Не та профессия. Тетрология

– Вот он основал Султанат в сегодняшнем Гуджарате. А ты опасаешься туркан в бывшем Делийском Султанате, который создал К Т О ? – откровенно веселится Алтынай, отчёркивая ногтем совсем другой район карты (вообще на другом листе).

– Хромой Тимур же? – бухаю наугад, хотя там это был точно не он.

– Не-е-ет, – чуть досадливо качает головой она. – Не он, хотя близко… Его пра-правнук, сын Миран-шаха. Скажем, тоже родом из Самарканда. Но это не главное…

– Да чтоб я так Миран-шаха знал… – бормочу. – Впервые слышу… А что важно? – ухватываюсь за её последние слова.

– А важен язык, – снова улыбается Алтынай. – На каком языке велось делопроизводство в Делийском Султанате? Соответственно, потомков кого именно ты так опасаешься? И боишься, что они могут помешать от имени Метрополии?

В ответ только и могу что широко раскрыть глаза и лязгнуть зубами.

– Я уже поняла, что в родне ты не силён… Сhig'atoy tili , он же Сhig'atoy Turki , – продолжает веселиться Алтынай.

– Что за зверь? – вовсе не притворяюсь, поскольку настолько глубоко в местный фундаментал мои поверхностные прикладные знания даже там не заходили.

– А вот мы сейчас с тобой на нём говорим, – Алтынай чуть меняет фонетику и грамматику, переходя на какой-то очень близкий диалект, который, что называется, «можно пощупать руками». – Вот это он и есть, во всей своей красе.

– О, родня?! – в очередной раз за сегодня, неподдельно удивляюсь. – Я всё понимаю, что ты говоришь! Произношение чуть смешное, но грамматически…

У меня вертится на языке слово «фонетика», но сейчас оно однозначно понято не будет.

– Родня, – смеётся она, кивая. – Причём достаточно близкая. Гораздо ближе к нам, чем к сегодняшнему двору Султана. Я, конечно, не уверена, что именно мне прямо розовыми лепестками бы путь усыпали, но уж всяко попытались бы договориться перед тем, как что-то сообщать в Метрополию. Обо мне и моих людях.

Алтынай откладывает в сторону один лист карты и подвигает ко мне второй:

– А вот это Гуджарат.

– Вотчина, как ты говоришь, Махмуда Газневи? – напрягаю память. – Бывшая… Кстати, а он что, не фарси разве был? Я почему-то думал, что он не наш, а из фарси. В крайнем разе, forsii tojiki …

– С ума сошёл? – возмущённо подпрыгивает на месте Алтынай. – Никому и никогда этого больше не говори! Это старший сын Себук-Тегина! Да, они происходят из той знати, если совсем точно – из гвардейцев-гулямов, служивших при дворе Somoniyon . И да, сами Саманиды были из фарси, и столица их государства тогда была в Бухаре… НО! – меня хлопают ладонью по лбу, – сам Себук-Тегин, как и правящая верхушка Газни того времени, из туркан!..

Следующие полчаса Алтынай ожесточённо рисует целые многометровые схемы на доске, поясняя мне детали обеих тюркских династий. Завоевавших и тут , и там север Индии.

Из вежливости не перебиваю, но нити родственных связей теряю примерно после третьего «подхода» к доске, поскольку места на доске не хватает и Алтынай, заполнив всё пространство фигурами и пометками, стирает написанное и начинает писать по новой.

– Понял теперь? – по инерции чуть взвинчено спрашивает она примерно через тридцать минут.

– Запомнил не всё. Но основную мысль уловил, – задумчиво чешу затылок. – Получается, лично с тобой мне ни в Делийском Султанате можно ничего не опасаться. Ни на территории Гуджарата.

– Делийского Султаната нет! – Алтынай снова хлопает меня раскрытой ладонью по лбу. – Но да, на его нынешней территории, вместе со мной, лично ты, со стороны Метрополии, – поднятый вверх палец, – можешь ничего не опасаться. А что до сегодняшнего Гуджарата, ты очень преувеличиваешь остатки бывшего влияния туркан там. Поверь, даже если кто из наших и сохранился, они там от местных уже ничем не отличаются. Уж больно давно всё это было…

– А откуда ты про белуджей столько знаешь? – ей удалось меня зацепить, и я теперь сам колдую над картой. – И откуда знаешь, что вот это вот всё – Белуджистан, до самого Гуджарата?

– А рыбу я на рынке кому продаю? – снисходительно хлопает меня по плечу Алтынай.

– Старшине Мясного Ряда, – размышляю вслух. – А он из белуджей! – доходит до меня с некоторым запозданием.

– Ну да. И надо же о чём-то общаться за чашкой чая, не только же о делах. Вежливость есть вежливость.

– Слушай, как кстати, – чувствую, что казавшаяся безнадёжной час назад затея обретает совсем другие контуры. – Может, с ним можно будет как-то договориться о сопровождении по тем землям?..

– Банальная плата за один дневной переход с каравана, – отмахивается Алтынай. – Он уже рассказывал. Ни о чём заранее договариваться не надо, но если хочешь, можем подстраховаться.

– Пожалуй, хочу… Слушай, а там в Гуджарате сунниты или шииты? Или вообще суфии? – после определённого усилия, что-то всё же припомнить могу.

– Договаривай, что хотел, – улыбаясь, кивает Алтынай, явно видя мою неуверенность.

– Да я чего-то поймал себя на том, что совсем не помню: в каком отношении практики суфизма с нашим ханафитским мазхабом?

– «Нашим» ? – громко смеётся Алтынай, указывая пальцем в одном очень деликатном направлении. – Ну-ну…

– Ты поняла, о чём я… – мне несколько неловко, но тему всё равно необходимо для себя прояснить. Хотя бы и с целью понимания обстановки.

– Почти все суннитские тарикаты – либо шафииты, либо ханафиты. Вне мазхабов их не существует. Только шиитские тарикаты вне мазхабов. – Просвещает меня Алтынай. – Так что, можешь не переживать. «Наши», – она смешком выделяет последнее слово.

_________

Примечание 1.

Даже не знаю, как короче пояснить… Мазхаб в Исламе – аналог нашей автокефальной церкви. Вот как Армянская Автокефальная Церковь. Или РПЦ. Или Эфиопская (Абиссинская) Православная Церковь. И т. д.

Аналогией в Исламе являются мазхабы (с той поправкой, что Ислам регулировал ещё и социальную и политическую сферу в обществе).

Примечание 2.