Не тихий Тихий океан

На этих словах отвернулся к стене, закрыл глаза и замолчал на долгие две минуты. Михаил уже хотел уходить, решив, что собеседник заснул, но Зиновий Петрович остановил жестом руки. А потом, словно очнувшись, как ни в чем не бывало принялся расспрашивать о наступлении в Маньчжурии, и никаких «закидонов» больше не было.

Расставшись с ним, Михаил, усевшись в экипаж, перебирал в уме все непонятки, что услышал. «Радиостанция в каждой кабине?!» Какая связь между… Подходящего значения для этого новомодного англицизма, обозначавшего, если на французский манер, место для переодевания на пляже, а на английский – какую-то хибару, хижину, сочетавшегося с радио, так и не смог подобрать. А «в танке» – это еще хлеще. Какая связь между большой бочкой для хранения жидкостей и беспроводным телеграфом? «Сигнализировать флажками» – не ново и ясно откуда, но «покачиванием крыльев»?! Это-то как понимать вообще?! Еще «радар» какой-то, опять же в связи с радио?! А про разгром, позор и спущенный флаг?!

Так и не придя ни к каким заключениям, для себя решил, что это все от раны и вызванной ею болезни, вот мысли и путаются. А про Николая – он же постоянно молится Николаю Угоднику. Да и нам не грех. Не след о духовном забывать в мирской суете, хоть и военной! И приказал ехать в Кафедральный собор, где всего неделю назад снова выставили порт-артурскую икону «Торжество Пресвятой Богородицы», еще раз прибывшую из Маньчжурии.

Тогда это событие вызвало немалый ажиотаж. Многие верующие были убеждены, что именно заступничество Богородицы помогло одержать победу над сильным, хитрым и храбрым врагом на Сыпингайских позициях. Хоть образ так и не удалось переправить в Порт-Артур, что, по их мнению, и стало причиной падения этой мощной крепости, она, видя настойчивость истинных христиан, сделавших для этого все возможное, начала оказывать свое покровительство русскому воинству.

При иконе теперь неотступно находился Николай Николаевич Федоров, пятидесятилетний бывший делопроизводитель императорской охоты, добровольно вызвавшийся доставить ее в осажденную главную базу флота осенью прошлого года. Тогда он не успел буквально на несколько дней, как за полгода до этого всего на неделю опоздал адмирал Скрыдлов, из-за обрыва железнодорожного сообщения и начавшейся осады вынужденно увезший ее во Владивосток.

После неудачи своей миссии Николай Николаевич смог переправить ее в ставку главнокомандующего маньчжурскими армиями (чего это стоило отставному ротмистру лейб-гвардии Уланского полка – отдельная тема). Но там, после всех мытарств, икону приняли, по его словам, без соответствующих ее статусу почестей, поместив в походной церкви в Гун-Чжулине, где она находилась с января месяца, почти забытая всеми.

По сути, повторялось уже в который раз вопиющее небрежение высокого начальства к истинной вере многих сотен тысяч и даже миллионов православных христиан. Сначала адмирал Верховцев, получив только что освященный лик, вместо немедленной отправки его на Дальний Восток принялся важно «раздувать щеки». Первым делом заказал для себя список, а пока его писали, устроил форменные смотрины в своем доме. Потом все же выставил икону на всеобщее обозрение в Казанском соборе.

На вежливое напоминание Иоанна Кронштадтского, что ей место не в столицах, а в Порт-Артуре, отмахнулся, что неделя-другая ничего не решают. Меж тем Священный синод заваливали письмами с вопросами: «Где икона? Когда ее доставят на место?» И жертвовали на это богоугодное дело свои копеечки.

А «парад» пренебрежения и высокородной спеси продолжался. Адмирал Скрыдлов, приняв «эстафету», также не спешил к воюющему флоту, которым был назначен командовать. Наконец, двинувшись с иконой из Петербурга, уехал в Севастополь, где еще несколько дней улаживал свои дела. В итоге именно на эту неделю и просрочил. А привезя ее во Владивосток, томил в своем багаже, судя по всему, просто забыв в навалившихся деловых хлопотах. Он выставил икону в Кафедральном храме по многочисленным возмущенным требованиям прихожан только спустя полтора месяца.

Что удивительно, даже Священный синод молчал! Хотя верующие роптали все громче. И при этом никаких попыток отправки иконы на место на высшем уровне не предпринималось. Исключительно добровольцы да на чем попало. Либо старый слабосильный пароход, едва выжимавший восемь узлов, дважды пытавшийся провезти один из списков образа сквозь японскую блокаду. Естественно, неудачно. Либо неведомо как забредший во Владивосток норвежский «Эрик» (с командой то ли из индусов, то ли из малайцев и шкипером, по документам, английским подданным), шедший в Шанхай, на котором и добирался Федоров. А дальше на «перекладных» китайских джонках.

Последовавшая в марте смена командующего мало что изменила. И только с приездом генерала Штакельберга, сменившего «уставшего» Линевича, о ней вспомнили. Главный священник армии протоиерей Сергий Голубев провел торжественное богослужение и все прочие подобающие обряды. Потом из Ставки ее отправили в войска, и в процессе подготовки к наступлению она кочевала по всем трем армиям, где также беспрестанно проводили службы и торжественные молебны. Все это оказывало явно положительное влияние на моральный дух войск.

Но, поскольку ее место, согласно предначертанию, именно Порт-Артур, куда и надлежит доставить святой лик, дабы язычество не одержало верх над православием, по настоянию епископа Евсевия решено было вернуть икону во Владивосток. А оттуда морским путем, немедленно после одоления супостата, препроводить по месту назначения. Да и, учитывая назревающее решающее сражение, ее помощь сейчас требовалась именно морякам [23] .

Несмотря на скопление народа перед ней, великий князь Михаил Александрович отстоял службу среди офицеров и прочего разночинного люда, остановив пытавшихся освободить помещение жандармов из своей охраны. (Без них сейчас никто из высшего начальства не ездил. Война-с, знаете-ли. А терять руководящие кадры у себя дома от точного удара ножом или дурной пули – непозволительная роскошь.)

23

В реальной истории все описанное действительно так и было, вплоть до доставки иконы в Ставку в Маньчжурии и помещения в походную церковь. Но Линевича на его посту никто не сменял, соответственно, и никакого русского наступления не было. Икону вывезли во Владивосток после окончания боевых действий и поместили в Кафедральном соборе. После Гражданской войны ее след теряется вплоть до 1990 года, когда она была случайно обнаружена на одной из распродаж в Израиле.

Помолившись вместе со всеми, наместник почувствовал облегчение. По дороге в штаб снова мыслями возвращался к разговору, найдя услышанное слишком хитроумным для обычного бреда. Добравшись до кабинета, первым делом прошерстил словари и отыскал-таки слово «радар». К большому удивлению – в русско-персидском! «Радар – это сборщик дорожных податей», что еще больше запутало. Какое отношение он может иметь к «радиотехнике»?! А к войскам? И при всем при этом его еще и сделать должны, в смысле – изобрести! Значит, устройство какое-то. Чтобы знать, кто куда идет, что ли? И когда-то, не сейчас?! Потом. Но довольно скоро. А Рожественский откуда персидский язык знает? На всякий случай быстро записал все в блокнот, надеясь, что со временем прояснится. А дальше снова дела, заботы.

Кроме договоров с печатниками, помимо массы прочего предстояло подписать итоговые контракты на снабжение. Причем именно новый наместник должен был решить, с кем стоит иметь дело, а кого отодвинуть в сторонку, чтобы не возникло проблем в самый неподходящий момент.

Желающих участвовать нашлось хоть отбавляй. Еще бы! Ведь такие деньжищи! Но необходимый уровень надежности при последующем исполнении взятых обязательств изначально обеспечить могли далеко не все. Так что выбор оказался очень непрост. А великий князь еще был молод, потому, не слушая ни чьих советов, придерживался рекомендаций, предусмотрительно оставленных на бумаге своим предшественником.

К счастью, от более приземленных забот его к тому времени уже избавили. Кроме хорошо сработавшихся штаба флота и штаба наместника, во Владивосток прибыл начальник штаба 9-го армейского корпуса генерал-майор Перекрестов, вместе с корпусным интендантом полковником Акишевым и прочими штабными офицерами. Они успели проскочить Читу до начала стачки, но половина их корпуса так и застряла в вагонах на рельсах. Высочайшим указом этих офицеров назначили на должности начштаба и главного интенданта экспедиционного корпуса.