений. Через неделю пройдет.

И направился к остановке. Автобус ждать не стал, рядом «паслись» две «волги» с шашечками.

– На Химик поедем?

Таксист критически осмотрел меня в окно, скорчил физиономию, выдал:

– Откуда такой красивый?

Мой внешний вид ему не понравился.

– Вам какая разница? Едем или нет?

Отвечать он не стал, отвернулся и закрыл окно. Ладно, будешь тоже дня три в туалет бегать! Нечего грубить.

Подошел к другой машине, наклонился:

– До Химика довезешь?

Водитель, молодой парень, посмотрел на меня, осклабился:

– Пятёрку дашь?

– Червонец дам! – ответил я.

– Садись!

Когда я сел, и «волга» тронулась, водитель первого такси выскочил из машины и в полуприсяде рванул за остановку, не обращая внимания на прохожих.

– Чего это Михалыч вдруг? – удивился водитель.

– А ты думаешь, почему он не захотел ехать? – ответил я. – Приспичило человеку!

Глава 28

Фарцовщик и Юлька

– Господи! Где ж тебя носило-то, горе ты моё? – всплеснула руками maman, когда увидела меня в таком виде. Белоснежная индийская куртка «Дункан» за 25 рублей слева по боку располосована аж донизу, спина вся в зеленых разводах (потаскали меня по траве-то!). Новые, практически фирменные, джинсы «Lee» все (сзади) в земле и тоже в зеленых разводах.

– Они ж теперь не отстираются, Антошка! – maman чуть не плакала. – Куртку только на помойку.

Я подошел к ней, чмокнул в лоб.

– Ма, ну, фигня вышла, - я развел руками. – Так вот получилось. С ребятами в парке мнениями не сошлись. Что ж теперь поделаешь-то?

Я зашел в ванную, скинул куртку, джинсы в тазик. Помыл руки, умылся.

– Ужинать будешь, хулиган?

– Буду!

Переоделся.

После ужина увлек maman в комнату, усадил на кровать, раскрыл перед ней сумку и вывалил деньги прямо на пол.

– Ой! – maman схватилась руками за лицо. – Ты кого-то ограбил?

Я засмеялся.

– Нет, мам, наоборот, меня попытались ограбить, - отмахнулся я. – Полечил одного человека и его жену. Они со мной расплатились. Четыре тысячи восемьсот сорок как одна копейка. Десять рублей я отдал таксисту за проезд.

– Так много? – maman не могла придти в себя, ошеломленно взирая на эту кучу денег.

– Болели сильно, - отрезал я. – Ма, убери их куда-нибудь, спрячь. И надо что-то придумать. Может, в сберкассу их положить на счет, может, дом в деревне купить или дачу?

– Ты только никому не говори, Антошенька! – maman всплеснула руками. – А то вмиг к нам воры залезут!

Я собрал деньги в сверток, сунул в руки maman, оставив себе триста рублей мелкими купюрами. Maman унеслась на кухню, а я взял с книжной полки анатомический атлас и маленькую деревянную шкатулку. Сел к себе, на диванчик, раскрыл шкатулку.

– Просыпайся, дружок! Хочешь скушать пирожок?

На следующий день, с утра пораньше, только я успел позавтракать, ко мне заявились «двое из ларца» - Устинов и Ершов. Оба хмурые и чем-то недовольные.

– Один? – поинтересовался Устинов прежде, чем зайти.

– И вам здрасьте, - я распахнул дверь. – Чай хотите?

Офицеры зашли, разулись, привычно направились на кухню. Я снова поставил чайник, достал бокалы, сахарницу.

– Тут такое дело, - Устинов выложил мою коробочку. – Твой перстенек-то непростой оказывается.

– В смысле?

– Ювелирное изделие аж начала 16 века. И знаешь, кому принадлежало?

– Кому?

Чайник вскипел, я между делом насыпал свежей заварки, залил кипятком.

– Прошу!

Офицеры налили себе чаю, насыпали по паре ложек сахару. Я поставил на стол вазу с мелкими сушечками.

– Римскому папе Александру Шестому, который до избрания звался Родриго Борджиа. Перстень твой оказался с ядом.

Я взглянул на него через призму магического зрения. Перстень выглядел как перстень, просто ювелирное изделие. Вся мертвенная серость исчезла напрочь.

– Вы его уничтожили? – спросил я. – В смысле, яд?

– Да, резервуар под камнем промыли, иглу отравленную задвинули обратно, - сообщил Ершов. – Только носить тебе его не советуем – с рукой оторвут.

– Или с головой вместе, - добавил Устинов. – Он стоит миллионы долларов… Ему место в музее.

И ядовито добавил:

– Может, сдашь его государству? Грамотку получишь от РОНО. Почетную.

Я закрыл коробочку, подвинул к себе:

– Пионер Вовочка нашел миллион рублей и отнес его в милицию. Плачущие отец и мать сказали, что гордятся сыном!

– Почему-то я так и подумал, - грустно улыбаясь, сказал Ершов. – Нет в тебе, Антон, никакой комсомольской сознательности!

– Нету, - я отнес коробочку в зал, убрал её в ящик, вернулся на кухню и продолжил. – Спасибо за помощь!

– Не за что, - ответил Устинов. – Ты про эту цацку никому не говори. Действительно, голову оторвут.

– Да понял я, понял!

– Молодец, что понял! тут такое дело, - Устинов расстегнул кожаную папку, развернул её, достал бумаги, ручку…

***

Потом они подвезли меня на служебной машине в город, предварительно шепнув про один хитрый адресок, находящийся неподалеку, назвали телефон, по которому, прежде, чем зайти в адресок, нужно было позвонить.

Я набрал номер из таксофона:

– Это от Дениса, мне кое-что надо приобрести!

– От Дениса Ивановича?

– Нет, Владимировича! – Устинов меня заранее предупредил об этой нехитрой проверке.

– Хорошо, заходите, - голос в трубке ощутимо смягчился. – Номер квартиры 45.