Не могу больше

— Ты слышал.

— Уйти? Но как я могу?

Шерлок выпрямился. Вновь затвердевшая сердцевина придала его телу опасную остроту готовой взвиться стрелы. Взвиться и поразить цель.

— Прошу тебя, Джон. Я хочу, чтобы ты ушел.

Опустошение беспредельно. Какого хрена он топчется на ковре тупым, бестолковым болваном? Что ещё ему непонятно? Я хочу, чтобы ты ушел. Проще и быть не может.

Что ж ты делаешь, Шерлок?

— Джон, пожалуйста.

Стрела задрожала, запела надрывно и тонко. Зло. Нетерпимо.

Да пошел ты.

— Ты любишь меня?

Посмотреть на него очень трудно. Невыносимо трудно. Но Джон смотрит и видит, как Шерлок сжимается, непостижимым образом уменьшаясь в размерах: ему так хочется стать невидимым, исчезнуть, раствориться в сумраке комнаты, ещё час назад казавшейся единственным местом, где возможно дышать полной грудью.

— Любишь? Ответь.

— Уходи.

Джон надевает куртку, застегивая молнию до самого подбородка, приглаживает волосы и вытирает ладонью рот.

В дверях он оборачивается.

— Я задал тебе самый главный в своей жизни вопрос, а ты сказал «уходи». Но перед этим кончил мне в рот.

*

Он шел, не разбирая дороги, то замедляя, то убыстряя шаг, время от времени черпая хрусткий снег и смачивая им огнем горящие губы и щёки.

Рот мощно заполняли запах и вкус Шерлока: не заесть никакой сладостью, никакой горечью не запить. Словно крошечные пульверизаторы с точностью до секунды распыляли на язык и нёбо невыносимое напоминание о том, что было.

Было. Было. Это на самом деле было.

Влажная, атласно гладкая головка между наполненных жаждой губ. Несущаяся по венам кровь, сумасшедшим пульсом ударяющая в язык. Сладко-соленое семя, растекающееся по нёбу. Вздох, от которого готово разорваться сердце.

Джон останавливается, в яростном недоумении оглядываясь по сторонам.

Какого дьявола я ушёл?!

Комментарий к Глава 27 Дорога домой бесконечно длинна

http://www.youtube.com/watch?v=I2CENm77lmk

*http://www.style-ampire.ru/products_pictures/medium_HY-11616.jpg

========== Глава 28 Поцелуи ==========

Миссис Хадсон решительно загородила проход.

Впервые Джон видел её такой. Холодно-ироничной. Очень живо напоминающей Шерлока.

— Джон? Странно. Не ты ли так громко хлопнул дверью четверть часа назад? — Она усмехнулась. — Никогда не подозревала юношеской горячности в уравновешенном и тактичном мужчине. Между прочим, моя дверь не обязана сносить чьё-то дурное настроение и воспитание, она стара почти так же как я. Если вы двое не можете обойтись без скандалов, устраивайте их, пожалуйста, у себя. Так-то вот. — Женщина сердито поджала губы, но вглядевшись в раскрасневшееся, взволнованное лицо, смягчилась, и взгляд её потеплел. — Не помирились?

— Потом, миссис Хадсон, потом. — Джон готов был упасть перед ней на колени, целовать худые, перевитые венками руки, каждый припухший сустав натруженных пальцев — родная, родная наша, мы так сильно вас любим. — Мне надо к нему. Очень.

Четверть часа назад? Вы потерялись во времени, миссис Хадсон. Я не был у него тысячу лет!

— Ох! — Она суетливо затопталась на месте, всплеснула ладошками и, посторонившись, прижалась к стене — ни следа от той едкой желчи, которая буквально сочилась с её языка. — Боже, до чего же я бестолкова. Стою столбом и трещу как сорока. Беги, дорогой, беги. Я очень хочу, чтобы всё было по-прежнему. Наверху так тихо, что душа разрывается.

Впервые она открыто озвучила свою тоску по былым временам. По той жизни на Бейкер-стрит — с неумолчным скрипом ступеней, грохотом, пальбой и падающими из окон американцами. По жизни, что нравилась ей бесконечно, что бодрила, вливала молодые силы в дряхлеющее, усталое тело и дарила ощущение сопричастности к чему-то необыкновенному, яркому — к тому, чем бог не дал насладиться ей до встречи с Шерлоком Холмсом.

Дверь тихо закрылась, и Джон мог бы поклясться, что миссис Хадсон припала к ней грудью, тревожно вслушиваясь в нетерпеливый стук каблуков и прерывистое дыхание взбегающего по лестнице постояльца. Бывшего постояльца.

*

Шерлок оставался на том самом месте и в той самой позе — прислонившись к спинке дивана и безвольно уронив ладони на бедра, — словно после ухода Джона впал в сидячую кому.

Джон предупреждающе выставил в его сторону палец. — Тебе лучше заткнуться.

— Я молчу.

Слабо шевельнувшись, он снова сросся с матовой кожей. Создавалось впечатление, что каждое движение стоит Шерлоку адских усилий: руки приподнялись и тут же упали тяжелыми, налитыми жаром плетьми.

Изнасилованный чьим-то обезумевшим ртом. И брошенный. Черт, черт, черт!

— Вот и молчи. Молчи. — Джон быстрым шагом направился в кухню — не мог видеть его таким: покорным, на всё готовым. Потому что ещё мгновенье, и он окажется рядом, упадет на обмякшее тело и поцелуями высосет последние капли силы. Не время. Именно сейчас — не время. Шерлок и без того напоминает жертву вампирского нападения. — Я собираюсь заняться ужином. Если, конечно, есть шанс отыскать в холодильнике хоть что-то, похожее на кусок сыра или банку консервированного цыпленка. Не хотелось бы побираться у миссис Хадсон.

— Побираться не обязательно — думаю, кое-что непременно найдется. Но цыпленка не обещаю.

— Плевать на цыпленка. — Джон застыл в дверях и всё же решился: окинул взглядом гуттаперчево растекшееся, аморфное тело. — Ты отвратительно выглядишь, и я намерен тебя накормить, пусть даже это кое-что — жалкие тосты с маслом.

Шерлок тихо вздохнул и наконец-то выпрямился. Он по-прежнему казался больным, но теперь хотя бы не безнадежным. И хотя бы не умирающим. — Ты тоже отвратительно выглядишь.

— Отлично. Мы оба отвратительно выглядим. Мне это нравится.

— И мне. Такого рода синхронность воодушевляет.

— Синхронность… Воодушевляет… Чертов зануда. Сказал бы проще: мы два долбаных идиота, пытающихся избежать неизбежное.

Сердце удивленно ёкнуло: произнести то, о чем и думать-то было немыслимо, оказалось совсем несложно. Сомнения, стыд, неуверенность — всё эти глупые, надуманные преграды рухнули, и осталось только родство. Нерушимое.

Шерлок поднялся. — Джон…