Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

…

– Бабуля! А вот скажи мне, что вообще происходит?

Голос Ирины был преувеличенно нежным. И ее это «бабуля». Понятно, что она злилась. А что ей оставалось делать – она зашла на ютуб с утра. Песенку послушать для бодрости. Что ж. Послушала. И «Елочку». И «Снежинку» из любимого ею фильма «Чародеи». Посмотрела на интерьеры дорогого ресторана, в котором работали музыканты «Крещендо» вместе с новым солистом четырех лет.

В Москве. В ресторане. С отцом.

Да твою ж!!!

Шикарные новости. Такой сюрприз. И что-то ей подсказывало, что Лева к этому всему имел слабое отношение.

– Видишь ли, воробушек, - начала было Антонина Георгиевна.

– Погоди. – Ирина, услышав родной голос так взбодрилась, что даже злиться перестала.
– Что с тобой? Ты почему хрипишь так? У врача была. Простыла? Или…

– Стоп, - просипела госпожа профессор. – Ничего, чтобы не исправил голосовой покой и бутылка минеральной воды. Лучше две.

– Что? Да что вообще происходит.

– Ну, я в Москве оказалась. Мы тут немного посидели. Поговорили. И… Так получилось.

Смущения однако в голосе бабушки не было совсем. Так, легкая усталость от хорошо выполненной работе. И с кем, спрашивается, она в Москве встречалась?

– Ба-буш-ка.

– Да? Я тоже человек.

– Не может быть. А сидела ты с Левой?

– Нет. Лева работал. И я выдала ему Сашу. Мальчика решительно не с кем было оставить.

– Да что ты говоришь? – рассмеялась Ира. – Вот прямо-таки решительно.

– Ну, просто совершенно.

– Мда. Как они отработали, весь Инет уже знает. Как и то, что у Левы появился сын четырех лет. Народ в шоковом экстазе бьется.

– Или в экстазийном шоке, - проскрипела профессор русской филологии.
– Ты злишься?

– Не знаю.

Ирина скосила глаза на планшет, куда она уже скачала все, что было в Инете относительно вчерашнего выступления. Как они хороши были рядом. Отец и сын. В комментарии, даже к проверенным фанатам она лезть пока как-то опасалась.

– Поют прекрасно, - пришлось признать. – Меня место выступления смущает. А с чего ты решила, что передать Леве Сашу перед работой в ресторане – идея здравая?

– Ну, откуда же я знаю, чем он там вечером планировал заниматься.

Даже сквозь непривычный хрип в голосе Ирина расслышала сарказм и нежную кровожадность. Бедный Лева. Хотя… Так ему и надо. Наверное.

– А где вы сейчас? – рассмеялась она.

– Мы? В Москве. Мне скоро Сашу привезут. У нас билеты на концерт «Крещендо». Твой сын очень хочет пойти. Надеюсь, ты не против.

– Ага. Чтобы вы все такие хорошие: ты к папе отвезла. Тот микрофон дал и на сцену выпустил. А я такая – все в Питер. И конец сказке. Нет уж. Сами заварили. Сами выкручивайтесь. И вообще – я злюсь.

– Потому что не по-твоему? – улыбнулась бабушка.

– Потому что сюрпризы. И в тайне от меня.

– Прости. Мне надо было посмотреть, как вы все будете себя вести в ситуации неожиданности. Неподготовленные, - неожиданно серьезно проговорила Антонина Георгиевна.

– То есть ты хотела увидеть первую реакцию. Ты ставила опыт. И как?

– Мне все нравится. Даже ты не пышешь огнем.

– А… Лева?
– вдруг вырвалось у Иры. И она сама только покачала головой – действительно, посмотри первую реакцию. Неподготовленную.

– Лева.

И она поняла, услышала, практически увидела, несмотря на восемьсот километров и осипший, похожий на карканье старого ворона голос, что бабушка счастливо улыбается:

 - Лева счастлив. За этим так интересно наблюдать. Я не ожидала. Вот такого искреннего чистого восторга. Честно.

– А с кем ты гудела, если не с Левой?

– Ой, мне пора, - засуетилась бабушка. – Тебя, кстати, когда выписывают?

– Завтра, - соврала Ирина.

– Тогда до завтра. Мы выспимся после концерта тогда и приедем тебя встречать. Мы с Сашей еще тогда позвоним.

– Целую, - задумчиво проговорила Ирина, только собралась подхватить сумку и направиться на выход: чувствовала она себя прекрасно и больше в стационаре сил находиться не было, как дверь распахнулась. И на пороге появился Лева.

Запыхавшийся, словно он всю дорогу бежал. И не только с вокзала, а сразу из Москвы.

– Привет, - он сделал шаг и обнял ее.

– Что? Что ты тут дела…

Приложил пальцы к ее губам.

– Ш-ш-ш-ш. Я просто встретить тебя. И обнять. Можно не говорить. Ни о чем вообще. Можно же?

Ирина вот была с ним категорически согласна. Не говорить. Не выяснять. Не планировать, что дальше. Просто прижаться. И помолчать. И задрожать от счастья, разбежавшись, прыгнуть в него, как в набежавшую соленую волну океана.

– Тебя же не тошнит? - тревожно спросил он.

Вот что за… Весь романтический настой сбил. Ирина прислушалась к себе. Нет, не сбил. Просто океан зазвучал чуть насмешливо.

 - Я одеколоном не пользовался, - гордо доложил Лева.
– Вообще. Все остальное без отдушки. Никогда не думал, что найти шампунь без запаха – это такая проблема.

Ирина повела носом. Ну, ни дать ни взять собака. И даже не ее стафордширдина-улыбака, а какая-нибудь серьезная гончая. Пахло… Левой. И так увлекательно, что хотелось… хотелось…

Она легонько прикусила подушечки пальцев у своих губ.

– Ир, - вздрогнув, выдохнул он. – Я ж и так уже просто сумасшедшим стал. Или не сплю. Или ты мне снишься. Мы мне снимся. И…

Прикусить чуть посильнее. Обещал же не разговаривать. А сам. Болтает и болтает.

– Ирочка, - он склонился над ней. Посмотрел на нее – не глаза, а зеленые омуты, а которых так хотелось пропасть. Руки на плечах. Прикосновение губ. Как же она соскучилась. Прижаться, почувствовать, как руки, подрагивая от нетерпения, проникают под ее свитер. Услышать полувздох-полустон, когда он коснулся ее кожи. И не понять, чей он. И тут же – совершенно четкий, неуместный в их сказке голос лечащего врача:

– Ирина Ильинична. Ой.

Они отпрыгнули друг от друга, как пионеры, которых запалили за первым поцелуем. И разом покраснели.

 Врач рассмеялась:

– Я рада, что самочувствие нашей пациентки вернулось в норму.

– А… я приехал Иру забрать, - зачем-то сообщил Лева.

Доктор кивнула, в глазах плескался смех.

– Погоди. У тебя же сегодня концерт, - встревожилась Ирина. – Тридцатое декабря, многолетняя традиция и все такое. Саша как раз собрался прийти. И у тебя же прогон!