Не рычите, маэстро, или счастье для Льва
Шрифт:
Она вздохнула, подбирая слову. Не смогла. Или не озвучила то, что пришло ей в голову.
– Загону, - любезно подсказала ей профессор филологии.
– Ну, можно сказать и так, - не стала спорить пианистка.
Выпили еще.
– Так что за загон такой, что вы, не разобравшись, не поговорив с сыном. Или с Олесей, например, она б не отказала. С чего вы понеслись спасать сыночка?
Допили бутылку коньяка. Начали следующую.
– Это уже было в моей жизни, - вдруг тихо сказала. – Дорогие, сумасшедшие подарки барышне, что родила ребенка. Не рояль, конечно, в стоимость квартиры,
– Это же вы сейчас не о Леве?
– тихо проговорила Олеся.
– Нет. Конечно, нет.
– И что вы сделали? – спросила госпожа профессор. И ее синие, совершенно не выцветшие глаза, точно такие же, как и у Ирины, блеснули сочувствием.
– Я отправилась к барышне. И спровоцировала ее на скандал. Точно так же, как пыталась спровоцировать вашу внучку. Я в обоих случаях была уверена в том, что имею дело просто с алчными особами, которые просто хотят денег.
– И? Получилось? В первый раз.
Олеся так и не поняла уже, кто это сказал: она сама или Антонина Георгиевна.
– Как сказать, - ответила хозяйка квартиры. Которых вдруг стало две. – Я узнала правду. Много чего, включая ту пикантную новость о том, что ребенок был совершенно не от мужа. Я прекрасным образом записала аудиофайл. И отослала его супругу. Для прочистки мозгов. Но… спустя какое-то время мы просто разъехались. Теперь только работаем вместе. Музыка стала звучать по-другому. Лучше даже. Экспрессивнее. Но…
– Лева в курсе? – спросила Олеся.
Антонина Георгиевна посмотрела на нее насмешливо. «Конечно же, нет. Как и весь остальной мир», - говорил этот взгляд.
Помолчали. Что тут скажешь…
– Я бы очень хотела изменить прошлое, - тихо вздохнула Аделина Святославовна. – И просто приехать познакомиться с избранницей сына. С внуком. А сейчас…
– Сейчас надо просто успокоиться. И перестать трепать друг другу нервы, - постановила Антонина Георгиевна. – Новый год скоро, время волшебное. Вот и договоритесь.
– Слушайте, - важная мысль наконец выкристаллизовалась в голове у Олеси. Хотя странно, под таким количеством алкоголя – откуда в голове взяться чему-то умному. А вот смотри-ка, мысль нашлась.
Дамы посмотрели на нее со снисходительным благодушием.
– Если вы, Антонина Георгиевна, здесь. А Ирина – в больнице. То с кем Саша?
– Саша, - улыбнулась Аделина Святославовна, вспомнив мальчика. – Саша?!
– Саша с отцом. Не буду же я оставлять ребенка ночевать с няней. Что вы переживаете? – совершенно невозмутимо откликнулась госпожа профессор.
– Но у Левы корпоратив, - всплеснула руками Олеся.
– А кто сказал, что быть семейным человеком – легко?
– широко улыбнулась Антонина Георгиевна.
Олеся посмотрела на Аделаиду Святославовну, и они улыбнулись друг другу. Действительно, чего они раскудахтались? Справится.
Потом они тихонько пели – и романсы, и русское народное. И даже «Напилася я пьяна…» А потом и не тихонько.
На
этом в дверь снова позвонили. И это была не доставка коньяка. На пороге стоял Томбасов. С самым непростым выражением лица.– Олег! – Олеся счастливо кинулась на шею мужу.
– Ты не представляешь себе, какой у меня счет к твоему квартету, - прошептал он ей на ухо. – До небес. Дамы.
Он, прижав к себе жену, поклонился в сторону и хозяйки квартиры, и ее гостьи.
– Олеся у вас – просто чудо, - важно сообщила ему госпожа профессор.
– Совершенно согласна, - поддержала ее мама Левы.
– Я знаю, - вдруг улыбнулся бизнесмен. Улыбка совершенно преобразила его лицо. – С вашего позволения я заберу супругу домой.
Ему важно кивнули, отпуская.
– Вот я покреативлю и придумаю им еще какую-то пакость, - ворчал Томбасов, снося на руках жену в машину. – Что-то кроме пирожков. Заразы.
Не то, чтобы Олеся не могла идти, но было та-а-ак приятно, к тому же прижаться носом в шею мужа, дышать им. И чувствовать себя настолько счастливой, что голова кружилась. Хотелось целовать этого мужчину, что принес столько счастья в ее жизнь. И вообще, она сегодня раскована, нетрезва, значит, ей все было можно.
– Олеся, давай до дома доедем.
– Давай, - покладисто согласилась она, не переставая приставать к мужу в лифте. У нее-то обе руки были свободные, почему б их не использовать, чтобы сделать жизнь приятнее. И кстати, если чуть извернуться, то можно придать их поездке в лифте совершенно другое звучание. Вот, например, такое – она с удовольствием послушала мужской стон. Поймать его губами.
– Любимая…
– Да? – а тут еще и зеркало, в котором они отражаются. Какие к нее шальные глаза. Шубка уже на полу, губы мужа – на ее груди.
– Еще б у меня жвачка была, - пробормотал Томбасов.
– На кой она тебе, - недовольно проговорила Олеся, раздосадованная тем, что супруг отвлекается.
– Я б хоть камеру заклеил.
– Она смущает тебя, любителя все записывать и отсматривать? – не удержалась Олеся. Нет, она не злопамятная, но долгопомнящая.
– Она смущает тем, что не моя, - улыбнулся муж.
Блямкнул лифт, Олеся отстранилась, не забыв обиженно нахмуриться. Наклонилась, чтобы поднять шубку.
– Ты невозможна, - выдохнул муж. – А нам еще домой ехать.
– Да, - покладисто согласилась жена, закуталась в меха. – Вези.
А вот тот факт, что муж причастен к хулиганству с пирожками на выступлениях, она запомнит. Может, записать куда-нибудь, чтобы не забыть? Потому как…
– Оле-е-ег…
Глава двадцать первая
Как же иногда хочется знать,
что все не зря (С)
Вот бывают такие странные состояния, когда ты на мгновение закрываешь глаза – и кажется, уже прошло несколько часов. Или лет – кто разберет. А потом что-то резко вытаскивает тебя из омута то ли сна, то ли обморока, кто разберет и…
– Пять мину-у-ут, пять мину-у-ут, - промурлыкал Лева, доставая телефон. Даже резкая побудка не смогла сбить его с благостного настроения. Но стоило увидеть номер телефона, как он просто обомлел. Только и смог, что сипло проговорить: – Антонина Георгиевна, что… что случилось.