Навола
Шрифт:
Отец кинул на нее раздраженный взгляд:
— Не станете же вы утверждать, что такого никогда не было. Навола уже защищала себя сама. Прецедент имеется.
— Так было при вашем отце, — сказал Аган Хан. — Когда явились шеруанцы, мы вооружили вианомо и прогнали захватчиков.
— Да-да, мы все это знаем. Бык поднял крестьян и дал им оружие, Навола Валорис55. Это намалевано на всех стенах вашего куадра премиа. Но победу нам принесли люпари, а не этот мусор.
— Я верю, что, если человек корнями уходит в землю Наволы, он один стоит сотни, — сказал отец. — Он будет сражаться за свою семью,
— «Человек, защищающий свою дверь, подобен льву», — процитировал Гарагаццо, кивая.
— Но как насчет люпари? — спросил Сивицца. — Разве мы плохо служили? А теперь вы... изгоняете нас в Мераи?
— Изгоняем? Сфай! — воскликнул отец. — Мой генерал, мой старый друг, нет! Я имел в виду не это. Я имел в виду, что мы должны усилить свою мощь. Если мы вооружим наших людей, то получим еще одну армию.
— И намного дешевле, — сухо заметила Фурия.
Отец вновь раздраженно повернулся к ней.
— Мы знаем, что армия, вооруженная мечом и луком, намного опаснее армии, вооруженной чем-то одним. Как и армия с кавалерией и пехотой опаснее только пешей или только конной. Навола станет сильнее, если сможет вести войну за своими пределами — и одновременно защищать собственные стены. — Он обвел серьезным взглядом людей, сидевших за столом. — Мы знаем, что Шеру по-прежнему посягает на нас, после стольких лет.
— И их путь лежит через Мераи, — согласно взмахнул рукой Сивицца.
— Верно. Во времена моего отца Мераи была заодно с Шеру, — сказал отец, — и у них сохранились родственные связи.
— Я все равно не понимаю, почему вы хотите отослать люпари из Наволы, — проворчала Фурия.
— Или дать оружие ремесленникам и селянам, — добавил калларино. — Вооружать вианомо — огромный риск.
— Все получится, если церковь и Каллендра будут работать вместе. Мы можем предложить гарантии любви Амо всем, кто будет верно служить, и пообещать снижение налогов тем, кто вступит в армию.
— Это ведь не временная мера, не так ли? — спросила Фурия. — Вы хотите привязать к нам Мераи. Когда люпари разобьют Чичека, вы расквартируете их там.
— Да? — спросил Сивицца. — Надолго?
— Пока Мераи не согласится, что у нее общие интересы с Наволой. Если мы научимся защищать свои стены при помощи своих же людей, наши профессиональные воины смогут отправиться куда угодно. Когда Мераи перестанет задирать юбки перед Шеру по любому поводу, мы будем в большей безопасности. Привязав к себе Мераи, мы обеспечим настоящий мир, и ключ к нему — люпари.
— А также... — Фурия задумчиво умолкла. — Если Мераи покорится, а наши стены будут защищать ополченцы... остановятся ли профессиональные солдаты в Мераи? Ополчение будет означать, что люпари могут ходить куда пожелают. — Фурия прищурилась. — Империя. Вы мечтаете об империи.
Все повернулись к ней. На губах отца играла легкая улыбка, и я ощутил укол ревности. Я не разгадал того, что сразу поняла она. Я был на том балконе, когда отец заставил первого министра Мераи поверить, будто отправка люпари им на помощь станет даром. Даром, который будет сделан лишь в интересах Регулаи. И вот Фурия разглядела не только этот маневр моего отца, но и всю его игру, куда более сложную. Он словно собрал все карты из колоды карталедже,
пока другие играли в свои пустяшные игры с остротами, мелкими оскорблениями, изменами и гамбитами.Империя.
Слово повисло в воздухе.
В умах наволанцев — на самом деле в уме каждого, кто жил в том или ином герцогстве, городе-государстве или небольшом королевстве на шипах Лазурного полуострова, — это слово ассоциировалось с величием. Империкс Сивикс Амонезе56. Эти три слова вызывали в воображении армии, которые маршируют, воздев сверкающие на солнце копья. Полированные бронзовые кирасы. Имперская хризантема. Осколки монументов Торре-Амо и Призефетеома. Легендарный Пиривидиум, сожженный и ушедший под воду. Рухнувшие статуи. Огромные гробницы. Величественные купола — мы до сих пор не научились строить такие же. Шелка, изготавливать которые теперь умеют разве что в Ксиме. Вволю бумаги, книги без счета, а в них поэзия и философия Соппроса, Тичиана, Плезиуса, Авиниксиуса, Эшиуса, Виттиуса и многих, многих других.
Головокружительная греза, рубиновое вино для тех из нас, кто вырос на легендах о нашем прошлом, об Империкс Сивикс Амонезе; для тех, кто ходил по ее руинам. Любой житель нашего крючковидного полуострова может рассказывать истории об империи. Эти три слова навевают воспоминания и ностальгию, горечь и желание.
Империя.
— Амонезе рассылала своих граждан по всему миру, — задумчиво произнес калларино.
— Амонезе сделала всех жителей мира своими гражданами, — поправил отец.
— Священники Шеру такие назойливые, — сказал Гарагаццо. — Утверждают, будто их переводы Либри-Люминари более точны, чем наши.
— И потому мы должны с ними воевать? — с сомнением спросил Сивицца.
— Шеруанцы никогда не скрывали, что хотят нас захватить, — ответил Гарагаццо. — Если бы не вы и люпари, не союзы мелких князей и наволанское оружие, мы бы уже наслаждались шепелявыми речами короля Андретона.
— Что ж, Девоначи ди Регулаи да Навола отважен, — сказала Фурия с легкой улыбкой. — Надо отдать ему должное.
— Так это правда? — спросил калларино. — Мераи — всего лишь начало?
— Если сможем обеспечить нам мир и процветание. — Отец склонил голову. — Мы, собравшиеся за этим столом, представляем величайшие силы не только города, но идеала. Мы — торговцы золотом, пастухи Амо, повелители стали, заклинатели политики. И здесь мы союзники. Мы уникальны. Мир можно объединить. Миру можно дать мир. Мир можно сделать наволанским, если мы этого захотим.
Стол вновь погрузился в молчание. Глаза Челии были такими же большими, как, должно быть, и мои собственные.
— Что ж, мне это нравится, — сказала Фурия.
— Вы просто хотите больше рабов, — проворчал Сивицца. — Империя будет стоить пленений и страданий, оплаченных кровью моих солдат.
— Я забочусь о своем деле, — невозмутимо возразила она. — Не делайте вид, будто это не принесет выгоды всем нам. Больше налогов, больше работников, больше величественных монументов в честь Амо, больше палаццо, больше земель в наследство сыновьям и приданое дочерям. Что же до ваших людей, зачем они стали солдатами? Чтобы толстеть и обдирать баклажаны в одиночестве — или чтобы снискать славу, владения, золото и женщин? Если люпари боятся сражений...