Наследство для безумцев

— Послушай, мне не нравится, что ты растрачиваешь свою молодость и нежность на скотов, недостойных целовать следы твоих ног. Амирана, прошу, ты должна прекратить это занятие! Сама ведь знаешь, до добра оно не доведёт.

Печальный взгляд был ему ответом. Затем девушка неохотно проронила:

— У меня нет выбора, милый…

В прекрасных больших глазах, которые несколько поэтов уже успели сравнить с газельими, блеснули слёзы. Были ли они правдивыми? Амирана, признаться, не знала этого и сама.

Благороднорожденной сложно жить, когда за спиной перешёптываются, когда некоторые открыто тычут в неё пальцем и презрительно бросают: «Вон идёт шлюшка». Амирана научилась не слышать то, чего не хотела слышать, не видеть брошенных на неё презрительных взглядов и улыбаться ласково тем, кто вытирал об неё ноги. Всё равно потом придут за тем, за чем мужчины всегда приходят. Мужчины, ничего не поделаешь.

Она привыкла не сразу, но всё-таки привыкла. С тех самых пор, как в тринадцать лет юная Амирана увидала красавчика-раба и позволила ему увести себя «поглядеть на водопад», её жизнь, в сущности, закончилась. Она правда думала, что они будут любоваться красивыми видами, хотя сейчас уже понимала, почему никто не поверил.

Раб потом бежал, его нашли и казнили… вроде бы. Амирану это уже не касалось. Она позволила невольнику то, что порядочная девушка должна позволять только мужу. И не сопротивлялась, когда он это с ней проделывал. Амирана плакала, рассказывала, как закаменела от страха, как умоляла раба прекратить, но всем было наплевать. Никто из приличных мужчин не захочет в жёны обесчещенную девицу, никто не пожалеет её и не поймёт её страданий. Отец, благороднорожденный Куддар, объяснил это юной Амиране очень хорошо. А ещё сообщил, что она, конечно, позор рода и беспутная тварь, но так и быть, он, Куддар, не станет убивать её во имя чести имени и даже выдаст замуж в провинцию… когда-нибудь потом.

Иногда Амиране казалось, что лучше бы убил. Лучше бы урна с её прахом покоилась в фамильном склепе или даже была бы брошена в море, как это делают с недостойными людьми. Но интересы рода Куддар всегда ценил выше благополучия дочери. И интересы рода требовали… покровителей в некоторых сферах деятельности. Влиятельные люди не оказывали подобных услуг просто так.

А вот за молодое и податливое девичье тело в сочетании с внушительной взяткой — оказывали.

Теперь Амирана куда реже думала о смерти, чем в самом начале, когда отец подложил её под первого своего «хорошего друга». Она действительно привыкла. Если во всём повиноваться отцу, слушаться его во всём, не перечить, то он будет добр и даже ласков. Может, действительно купит впоследствии мужа и отправит непутёвую дочь в провинцию…

И тут появился Эйнар. Прекрасный и пылкий Эйнар, тайный любовник и первая истинная любовь.

Амирана не знала, что делать. Ей хотелось быть с ним вечно и никогда его не видеть, ведь мужчины рано или поздно предают, исключений не бывает. Хотелось прижаться к нему и залить грудь слезами и в то же время оттолкнуть: он так хорош! Она его недостойна.

Почему его лицо не кривится в презрительной гримасе, когда он узнаёт об очередном её любовнике? Почему его глаза по-прежнему теплы и нежны? Боги, где здесь подвох, покажите — или лучше не показывайте никогда!

Она ведь рассказала Эйнару историю своего падения, надеясь, что тот покажет истинное нутро! Почему же он не отвернулся от неё, почему принялся бранить Кудара, ведь не Куддар же пошёл за рабом в тот страшный день? Почему Эйнар так добр к ней, в чём причина? Ведь не может же он действительно любить такую распутную девку, как Амирана!

Или может?

Эйнар, разумеется, не догадывался о терзаниях девушки. Он обдумывал последнюю её реплику. Лицо его потемнело, брови нахмурились:

— Из-за отца, да?

Амирана горько вздохнула. Ну вот как объяснить пылкому влюблённому, тому, кто дороже жизни, что не из-за отца, а из-за неё самой? Она недостойна столь светлого чувства, её путь лежит во тьму…

— Есть выход, — продолжал тем временем Эйнар, — и я тебе о нём говорил уже не раз! Выходи за меня замуж, Рани! Мы уедем ко мне в замок. Ну да, там холодно, но я велю топить зимой все камины и укутаю твои плечи медвежьей шубой! Этого медведя я победил сам, но поскольку сердце моё принадлежит тебе, то и шубу из его шкуры я должен сделать для тебя, таков обычай!

— Милый, не надо о таком говорить… — начала было Амирана, но её грубо прервали. Занавеска, отделявшая комнату от тёмного коридора с шумом отдёрнулась, и на пороге воздвигся худой жилистый старик с непомерно большим носом и растрёпанными пучками седых волос, обрамлявших внушительную плешь.

— Ну вы, голубки, — пронзительным визгливым голосом завопил он, не обращая внимания на наготу молодых людей, — быстренько выметайтесь-ка отсюда! Я вам комнату до рассвета сдавал, а сейчас уже Час Лиа-Льяр, Утоляющей жажду! Так что давайте, натягивайте, что там вам есть натянуть на срам, и брысь! Другим людям тоже, может, нужно на койке полежать!

Эйнар и впрямь потянулся к одежде, но не к штанам, а к поясу с ножнами. Увидев это, Амирана охнула и затараторила:

— Мы просим прощения, господин Бинн, мы ужасно виноваты, я отдам те деньги, которые мы вам должны, вот прямо сейчас отдам…

— Да уж понятно, отдашь! А ты, парень, даже думать забудь проткнуть старика Бинна своей зубочисткой: ни боги тебе не простят, ни мои сыновья, что там, внизу… В общем, так, эту комнату я уже сдал, и её новую владелицу задерживать не намерен. Сами уберётесь или помочь?

— Погоди-ка, Бинн, не пори горячку, — раздался из-за занавесей приятный женский голос, и в комнату вошла женщина лет на десять старше Амираны. А может, и на все двадцать: есть такие женщины, которые живут, не замечая времени, и время почему-то перестаёт замечать их. Может, у них договор с Сахогом, отцом богов, переворачивающим песочные часы в своей одинокой келье и знающим все судьбы наперёд? Кто их знает, этих женщин!

Сначала у Эйнара мелькнула было мысль, что незнакомка прибыла из тех же краёв, что и он: светлые волосы, серые глаза, а кожа могла и загореть немного на здешнем солнце… Но потом он присмотрелся и понял, что поспешил с выводами. Таких высоких, широко расставленных скул и пухлых, немного вывороченных губ, не водилось ни у одного из северных народов. Перед ним определённо стояла иноплеменница.

Одежда тоже вызывала вопросы. Ну ладно, серый неприметный плащ, такие носит каждый первый, и боги с ней, с потрёпанной дорожной курткой, но штаны… Ни одна из северных женщин не наденет такого облегающего бёдра безобразия! Не то чтобы штаны вообще были запретны для соплеменниц Эйнара, но столь откровенные постеснялась бы надеть и падшая женщина… На этой мысли Эйнар бросил смущённый взгляд на Амирану, которая, услыхав голос и увидав женщину, встрепенулась и выглядела явно обрадованной.

— Элиос, Рани, — поздоровалась незнакомка. — И ты здравствуй, неведомый, но определённо симпатичный парень!