НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

– Роман, на тебя совсем не похоже. Мучиться разгадыванием секретов бытия такому сердцееду, никогда бы не подумал.

– Любил за цветами с детства наблюдать, подметил их путь цветения и увядания схож с жизнью женщины. Получилось так, что в рассуждениях своих в яблочко попал. Каждая хочет быть цветком от малолетства и до старости. Каким неважно, но чтоб непременно любили, любовались и берегли. А также видел, как батя с матушкой носился и лелеял. Матушку он любил загляденье, будь здоров, как любил. И сейчас, она такая пышечка и острая на язычок, а он: "Ох, моя булочка! Ох, моя курочка!"

– Батя у тебя класс.

– Приехали, Мишук. Подожди, я тебе помогу, сейчас придём, и ляжешь спать.

– А Лиза?

– К Лизе вечером, она отдыхает, тебе тоже надо поспать. Тебя Лена с Димой заберут. Я с ними договорился. Передают поздравления и пожелания.

– Ребятки, я весь извёлся, - открыл дверь взъерошенный папашка.
– Что с Мишей?

– Полечили, маленько. Роды запросто посмотрел. Потом опять же с радости. Внук у вас. Я уложу Мишу и уйду, а вы присмотрите за ним.

Папашка кудахча побежал рядом. А Миша выговорился:

– Ромка, спасибо за всё, я свинья забыл поблагодарить на радостях.

Бугров стаскав друга в туалет, раздев его и уложив в постель, отдышался.

– Не за что, мы друзья. Разделся, ложись, давай, утро уже в окошки заглядывает. Побегу я, а-то малышка проснётся, а меня нет.

Теперь он развернулся, как бы только увидев, к папашке и рявкнул:

– Глаз с него не спускать.

Папашка непроизвольно взял под козырёк. Бугрова он боялся, как огня.

Быстро добраться не удалось, по просыпающимся улицам бежали полусонные машины и выползали на маршрут первые троллейбусы. Потеряв время ещё и на заправке, Роман нёсся по лестницам, не дожидаясь лифта.

– Дашуня, искал Бугров по комнатам жену. Где ты, Дашенька?

– Я в душе, дорогой, - выглянула она на крики мужа.
– Где ты пропадал, на службу вызывали?

– Не угадала, котёнок. Лизу в роддом отвозил. Мальчик родился. Мишка в обморок упал, представляешь? Домой его завёз, так папашка рыдает от счастья.

И тут она возмутилась:

– Как Лизавета, почему меня не взял?

– Ты спала, детка сладко, сладко. Рука не поднялась будить. Всё обошлось, моя сладкая, с пацаном и с мамой. Мне, кажется, я заслужил награды. Поплескаюсь-ка я с тобой.

– Ромаша, мне на работу надо, я опоздаю, - попробовала открутиться Даша от такой перспективы, но под мощным напором потихоньку сдавала свои бастионы. У него получалось легко гасить её сопротивление. Стоило ему дотронуться до неё, как она загоралась желанием. Её руки обвились вокруг его шеи, и губы оказались в сладком плену его властного рта. Касаясь влажными бёдрами его мускулистого твёрдого живота, Дашка дрожала. Соски предательски набухли от прикосновения с тёмной порослью на груди.

– Я отвезу, Дашуня, девочка моя любимая.

Долгий, страстный поцелуй полыхнул пламенем по всему телу, а жадные руки мужа ласкали её грудь. "Может он свести с ума", - оправдывала себя Дарья, с нетерпением ожидая продолжения. Обжигая кожу, его губы спускались всё ниже и ниже к груди, коснулись розового соска, заставив Дашу тяжело задышать, протестуя и наслаждаясь. Выпив всю влагу в маленькой ямочке её пупка, ненасытные губы заспешили вниз, безжалостно лишая Дашку жизни...

Он вёз её на работу в госпиталь, время от времени целуя и поглаживая.

– Никогда ты не будешь мучиться, и страдать из-за беременности. Я не позволю. Нам не надо никаких детей. Не хочу, чтоб ты кричала от боли. Такие мучения терпеть из-за орущего комочка, который тут же становится проблемой. Тебя никогда не будет разрывать боль, цыплёнок.

Дашка с изумлением слушала мужа: "Какое глупое месиво распирало большого и сильного мужика, моего мужа. А кто его теперь спросит и кто ему скажет, когда время придёт. Главное он тут, мурлыкает, хоть и чушь несусветную, но рядом. Большой, любимый, страстный. Я готова часами слушать любую его чушь, только бы он был со мной всегда".

До обеда Роман успел не только отвезти жену на работе, а и, поспав пару часов, приготовить Лизе обед. К часу дня он уже мчал к госпиталю, забрав Дашу, заскочив по дороге на рынок за цветами. Придирчиво роясь в цветочном великолепии, выбрал розовые розы, Даша же прилипла к ромашкам.

– Дашуня, розы солиднее, смотри какие красотки.

– А ромашки нежнее и романтичнее.

– Хоре! Берём оба. Заскочим за фруктами ещё. Что ей можно?

– По чуть-чуть всё, цитрусовыми не увлекайся. Я посижу с цветами в машине, а ты быстренько сгоняешь, купишь и сок не забудь. Ром, что у тебя тут в пакете вкусно пахнет?

– Отварил пюре, рыбку пожарил. Лиза со вчерашнего вечера оголодала, а покушать барышня любит. Думаю, ей будет в самый раз. Там в зелёном пакете тебе, поешь, пока я бегаю.

– Ромаша, ты знаешь...

– Знаю. Я молодец, вилка в салфетке.

Бугров прилетел через двадцать минут, купив ещё и пластмассовое ведро.

– Ведро зачем?- удивилась Даша.

– Цветы поставить. Пристегнись, поехали. Шизануться можно, чего они под колёса кидаются.
– У тебя, что две жизни?
– ругался он на зазевавшегося прохожего.
– Эй, чувак, жизнь не одуванчик, с весны по-новой не зацветёт.

Лизавета ещё спала. На измученном лице появился румянец.

– Роман, не топай, как рыцарь в доспехах, выгружайся. Что в холодильник, что в тумбочку. Цветы поставить надо.

– Не гони коней, принцесса, я сейчас принесу воды.

Несмотря на старания не шуметь, Лизавету всё равно разбудили. Сладко потягиваясь, она осмотрела комнату.

– Дарья, ты одна, а красавчик где?

– Ромашка за водой пошёл для цветов. Ведро купил для этой оранжереи. Как ты себя чувствуешь?

– Как будто телега по мне проехала.

– Привет, мамочка, - поцеловал её в щёку вернувшийся Бугров.
– Клёво будут смотреться твои букеты в ведре, на полу.

– Проснулась боли нет, какое счастье. Матка, правда, сокращается, неприятно, но это уже мелочи.

– Пока вы шепчетесь, девчонки, я ненадолго отойду. Лизавета поешь, горячее ещё.

Дарья, достав, разложила на тумбочке приготовленный Романом обед. Нагрев чайник, заварила чай.

– Дашка, у тебя не муж, а ракетный двигатель. Здесь весь персонал от него в восторге. Как удачно к тебе тогда пристали. Другой случай навряд ли бы подвернулся. Есть хочу страсть. Чай посластила?

– А как же. В холодильнике творожок, йогурт, кефир.

– Пюре моё любимое, какое блаженство. Кто готовил, опять он?