Не чужая смута. Один день – один год (сборник)
Шрифт:
«Через несколько дней мы возьмём Киев».
Был такой мемуарист Н.Могилянский, который писал о себе так: «Происходя и по отцу, и по матери из южнорусских, малорусских или украинских фамилий, я считаю себя русским по культуре, отечеством своим считаю Россию, а родиной Украйну или Малороссию».
Так вот, Могилянский вспоминает: «Говоря вообще, самоуверенности у руководителей защиты Киева было много, но действия их отличались бессистемностью, разговоры – бахвальством…»
И далее: «Числа 21-го или 22-го января старого стиля вошёл в Киев Петлюра с тощими рядами украинских войск. На Софиевской площади я слышал произнесённую им перед войсками речь на тему об украинской непобедимости.
Всё такое знакомое в этих мемуарах. Говорят, что время не движется в России. Нет, друзья. Время не движется нигде.
Мемуарист Н.Могилянский сообщает, что немцы в Киеве, «на реальной украинской почве… увидели то, что самих их привело в немалое изумление. “Russland – das verstehe ich, Ukraina – das verstehe ich nicht”, – повторял убитый позже в Киеве фельдмаршал Эйхгорн». («Россия – это я понимаю, а Украина – это я не понимаю».)
Далее: «Если ещё нужно беспристрастное свидетельство полного провала идеи украинизации и сепаратизма, то стоит обратиться ко вполне надёжному и беспристрастному свидетельству немцев, которые были заинтересованы углублением украинизации для успеха расчленения России. Через два месяца пребывания в Киеве немцы и австрийцы, занимавшие Одессу, послали обстоятельный доклад в Берлин и Вену в совершенно тождественной редакции… Доклад красноречиво доказывал, что из украинизации практически ничего не выходит, ибо население стремится к русской школе и всякий украинец, поступающий на службу, хотя бы сторожем на железную дорогу, стремится и говорить, и читать по-русски, а не по украински. Общий же вывод был тот, что желательно объявить открыто и легально оккупацию края немецкой военной силой. Это было в двадцатых числах апреля 1918 года».
Давайте, что ли, ещё раз повторим то, что открылось, во-первых, педантичным, а во-вторых, мотивированным найти «украинский этнос» немцам. Немцы увидели к своему сожалению, что украинцы вроде есть, но на самом деле они русские.
Украинствующими фанатиками среди них были единицы – как и во все времена.
Что сделали немцы в этой ситуации? Закрыли сепаратистскую Раду, всё равно толку от неё никакого. Оккупировать так оккупировать.
«Так чисто и гладко, без единого выстрела с чьей бы то ни было стороны, ликвидирована была Центральная Рада, к общему удовольствию особенно киевлян, которые относились к украинскому парламенту с нескрываемым недружелюбием».
К власти пришёл Павел Петрович Скоропадский – то, что он немецкий ставленник, было очевидно всем.
Обстановку в Киеве в 1918 году, в середине ноября, современник описывал так:
«Город разделён на пять районов. В верхней части укрепились добровольческие дружины, в районе городской думы – еврейская самооборона, далее – кольцом охватывают немцы; добровольцев, самооборону и немцев окружают петлюровцы и, наконец, весь город – в кольце большевиков и махновцев».
Вот это жизнь. А началось всё с телеграммы «Союза освобождения Украины» австро-венгерскому императору с просьбой прийти в Киев и принести с собой войска и европейские ценности.
«Как Петровский?! Неужели тот самый, который по Москве ходил в чёрной папахе, белый как смерть, и нюхал по ночам в чайных кокаин? Три раза вешался, глотал яд, бесприютный, бездомный, бродяга, похожий на ангела с волчьими зубами… Некогда московские художницы любили писать его голого. А теперь воин в жупане цвета крови – молодец молодцом, с серебряной шашкой и черкесской. Его все знали и, пожалуй, боялись – опасный человек… В свитке, перешитой из бурки, чёрной папахе… он был сомнительным человеком
большого города и с законом был не в ладу».В этой цитате как будто бы речь идёт о каком-то очередном бродяге, зашедшем в Новороссию и ставшим там героем.
Но нет, это Велемир Хлебников пишет про своего товарища Дмитрия Васильевича Петровского, поэта, партизана, анархиста, соратника легендарного Щорса.
В Гражданскую Петровский создал несколько красных партизанских отрядов по всей Украине. С сентября по декабрь 1918 года просидел в гетьмановской тюрьме в Чернигове, ожидая расстрела.
Вернулся в Москву после победы большевиков на Украине. И тут же, в 1921 году отправляется в Крым – на ликвидацию «крымского бандитизма».
…По Руси бродят схожие типы, из века в век.
Особенно смешно видеть, как московские лощёные сорокалетние дети с полированными ногтями, вынюхавшие килограмм сто кокаина, жившие друг с другом и с другом друга во всех формах и вариантах, работавшие на стопроцентных убийц и гениев распила все девяностые и «нулевые», не создавшие ничего, о чём можно рассказать детям, теперь вдруг, заламывая руки, кричат, указывая на Донбасс: «Посмотрите, это просто маниаки! Это террористы и бандиты! Дегенераты! Съехалась шваль со всей страны, полюбуйтесь…»
Некоторое время семейство клетчатых червей ощущало себя центром цивилизации. Потом что-то изменилось вокруг. Черви удивлены: как же так?
Вот так.
…Помните классический сюжет про Велемира Хлебникова, который шёл по степи вместе со своим товарищем? Товарищ заболел малярией, стал терять сознание, упал.
Очнулся – Хлебников уходит.
– Оставите меня? – спросил товарищ. – Я же могу умереть.
– Степь отпоёт, – ответил Хлебников.
У этой истории есть продолжение.
Товарищ очнулся спустя сутки и нагнал Хлебникова.
– Как, вы не умерли? – спросил Хлебников просто.
– Нет, – ответил товарищ спокойно.
Этот товарищ и был Петровский.
Характерно, что после этого случая они с Хлебниковым не поссорились – но так и дружили. Они друг друга стоили.
Яков Петрович Овчаренко, украинец, русский поэт.
«Ты лети, письмо, отсюда, / По какой угодно трассе. / Но не далее Ой-Чуда, / Что находится в Донбассе. / Белый склон каменоломни, / Кавуны, стерня и пряжа – / Это всё, что я запомнил / Из родимого пейзажа. / Как мы были шаловливы, / Как табак курили тайно, / Как ощипывали сливы / У Трофима Несвитайло. / Утру многого хотелось, / Полдень многому порука… / Чем же светит наша зрелость? / Наша долгая разлука?»
Он родился в 1901 году в Донецком краю, в деревне Безгиново Новоайдарского района. В Гражданскую, как нормальный украинец, вступил в Красную армию – ну, не за скоропадских немцев же ему воевать.
После Гражданской уехал в Москву и взял себе псевдоним Иван Приблудный.
Он был парень весёлый, вздорный и хулиганистый. Есенин, невзирая на военные заслуги молодого товарища, пару раз бил ему в кавун.
Но любил всё равно. Приблудный, уже после смерти Есенина, написал несколько поэтических шедевров.
Он обожал свою Украину, у него много стихов, посвящённых малой родине. Лучшим временам своей донецкой родины и – худшим:
«…а ведь недавно злобным рёвом / Встречались полночь и восход, / Недавно людям и коровам / Внушал тревогу пулемёт; / Недавно днями и ночами / Горели хаты, тын и стог, / И без голов и с головами / Лежали люди у дорог. / Недавно, сон в пути лелея, / Остановившись у ворот, / Не знал ты, кто тебя пригреет, / А кто, пригрев, потом убьёт?..
<…>
И вот теперь, воспрянув снова, / Шуршат колосья по полям, / И на развалинах былого – / И труд, и песня – пополам».