Наследник имения Редклиф. Том первый

— Я вамъ намедни солгалъ: мистриссъ Браунлоу не такъ сказала, — она всего разъ въ жизни выкурила сигару. Простите, что помшалъ! и, сказавъ это, онъ исчезъ.

На слдующій день, Гэй дома катался на конькахъ совершенно одинъ, и когда онъ пришелъ въ гостиную, то замтилъ Чарльза, занимавшаго миссъ Гарнеръ исторіей о сигарахъ мистриссъ Браунлоу. Онъ весь вспыхнулъ. Чарльзъ, вдь я говорилъ вамъ, что она одинъ разъ въ жизни выкурила сигару! воскликнулъ онъ.

— Ну да, я такъ и говорю, — прервалъ его Чарльзъ:- она начала съ одной, а потомъ и пошла катать. Я слышалъ, что она послала цлый заказъ въ Гаванну,

— Да вдь я вамъ вчера сказалъ, что ошибся, передавая ея слова.

Больному стало досадно, что Гэй портитъ ему дло; онъ снова началъ насмхаться надъ мистриссъ Браунлоу.

— Отъ нея всего можно ожидать, — сказала одна изъ барышенъ.

— Не врьте ему, увмшался кротко Гэй:- я неточно передалъ чужія слова, я не желалъ бы длать сплетни.

Чарльзъ надулся, Гэй сконфузился, а Лора съ Эмми насилу дождались, чтобы гости ухали.

— Вотъ несносный, то! — ворчалъ про себя больной когда миссъ Гарперъ скрылись за дверью.

— Простите, что я испортилъ вашъ анекдотъ, — сказалъ Гэй — но вдь я виноватъ въ неточной передач факта, и потому это мой долгъ исправить свою ошибку.

— Глупости какія! произнесъ насмшливо Чарльзъ. — Кому какое дло, одну ли она сигару выкурила или двадцать? Она останется все той же мистриссъ Браунлоу.

Брови Гэя сильно наморщились, видно было по всему, что онъ сдерживается.

— Полноте, Гэй, — весело сказала Лора-.- не обращайте вниманія на брата, мы вс должны васъ уважать за правдивость.

— Совтую теб представить его за отличіе Филиппу:- злобно проворчалъ Чарльзъ.

Долго не могъ онъ забыть нанесенной ему обиды: такъ онъ называлъ противорчіе, сдланное ему Гэемъ, и посл этого весь день нельзя было къ нему приступиться. дкія замчанія, ядовитыя колкости, подъ часъ даже грубыя, такъ и сыпались на голову бднаго Гэя, который переносилъ вс эти выходки съ невозмутимымъ спокойствіемъ, что положительно бсило Чарльза. Умоляющіе знаки, которые ему длали мать и Лора, еще боле раздражали его желчь; но все-таки вечеромъ, когда пришлось идти спать, Чарльзъ, по привычк, оперся на плечо Гэя, чтобы при его помощи взобраться на лстницу.

— Покойной ночи! сказалъ кротко Гэй, когда довелъ больнаго до постели.

— Прощайте! отвчалъ Чарльзъ. — Ну, я вижу, что мои старанія раздразнить сегодня львенка не удались. Жаль!

Между тмъ мысль, рано или поздно привести въ исполненіе этого рода планъ, т. е. раздразнить чмъ бы то ни было Гэя, не покидала Чарльза. Ему страстно хотлось быть свидтелемъ какого-нибудь взрыва его вспыльчивости, и онъ ршился не обращать вниманія на увщанія родителей и сестеръ.

Онъ доходилъ дотого, что говорилъ иногда противъ своихъ убжденій, противъ здраваго смысла, словомъ, говорилъ всмъ наперекоръ, лишь бы добиться своего. Гэй сначала не понималъ, въ чемъ дло и искренно удивлялся внезапной перемн мыслей Чарльза; но онъ началъ замчать, что Лора длаетъ ему какіе-то знаки, и когда они остались одни, молодая двушка стала его просить не принимать за серьезное то, что ея больной братъ скажетъ въ припадк раздражительности.

— Я увренъ, что онъ даже не думаетъ того, что говоритъ, но зачмъ онъ это длаетъ? сказалъ Гэй.

— Ктожъ его знаетъ? намъ всмъ бываетъ очень неловко и непріятно во время этихъ сценъ; но такъ какъ онъ привыкъ постоянно исполнять вс свои капризы, намъ поневол приходится извинять его бднаго: вдь ему не легко живется.

Съ этихъ поръ Гэй свободно вступалъ въ пренія съ Чарльзомъ, и тому ни разу ни пришлось его разсердить; какъ вдругъ, однажды, у нихъ зашелъ разговоръ о Карл I, корол англійскомъ. Чарльзъ хватилъ его какой-то насмшкой.

Гэй поблднлъ; его темные глаза блеснули какъ у орла; онъ вскочилъ съ мста и воскликнулъ:

— Неужели вы серьезно говорите?

— А Страффорда [1] забыли? холодно спросилъ Чарльзъ въ восторг отъ того, что напалъ на больное мсто.

— Это нечестно, неблагородно, — сказалъ Гэй, весь дрожа отъ негодованія, — голосъ его почти упалъ — нечестно оскорблять его память тмъ, въ чемъ онъ самъ сильно раскаялся. Неужели испытанія, имъ перенесенныя, кровь, пролитая имъ…… И весь красный отъ волненія, Гэй вышелъ изъ комнаты.

1

Страффордъ, любимецъ Карла, котораго онъ вроломно выдалъ англичанамъ, и его казнили.

— Ага! заговорилъ самъ съ собой Чарльзъ. — Попался таки! Страшенъ же онъ въ гнв! Богъ знаетъ, чмъ бы все это кончилось, еслибы онъ не удержался. Наконецъ то мн удалось полюбоваться на образецъ Морвильскаго взгляда: теперь довольно. Меня бситъ одно, зачмъ онъ обращается со мной, какъ будто я женщина или ребенокъ, и не даетъ полной воли своему гнву?

Минутъ черезъ десять спустя, Гэй пришелъ къ нему извиниться, говоря, что онъ увлекся.

— Да мн и въ голову не могло придти, чтобы Карлъ I пользовался особеннымъ вашимъ благоволеніемъ — замтилъ Чарльзъ.

— Прошу васъ, разъ навсегда, не шутить боле на счетъ памяти Карла I.

Лицо Гэя было дотого серьезно и сосредоточенно, что капризный больной покорился поневол и даже пересталъ дуться.

Вечеромъ Гэй, по обыкновенію, помогалъ ему всходить по лстниц въ спальню и дорогой сказалъ:

— Вы въ самомъ дл меня простили, Чарльзъ?

— А разв вы еще помните что-нибудь? спросилъ тотъ. — Я не зналъ, что вы такъ злопамятны.

— Я помню, что провинился передъ вами, и боле ничего.

— Да и не изъ чего было горячиться: я говорилъ съ вами откровенно, какъ съ пріятелемъ.

— Что жъ мн длать? задумчиво произнесъ Гэй:- я не могу допустить, чтобы истый англичанинъ могъ глумиться надъ королемъ Карломъ. Онъ и безъ того слишкомъ много страдалъ отъ клеветы и насмшекъ, сердце у него было нжное, раскаяніе искреннее. Стыдно бросать въ его память камнями. Какъ горячо можно было его любить! произнесъ Гэй въ волненіи, какъ бы про себя. — Мягкій, кроткій въ эпоху варварскихъ нравовъ, истинный рыцарь въ отношеніи къ женщин; почти святой по своему благочестію…. Боже! какое счастіе было сражаться за него!

— Да, — сказалъ Чарльзъ, — вы бы не задумавшись пошли бы за него сражаться. Воображаю васъ на Делорен, во глав пхоты принца Руперта.

— Что я толкую? какъ бы очнувшись, произнесъ Гэй и самъ покраснлъ. — Я совсмъ забылся, извините; я, кажется, замечтался какъ у себя дома, катаясь на лодк. Смйтесь надо мной завтра сколько хотите, а теперь, прощайте! И онъ ушелъ.

— Смотрите, цлую рапсодію сочинилъ! думалъ про себя Чарльзъ. — Какъ это я не засмялся? Увлекъ онъ меня, просто! Какой мечтатель, а въдь какъ естественно у него все это выходитъ! Куда мн его дразнить, онъ преоригинальная личность. Живой человкъ, по крайней мр, не то, что другіе.