Наследство для безумцев

Джамина замолкла, её сердце неистово колотилось. Она прислушалась, но ничто, кроме стрекотанья цикад да обычных звуков ночного города не нарушало тишины. Немного приободрившись, девушка подошла к огромному сундуку, не без труда подняла крышку и начала рыться в вещах. Вскоре она уже переодевалась в мужской костюм, поверх которого набросила тёмный плащ с капюшоном. Связав волосы на затылке простой лентой и накинув капюшон на голову, дочь Амбиогла окончательно превратилась в юношу из небогатой семьи, приказчика из лавки или сына зажиточного ремесленника.

Отец сам подобрал ей этот наряд — нет, не этот, а самый первый, похожий. Он хотел, чтобы дочь сопровождала его в деловых поездках, и Джамина подчинилась. Вначале она робела, но быстро вошла во вкус. Мужская одежда дарила непередаваемые ощущения власти и свободы. В ней Джамина чувствовала себя куда вольготней, чем в обычном своём платье.

Может, именно за это небрежение обычаями боги покарали Амбиогла? Нет, нельзя так думать. Это убийство — дело рук не богов, но коварных людей, отдавших души на растерзание бешеным псам алчности и зависти!

* * *

Словно тень прошелестев по лестницам, Джамина спустилась в задний дворик. Бегающие по траве злобные анрасские волкодавы, спускаемые с цепи по ночам, узнали её и даже не заворчали. Кстати, вот ещё один хороший вопрос: почему цепные псы пропустили убийцу?

Ответ, напрашивающийся первым делом, Джамине очень не нравился, но игнорировать его она не имела права. Ради памяти отца, ради блага сестры следует трезво смотреть на мир и признать: да, убийца живёт в этом доме. Или по крайней мере вхож в него.

Может ли какая-нибудь кухарка встречаться, ну, к примеру, с конюхом из дома Куддара? На первый взгляд, это невозможно, ведь слуги прекрасно знают, как относятся друг к другу их хозяева. Но разве глупому сердцу можно приказать, особенно если ты простолюдин или вовсе раб, не связанный честью и долгом?

Луна заставляла мир выглядеть иначе, нежели днём, когда ясное и безжалостное солнце освещает самые дальние закоулки, не оставляя простора воображению. Сейчас глубокие тени лежали поперёк тропинок, а в глубине двора притаилась тьма. Каждый шорох казался Джамине шагами убийцы, каждое движение среди теней заставляло сердце сжиматься в предчувствии беды. По тропинке, ведущей в конюшню, девушка почти бежала, судорожно кутаясь в плащ.

Конюшня встретила привычными запахами скошенной травы и ячменя. Временами всхрапывали и фыркали лошади, в сене шуршала какая-то шустрая мышь, а на одной из верхних балок, кажется, поселился сверчок. Но того, кого искала Джамина, видно не было. Плохо. Нужно быстро назваться, иначе…

— Это я, Джамина. Кушпа, ты где?

— Хозяйка Джана? Что ты здесь делаешь, маленькая хозяйка?

Здоровенный чёрный раб шагнул из казавшегося совершенно пустым тёмного стойла, заставив Джамину вздрогнуть.

Много лет прошло с тех пор, как Амбиогл приобрёл мать Кушпы, а затем, снизойдя к мольбам темнокожей красавицы, выкупил её сына с общественной мельницы, заплатив чуть ли не вдвое больше действительной цены крепкого, но непокорного парнишки. Тот оценил жест нового господина и с тех пор верно и преданно служил Амбиоглу. Тем более, что матушка Кушпы обижена не была: утратив прелесть, она мирно доживала свой век в не столь уж далёкой, богатой хлебом и фруктами провинции, где Амбиогл купил поместье и назначил чернокожую рабыню домоправительницей.

Кушпа сопровождал господина во всех путешествиях и был его грозной тенью. Если Амбиогла предал он — значит, скоро демоны пожрут Солнце и мир умрёт. Джамина не могла представить себе, чтобы чернокожий раб оказался убийцей хозяина.

— Хозяйка Джана? — тревога в глазах Кушпы усилилась. Джамина вздохнула:

— Ступай за мной, только тихо. Случилось огромное несчастье. Я надеюсь спасти… хоть что-то, но мне потребуется твоя помощь. Идём.

Лишних вопросов Кушпа не задавал и молча пристроился за спиной у госпожи. От его молчаливой поддержки чёрная пелена страха и горя перед глазами Джамины слегка развеялась. Да, отец умер, но остались те, на кого можно положиться!

Если у Джамины и были какие-то сомнения в верности Кушпы, то они рассеялись, стоило чернокожему исполину увидать тело хозяина. Верный слуга побледнел так, что его кожа стала пепельной, и издал глубокий звук — то ли стон, то ли короткий вой. Даже не верилось, что подобное может исходить из человеческого горла. Испугавшись, Джамина быстро ударила Кушпу по губам, и тот замолк, учащённо дыша и выкатив глаза. Впрочем, пришёл в себя раб достаточно быстро. Отвернулся и глухо спросил:

— Хозяйка Джана, кто убил хозяина?

— Да если бы знать… Он был с Зин-Зан, но яд в кувшин подложила не она…

— Яд? — Кушпа завертел головой, озираясь. Джамина догадалась о ходе его мыслей, устало бросила:

— Кувшин вон там, ещё полный.

— Спасибо, хозяйка Джана.

Кушпа подошёл к проклятому кувшину осторожно, почти крадучись, словно к гремучей змее. Осмотрел со всех сторон, не прикасаясь. Затем проделал то же самое с чашей, валявшейся на пушистом ковре возле тела Амбиогла. Втянул ноздрями воздух и негромко бросил:

— Подай мне чистую чашу, хозяйка Джана.

Джамина молча повиновалась — Кушпа явно знал, что делать. Признаться откровенно, она почувствовала облегчение: вот, пришёл кто-то, на чьи широкие плечи можно переложить хотя бы часть проблем.

Кушпа осторожно перелил часть вина в чашу и подошёл к тяжёлому комоду, стоящему в дальнем углу комнаты. Поставил рядом с ним чашу, подумал немного — и нажал на какой-то выступ. Джамина смотрела на это действо с неослабевающим интересом. Раздался негромкий щелчок, и полированный верх комода поднялся вверх — явно сработала потайная пружина.

Разумеется, Джамина догадывалась, что отец рассказывает ей отнюдь не обо всех своих делах. Но одно дело предполагать, а другое — видеть воочию. В комоде обнаружилось потайное отделение, до отказа забитое странными колбами, заполненными разноцветной жидкостью, и флаконами с цветными ярлычками. Один такой флакон Кушпа взял, вытряс из него на ладонь немного бесцветного порошка и бросил в чашу с вином. Туда же добавил несколько капель ярко-розовой жидкости из крайней слева колбы.

Ничего не случилось.