Наследник имения Редклиф. Том первый

— Что съ вами? спросила она, взглянувъ на его лицо.

— Ничего особеннаго! я жду вашу маменьку. Я попалъ въ бду, вотъ и все.

— Неужели? Какъ мн васъ жаль! сказала она кротко и, боясь показаться любопытной, не стала боле разспрашивать его, но молча направилась къ дому.

— Не жалйте меня! заговорилъ Гэй. Я самъ во всемъ виноватъ, хотя, по правд сказать, не вполн понимаю, въ чемъ именно состоитъ моя вина. Это все тотъ балъ. Ну, могло ли мн придти въ голову, чтобы въ обществ стали интересоваться, пріду я или нтъ?

— Мы очень чувствовали ваше отсутствіе, увряю васъ! сказала Эмми.

— Объ васъ говорить нечего, вы меня любите, какъ родные. А другимъ-то, что за дло до меня? Теперь оказывается, что я оскорбилъ всхъ и каждаго.

— Ну, такъ и есть, замтила Эмми:- мама не даромъ боялась, чтобы изъ этого не вышло непріятности,

— Слдовало бы мн тогда хать съ нею! Пришло же мн въ голову перевоспитывать себя въ этотъ вечеръ! Вдь воображалъ, что долгъ свой исполню, а теперь вижу, что везд виноватъ самъ.

— Что же такое случилось? спросила Эмми, повернувшись къ нему лицомъ. Она ужъ стояла на порог дома.

— Какъ что? Я въ Броадстон встртилъ перваго мистера Гордонъ. Онъ, какъ вашъ отецъ, говоритъ все шутками, я иначе его словъ и не понялъ. Такъ, напримръ, онъ объявилъ, что на меня дотого вс бсятся, что онъ удивляется, какъ я дерзнулъ показаться въ город. Я отправился къ Лазселю, гд засталъ доктора Мэйрнъ.

— Мы васъ ждали къ обду, сказалъ онъ мн:- а вы, какъ а слышалъ, и на балъ не удостоили явиться? Я ему разсказалъ, въ чемъ дло, онъ остался очень доволенъ и посовтовалъ мн пойдти съ объясненіемъ къ полковнику Дэну. Я конечно его послушался, иду туда, встрчаю у крыльца Морица де Курси. — Аа-а! Морвиль! это вы? крикнулъ онъ, увидавъ меня. А я думалъ, что вы сляжете мсяца на полтора, подъ предлогомъ горячки. Какъ товарищъ, совтую вамъ, отправляйтесь скоре домой и скажитесь больнымъ: другаго извиненія вамъ нельзя придумать. Знаете ли вы, что въ эту минуту я считаюсь измнникомъ, потому что разговариваю съ вами! Каково, Эмми? Я было присталъ къ нему, требуя объясненія этихъ словъ, но вдь это такая взбалмошная голова, что съ ней ничего не подлаешь. Торндаль, встртившись со мной, поклонился очень сухо и сейчасъ же перешелъ на другую сторону улицы — ясное доказательство, что и Филиппъ тоже бы сдлалъ. Я немедленно отправился къ капитану, чтобы отъ него узнать порядкомъ, что все это значитъ.

— Что жъ? были вы у него? спросила Эмми, слушавшая разсказъ Гэя съ большимъ участіемъ. Она невольно улыбалась юмористическому тому и выразительной мимик, съ которыми Гэй передавалъ ей все дло.

— Да, былъ. Филиппъ принялъ меня очень — очень….

— Милостиво, докончила Эмми.

— Именно такъ. Но вышло то, что мы никакъ другъ друга понять не могли. Онъ готовъ былъ, кажется, простить меня. Одно, въ чемъ я никакъ не могъ его разуврить — не понимаю, съ чего онъ это взялъ — это въ томъ, что я остался дома вовсе не въ пику кому нибудь. Онъ не соглашался даже объяснить мн, съ кмъ именно я поссорился, чтобы пикироваться. Какъ я къ нему ни приставалъ, онъ твердилъ свое: сами знаете, съ кмъ.

— Ахъ, какъ досадно! На кого же онъ намекалъ?

— Ршительно не понимаю. Подозрвать даже ничего не могу. Какъ я передъ нимъ ни распинался, увряя, что меня ровно никто не оскорбилъ, но онъ несъ свое, настаивалъ, что знаетъ все, даже лучше меня, и предлагалъ свои услуги, говоря, что можетъ примирить насъ.

— Этого не доставало! Ахъ! какой онъ гадкій!

— Эмми, не потакайте мн. Онъ врно имлъ оснонаніе, чтобы такъ говорить, а я вышелъ изъ себя, вспомнилъ старую привычку. Онъ спокойно меня уговаривалъ, а я злился, какъ съумасшедшій. Мы едва не дошли до серьезной ссоры. Боже мой! Боже мой! Я вчно останусь тмъ же — безумцемъ, взбалмошнымъ Морвилемъ!

— Гэй, врно у васъ ужъ такая натура. Какъ только васъ кто нибудь подожжетъ, вы тотчасъ выходите изъ себя. Я уврена, что Филиппъ взбсилъ васъ своимъ хладнокровнымъ тономъ авторитета! замтила Эмми.

— Да, чмъ больше меня подзадориваютть, тмъ тяжеле мн бороться съ собою, сказалъ Гэй.

— Но вы и теперь врно боролись. Вдь вы сказали же, мы едва не дошли до серьезной ссоры, значитъ, вы разстались друзьями. Не правда ли?

— Ну, да, конечно, плохо было бы кончить иначе, — За что жъ вы себя браните? вдь вы вышли побдителемъ?

— Да, побдилъ наружно, а внутренно-то, не совладалъ съ собою.

— Совладаете современемъ. Разскажите, какъ у васъ обошлось дло съ полковникомъ Дэномъ?

— Онъ очень добродушный господинъ, и кончил бы всю исторію смхомъ, но на бду, Филиппъ пришелъ вслдъ за мною, держался очень величественно и просилъ оффиціальнымъ тономъ предать все забвенію. Будь я одинъ — я повелъ бы дло лучше, но Филиппъ былъ такъ внимателенъ, такъ милостивъ, какъ вы сказали, что я не посмлъ ему отказать въ посредничеств.

— По моему, заключила Эмми, — вы всмъ намъ показали примръ огромнаго самоотверженія, отказавшись отъ бала. Я никогда бы этого не сдлала на вашемъ мст: у меня не достало бы характера.

— Да вамъ и не нужно приносить такихъ жертвъ, возразилъ Гэй:- у васъ условія жизни совсмъ другія. Если бы я зналъ, что мое отсутствіе огорчитъ кого нибудь изъ васъ, конечно, я бы ни за что не остался дома.

Эмми хотла сказать: «А меня вы забыли?» но двичья скромность удержала ее, и она, слегка покраснвъ, прибавила: «мы вс считали вечеръ испорченнымъ.»

— Вотъ въ чемъ я виноватъ! Доставлять радость другимъ есть высшее наслажденіе на земл; нужно умть все переносить, только бы не отравлять удовольствія ближняго.

— Правда! сказала Эмми. Я сегодня была свидтельница, какъ Мэри Россъ качалась на качеляхъ до дурноты, не желая огорчить Шарлотту и Элленъ, которыя вообразили, что ей это нравится.

— Вся бда наша въ томъ, что мы постоянно думаемъ прежде о себ и о своей польз, а потомъ ужъ о другихъ.

— Гэй, скажите, не будетъ это дерзко съ моей стороны, если я вамъ сдлаю одинъ вопросъ: отчего вы нашли для себя вреднымъ хать на балъ? робко спросила Эмми.

— Я не считалъ для себя вреднымъ собственно балъ, отвчалъ Гэй:- но я замтилъ, что у меня голова пустетъ отъ того, что я все верчусь на паркет и болтаю всякій вздоръ. Я началъ положительно отвыкать отъ серьезныхъ занятій. Вотъ я въ послднее воскресеніе и ршилъ, не създить ли мн куда нибудь провтриться, чтобы съ новыми силами приняться за науки? Я не съумлъ оторваться такъ скоро, какъ Лора, отъ разговоровъ въ гостиной, вотъ я и задумалъ лишить себя бала вмсто наказанія и, отрзвивъ себя хорошенько, — уссться за работу.

— Не браните себя за суетность и пустоту, возразила Эмми. Вдь этимъ вы бросаете и въ нашъ огородъ камни. Мы вс, кром Лоры, очень лнились все это время.

— Вамъ и ненужно работать столько, сколько мн.

— Напротивъ, слдуетъ. Дайте Эвелин ухать, и я перестану сидть, сложивъ ручки.

— Не лучше ли бы было и мн не торопиться? Лэди Эвелина впрочемъ такая веселая, что съ ней совсмъ выбьешься изъ колеи, да потомъ и не попадешь въ нее. Лучше ужъ заране побороть искушеніе.

Въ то время, какъ они оба разговаривали, мистриссъ Эдмонстонъ вышла къ нимъ на терассу. Гэй передалъ ей все свое затрудненіе и вообще гораздо спокойне говорилъ о случившейся исторіи. Мистриссъ Эдмонстонъ согласилась съ нимъ, что человку не слдуетъ забывать и другихъ, когда онъ начинаетъ заботиться о себ, но ее крайне удивило то, что Гэй не понималъ, почему люди совершенно ему посторонніе такъ дорожили его присутствіемъ на бал.