(Не) люби меня

Катаец догнал девушку уже на приграничном посту. Она устало что-то объясняла стражнику, тыкая ему под нос раскрытыми ладонями. Наконец, тот сдался и махнул рукой, пропуская ее. Ор выждал, пока солдаты начнут разговор, надо думать, о девушке, и тенью проскользнул мимо них по скале, посмеиваясь. Наверное, они были хорошими стражниками, но он-то был когда-то одним из лучших убийц. Будь все катайцы такие – пришлось бы здесь как минимум магов выставлять.

До деревни девушка добрела уже в темноте, попросилась в какой-то сарай на ночлег и сразу заснула, а катаец на всякий случай потолковал с хозяином, рассказав, что будет с ним, его семьей и вообще всей деревней, если с головы внучки лорда Оберлинга упадет хоть одна волосинка. Непонятно, что впечатлило старика больше – угрозы, упоминание владельца этих мест или отрезанные мизинцы его нежданного гостя, но Линь Ор по его лицу был уверен – девочка в безопасности.

Катаец мог спокойно оставить ее здесь и следовать дальше. Отдыха ему было не нужно. Когда Ор занимался делами, он легко переходил на свой режим сна: спал по пятнадцать минут каждые два часа. Это позволяло ему не терять зря времени. Сейчас он хотел добраться до замка Нефф и встретиться с тем самым Огненным драконом Галлии, раз уж ему выпал такой шанс.

***

Раилю было плохо. Даже не плохо: это простое слово вообще не передавало его состояния. Тошно. Горько. Обидно на жизнь. Ну почему он такой… такой юный? Будь он хотя бы на пять лет старше – разве отпустил бы он свою Юми? Ему шестнадцать, ей двадцать пять. И он ведь всё понимал. Не нужен он ей. Зачем такой красавице зелёный мальчишка? Не лорд, даже не лордов сын. Даже не целитель, а ученик. Что он может ей дать? Ни дома, ни денег.

Вот только он без нее не мог и не хотел. Обуреваемый ревностью, ослепленный болью, не желая видеть ее свадьбу, он умчался к деду в замок Нефф, словно израненный щенок – зализывать раны.

Оюми выходит замуж. Она отчего-то считала, что после двадцати пяти ее молодость заканчивается. Мужчины прекратят ее любить. Раиль не знал, что больнее – знать, что она спит с другими за деньги, или что принадлежит только одному, но зато полностью.

– Мы больше не увидимся, мой юный дружок, – говорила она. – Теперь я буду женой, если повезет – матерью. Спасибо тебе, ты делал меня счастливой. Да и язык ты уже знаешь неплохо, и учителей найдешь без труда.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – глухо говорил юноша, уже не стыдясь ничего. – Если бы ты только чуть повременила! Я получу должность врача, возможно, даже придворного. Я сделаю всё, чтобы ты ни в чем не нуждалась!

– Девять лет – слишком большая разница, – мягко улыбалась катаянка. – Так нельзя, мой хороший. Тебе будет двадцать пять, а мне за тридцать. Тебе сорок – самый расцвет для мужчины, а мне почти пятьдесят, пора увядания.

– Я ведь всегда буду тебя любить! – горячо говорил Раиль. – И сейчас, и через тридцать лет!

– Ты сегодня так думаешь, – отвечала Оюми. – А спустя пару лет забудешь обо мне. Поверь, у тебя вся жизнь впереди. Ты будешь хорошим целителем и очень красивым мужчиной. Женщины будут сходить по тебе с ума. Ты даже не вспомнишь, что была в твоей жизни пинь по имени Оюми. А если и вспомнишь, лишь улыбнешься. А теперь иди. Наверное, мы еще встретимся. Но это будет уже в другой жизни.

Никогда больше! Никогда он не позволит себе не то, что полюбить – даже малейшим чувствам проникнуть в душу не позволит. И вовсе ему женщины не нужны. Пусть в его жизни будет только Оюми. А он будет ей верен всегда. Разве этого не достаточно? В конце концов, он не животное. Он умеет контролировать себя и телесные желания. Или она – или никто, вот и весь расклад.

Раилю говорили, что мужчины не плачут. Что степняки – народ крепкий. А он, когда ехал к деду в Пригорье – просто сбежал подальше, чтобы избежать искушения и не прийти на свадьбу – то и дело запрокидывал голову, загоняя обратно слезы, а потом и вовсе разрыдался как дитя на плече у деда.

И, конечно, любимая сестричка и тут перетянула одеяло на себя. Приехала в таких же соплях, как он, вся бледная и зареванная, едва не сведя с ума леди Милославу. Бабушка едва не скончалась от известия, что Лили ухитрилась пройти через горы одна.

На самом деле Раиль даже был сестре благодарен. Посмотрел на нее и понял, что распустил слюни как девчонка, и стал сам себе противен. Сделать он все равно ничего больше не мог. Не воровать же невесту, в самом деле! Ну нет, только не в Галлии! Это ж какой позор будет! Да и не увезти ее до Степи. Догонят его же дядьки.

А почему убивается Лили, он так и не понял. Главное, сама парня на себе женила, сама от него ушла, а теперь рыдает, что он ее не любит! Во-первых, она не спрашивала. А во-вторых, в задницу эту любовь, кому она нужна вообще, одни страдания от нее! И чем быстрее Лилиана это поймет, тем лучше для нее.

– Но ведь у родителей любовь, – стонала сестра в ответ на его слова. – Они ведь счастливы!

– Родители – это исключение, подтверждающее правила! – сурово отвечал юноша. – Им просто повезло… наверное.

Лили упрямо поджимала губы и трясла головой.

– Я всё равно подожду, – шептала она. – Еще неделю… или две… или вообще перезимую в замке Нефф. Я люблю его, понимаешь?

– Понимаю, – хмурился Раиль. – Я, правда, понимаю. Если бы у меня была хоть малейшая надежда, я бы тоже ждал. Ты, кстати, не беременна?

– Нет. К сожалению, нет.

Она бы хотела ребенка, очень хотела! Но ей даже в этом не повезло. А может, оно и к лучшему. Она ведь такая глупая, ведь плюнула бы на гордость и написала бы ему письмо. А теперь и никакие письма не нужны. Пусть он будет счастлив с той, другой. Зато Лили его спасла. Зато он живой и у себя на родине. Разве этого не достаточно для того, чтобы гордиться собой?

Бледные и несчастные внуки стали для хозяев замка не самым приятным сюрпризом. Раиля вообще здесь не ждали – у него достаточно нянек в Льене, а о Лилиане, конечно, беспокоились, но не то, чтобы сильно. К счастью, своих детей Милослава давно выпустила на свободу. Она в свое время напереживалась за них, даже поседела раньше срока, и ладно, Виктория – у нее хотя бы муж был надежный, и Таман за ней присматривал, но мальчишки! Сколько крови они выпили! И вот теперь, когда она, наконец, могла вздохнуть спокойно, детьми можно было только гордиться, казалось, настало то время, когда можно просто пить чай с книжкой в кресле возле камина, на ее голову обрушились очередные проблемы! Не горный замок, а проходной двор какой-то!

И вроде не мешали ей внуки – сидели только тихо в своих комнатах, иногда выползая на ужин, но сердце снова заходилось в волнении. С Раилем было проще. Он все же мальчик, да и Макс мужественно взял его на себя. Лилиану было жаль.

– Лили, девочка моя, – ласково уговаривала ее Милослава. – Хватит плакать. Слезами горю не поможешь. Может, вернешься в Катай, если уж так плохо?

– Я? К этому изменнику? – вскидывалась Лили. – Да никогда! Достаточно я за ним побегала!

– Так может, и не было никакой измены?

– Может, и не было, – признавала девушка. – А если была? И вообще, он меня не любит!

Милослава вздыхала, понимая, что девочка совершенно не разбирается в мужчинах. Любовь – она ведь не в словах выражается. Вот ее Макс не так уж часто ее баловал признаниями, но второго такого заботливого мужчину не найти. В конце концов, нытье внучки Милославу вывело из себя, она заявила, что все ее проблемы от безделья и избытка свободного времени, и выдала ей метлу.

– Я что, служанка? – страшно оскорбилась Лилиана.