Не рычите, маэстро, или счастье для Льва
Шрифт:
– Но есть одно «но», - не обманула его ожиданий женщина.
– Какое?
– понимая, что сейчас будет пакость, все-таки спросил Лева.
– Но ты не должен играть на рояле, если хочешь сохранить эти отношения.
– Олесь. Ну что за глупость. При чем тут рояль. И как можно отказаться от него? От музыки. Это же часть меня.
– Так почему ты считаешь возможным предложить Ире отказаться от части себя?
– Потому что музыка – это музыка, а ее работа…
– Для нее – то же самое.
– Глупость.
– Почему?
– Как можно сравнивать?
–
Он недовольно посмотрел на нее. Вот что обзываться, тем более что он прав.
– Музыкант, - повторила Олеся. – Но пойми. Она классный специалист. Доцент кафедры. Пишет докторскую. Еще книги – ну, то как хобби. У нее успешные он-лайн курсы по обучению китайскому языку. Может работать синхронным переводчиком – а это запредельный уровень. Мне говорили, что она отказывается от предложений, чтобы не уезжать от Саши. И…
– Вот и я говорю: надо отдохнуть. Это же какие нагрузки.
– Ты – пень, Лева. Дубовый, - начала злиться Олеся.
А Лева представил себе мужчин, крутящихся рядом. И ее декана – вон как старался, под ручку держал. И если синхронный перевод – это же дипломаты, политики. И она… Светлые льняные волосы, плавные отточенные движения, взгляд синих глаз, от которых у него закипает кровь.
Он задохнулся просто. И его будут убеждать в том, что Ирине надо работать?
– Дом. И семья, - проговорил он побелевшими губами.
– Э как тебя зарубило.
Олеся поборола в себе желание долбануть его по башке «Словарем русского языка» Ожегова. Вот что за!
– Ну, тогда будет справедливо, если и ты откажешься от гастролей. Мало ли, какие девицы вокруг.
– Это совсем другой.
– Да, ббббб… баянист ты, Лева! Почему?
– Я на баяне играть не умею.
– На нервах умеешь.
Он вздохнул. И вдруг словно проснулся. Допито кофе в бумажном стаканчике, он небрит, несвеж и жалуется на жизнь. И не звонил еще сегодня сыну, который ждет. И…
Черт, как же хочется есть после каши и творога.
– Что-то в глазах появилось, - радостно улыбнулась Олеся, с которой вот даже ругаться было – одно удовольствие.
– Я все равно не позволю ей уйти из моей жизни, - проговорил он.
– Тогда придется договариваться. Лева. Ты же умеешь. Так до чего вы пока договорились?
– Что разговаривать, пока ей плохо, она со мной не желает. Как станет лучше – тогда и поговорим.
Олеся вздохнула с облегчением.
– Знаешь, я как-то не такой реакции ожидал на свое предложение руки и сердца, - нахмурился Лева. – Я вот их как-то не каждый день делаю. И все происходящее – обидно. И твоя реакция – тоже!
– А ты прямо был романтичен. Сказал, что любишь. Или сразу зашел с козырей? Откажись ради меня от всего. Включая саму себя.
– Вот не надо из меня черти что делать! Нормальная женщина была б счастлива.
– Лев, проблема в том, что не приглянулись тебе нормальные. Ты выбрал свое альтер-эго. Вот буквально. Посмотрись в зеркало и поинтересуйся у себя: как бы отреагировал, если бы тебе предложили отказаться от работы ради любви?
…
«Похоже, я лезу не в свое дело».
Но вот странное дело, Олеся никаких угрызений совести
по этому поводу не испытывала. Сначала она сдала сытого уже Льва из рук в руки сотоварищам, велела ему выспаться за то время, пока они будут ехать на выступление, потому как ему ничего невозможного нет, наклеила на забитый едой холодильник лист А4 с гигантской надписью: «Поужинай!» Подумала, дорисовала кулак. Для вдохновения. И вышла, захлопнув дверь в логово Льва.«Хотя почему не в свое? – Олеся покосилась на телефон с номером, по которому собиралась звонить. – Меня в конце концов наняли, чтобы парни хорошо пели и дурака не валяли. Следовательно, все, что я делаю, вполне себе входит в должностные обязанности».
И тут же рассмеялась, вспугнув снежинки, которые решили, что и в Москву пора прийти снегу и зиме. Не все же в Питере бедокурить.
«Лукавлю я. Лу-кав-лю».
Должностные обязанности. Как же. К парням она относилась как к своей семье. Так получилось. И меня она ничего не собиралась. Поэтому и вмешивалась.
«Так что продолжу причинять добро окружающим. Сурово и беспощадно. Раз глупостью разной народ замаялся».
И на этом она нажала на набор номера, который ей раздобыл начальник службы безопасности мужа.
– Добрый день, Аделина Святославовна.
– Здравствуйте, - раздался в трубке хорошо поставленный звучный голос, в котором промелькнули нотки недоумения с легким шлейфом искрящего любопытства и крошечной толикой доброжелательства. Ну, точь-в-точь как дорогие духи.
– Меня зовут Олеся, я – руководитель проекта…
– Вы близкий друг моего сына.
Голос стал нормальным. Чуточку усталым.
– С Левой все в порядке?
– Настолько, насколько может быть с ним в порядке под Новый год. Для человека, который не нашел общего языка с любимой женщиной.
– Что? – теперь в голосе была просто бездна отчаяния. – Он меня никогда не простит. Олеся, мы можем встретиться?
«Та-а-а-ак», - только и успела подумать Олеся, а вслух проговорила:
– Конечно.
Они назначили местом встречи ресторанчик, куда добираться было удобно обеим.
«И чем же мама Левы успела отличиться в истории с Ириной? Что там прощать или не прощать. Вот что за люди, а?! Заклеить рот пластырем. И отдирать только когда поют! И никак не иначе».
Мысли мелькали одна за одной. И все не как одна не настраивали на оптимизм. Выходит, не все ей известно в этой истории. А вот Леве?
Гудок телефона. Просто звук старого аппарата с круглым диском – Артур ей искал, чтоб звук был точь-в-точь, в той же тональности и с тем же тембром. Звонили с незнакомого номера.
– Да.
– Добрый день, Олеся.
В трубке раздался незабываемый голос преподавателя русской морфологии.
– Добрый…
С чего-то у руководителя успешного проекта и супруги не самого бедного бизнесмена России дрогнули руки. И ноги заодно. Ох, почувствуй себя глупой студенткой, до ужаса любящей русские части речи.
– Здравствуйте, Антонина Георгиевна.
– Как приятно, что вы меня узнали.
– Это незабываемо, - совершенно искренне ответила Олеся. И услышала в ответ довольный смех.