Не подарочки для полковника. Воронцовы

Прощай Полина!

— Миша, открой, — Поля ломится ко мне вечером. Звонит по телефону, не отвечаю. Не хочу слушать ее ложь, развела меня как лоха. Внезапно вспоминаю ее признание, я с тобой из-за денег!

Вот оно. Они сговорились с Петровым заранее, провернули весь этот спектакль. Меня раздирает от злости.

Ночью приезжают Серафима и мальчики.

— У вас так много вещей! Вы надолго? — втроем бросаем на Фиму вопросительный взгляд.

— Надолго…

Наутро Серафима готовит завтрак, сидим вчетвером за кухонным столом.

Полина входит в квартиру. Ошеломленно смотрит на нашу идиллию. Ее губы, как и руки, трясутся, лицо белое как полотно, в карих глазах стоят слезы.

— Миша, что происходит? Ты выбросил мои вещи? Я не понимаю…

Нахалка! Меня бомбит от ее борзости. Лживая овечка, кувыркалась вчера с бывшим мужем, сейчас делает вид, что невинна и чиста.

— Ко мне вернулась Сима, у нас семья, — обвожу рукой стол.

Серафима удивленно переводит взгляд с меня на шмыгающую носом Полю.

— Да, у нас семья! — выпаливает Тоха, — и вам здесь не рады!

Полина пятится назад. Протягиваю руку: — Ключи верни!

Бросает на пол, убегает.

— Не знаю, что здесь происходит. Но вы мальчики неправильно меня поняли, — голос матери моих сыновей стальной и жесткий, как и ее холодный взгляд голубых льдистых глаз.

Глава 42

Июнь

Полина

Утро явно не задалось. Тошнит с самого утра. Наверное, чем-то отравилась. Ничего не понимаю, вроде ничего такого не ела.

Стефания устраивает концерт по заявкам.

— Мы должны вернуться к папе! Не хочу здесь жить! У нас есть собственный дом.

— Ты меня любишь?

— Да.

— А кого больше? Меня или папу? — нет больше смысла делать вид, что ничего не происходит.

После того как Стефания вернулась, моя личная жизнь плавно ушла под откос. Похоже, дочь добилась своего, но она моя дочь и этим всё сказано.

Дочь сидит как нахохлившийся воробей, предусмотрительно молчит.

Значит, я права. Ответ очевиден. Только я не хотела его видеть, не желала признавать очевидные факты.

— Ты должна вернуться к папе, — пищит требовательно.

Возмущается как отец.

Прикрываю глаза, вижу Петрова вместо нее.

Господи! Когда дочь переметнулась на его сторону?

Я ведь ее воспитывала. Значит, я и виновата в том, что просмотрела.

Присаживаюсь перед ней, гляжу серьезно в серые призрачные.

— Стефания, ты уже взрослая. Больше нет смысла обманывать тебя. Твой отец — козел! Очень нехороший человек. Он первый предал меня.

Дочь распахивает глаза, в ужасе смотрит на человека, который посмел сказать плохое слово о ее драгоценном папуле.

Ловлю ее за руки.

— Послушай, если ты считаешь его хорошим и любишь больше меня, иди, живи к нему. Отпускаю. Вещи собрать? — из глаз капают слезы.

Сердце обрывается, падает в пятки, когда Стефа спрыгивает с дивана на пол.

— Вот, и пойду!!

— Иди! Сейчас отвезу, — гляжу на нее заплаканными глазами.

Малышка стоит как вкопанная, растерялась.

— В чем дело? — надеюсь, вдруг передумала.

— Жду, пока ты оденешься! — шепчет пугливо. Боится, вдруг я передумаю.

— А-а! — из груди вырывается бессильный стон. Понимаю, что обратного пути нет, шагаю в спальню, переодеваться, собирать вещи дочери.

Через полтора часа подъезжаем к дому, который я подарила Петрову.

Бывший стоит у калитки, встречает женщину.

Молодая девушка, вынырнувшая из такси, указывает водителю на чемоданы. Петров ждет, пока другой мужчина обслужит даму.

— Папуля, — кричит Стефания, бежит со всех ног к отцу.

Иван удивленно хлопает глазами на меня, на нее, на женщину.

Незнакомка поворачивается ко мне корпусом, прихожу в полнейший шок от ее беременного живота.

Вот значит как!!

Все эти месяцы Иван морочил нам голову, а сам уже завел другую семью, другого ребенка.

Дочь замирает, не моргая смотрит на отца.

Вжимаю голову в плечи. Понимаю, надо увозить Стефанию отсюда, не нужна ей эта правда и эта чужая семья.

Стефа здесь лишняя и пока она об этом не знает. Если останется, то ощутит всю боль Петровского предательства на своих детских плечиках.

Петров поднимает на меня пытливый взгляд. Пытается понять, что я задумала.

Ничего!

Общаемся без слов.

Ты приманил дочь, обманул, используя в своих корыстных играх против меня. Она же наивный ребенок, приняла всё за чистую монету, хочет остаться с тобой.

Думает, у нее есть любимый и любящий папа.

— Стефания, поехали домой, — шепчу с отчаянием.

— Папочка, я останусь с тобой, — старательно выговаривает дочь.

И Петров гладит ее по голове, пропуская в калитку.

Он снова делает это назло мне.

Женщина целует моего бывшего в щеку и тоже исчезает за спиной Петрова.

Тяжело выдыхаю. Падаю за руль в тот момент, когда калитка закрывается.

Неужели это всё?

Я глупая! Зачем отпустила дочь к нему?

Что делать? Бежать? Орать? Забирать?

Голова идет кругом от тревожных мыслей.

Мне нужно отвлечься, чтобы не сойти с ума! Возвращаюсь в детективное агентство. Работа — моя жизнь, больше у меня ничего не осталось.

Сестра говорит, что надо лечиться мужиком, но мне это не подходит. Рана, нанесенная Воронцовым слишком свежа.

От кого угодно ожидала недоверия, но не от будущего мужа.

Перед глазами всплывает образ Миши.

Большой.

Грозный.

Теплый, любимый, родной.

Потерянный навсегда.

* * *

Спустя два дня

— Мамочка, прости меня! — сопит в телефонную трубку дочь, — забери меня пожалуйста, отсюда.

Через два часа уже стою у калитку. Петров передает мне мою дочь из рук в руки. В глазах ни капли сожаления.

— Она здесь лишняя. Мешает строить новую семью, — говорит бывший, поглядывая на дочь, ставшую ненужной.