Не то, чем кажется, не те, кем кажутся

В министерстве он имел возможность хотя бы ненадолго привести себя в порядок, а заодно заняться любимым делом — аналитикой. Его же коллеги получали в свое распоряжение его руку с меткой, изучение которой, увы, шло у них ни шатко ни валко — все же недоброй памяти Том Реддл был тем еще гением. Если бы не его дурацкие амбиции…

Естественно, "на воле" Руквуд постоянно находился под личиной — с помощью амулета, а не оборотного зелья, несовершенного из-за короткого времени действия. Хотя не особо-то он по министерству разгуливал, разве что до Архива и обратно, но по своему отделу, конечно, ходил иногда довольно активно — меткой занималось другое подразделение.

Вот и в тот раз он вышел в Архив и, пройдя поворот, ведущий к аналитикам, где он имел удовольствие трудиться, получил неожиданный сюрприз: маленьких девочек в обычно пустынных коридорах ОТ он еще ни разу не видел. Плачущих маленьких девочек… Но все когда-то случается впервые, и, как оказалось, к лучшему — пятилетняя Сьюзен Боунс, своим детским выбросом присвоившая его в самые настоящие родственники, все это время была маленьким солнышком, согревавшим его ледяные дни в Азкабане.

Память снова и снова радостно возвращала ему эти воспоминания — теплая детская тяжесть на руке, мягкие ладошки… Такая маленькая, такая доверчивая, хоть и "с незнакомыми нельзя" — но ведь тогда у нее даже вариантов не было. Кто бы мог подумать, что она окажется племянницей главы Отдела магического правопорядка!

Он вспоминал, как не хотелось ему тогда отдавать девочку этой стерве, и так же остро, как наяву, вставал перед глазами момент, когда перед ним приоткрылась завеса тайны: железная Амелия — тоже человек. Притом — человек любящий. Это было так неожиданно, но двери лифта быстро закрылись, унося тетку с племянницей прочь и оставляя его со странным кусочком тепла в душе. Невероятным сокровищем — как понял он чуть позже, в волшебной тюрьме. Что поделать — работа такая.

Довольно быстро Августус выяснил, что лишь самые недалекие из Пожирателей, вроде Джагсона и компании, не задумывались над тем, что он не просто может, но и должен работать на две организации. Никто из его "коллег по метке" не считал, что в Отделе Тайн сидят сплошные сумасшедшие ученые, узкие специалисты, служащие науке и только науке, которым все равно до окружающего их мира. Ну и руководства им, если уж на то пошло. Так что Родольфус всего лишь высказал общее мнение — разница между Августусом и всеми остальными была, и знали о ней почти все.

А потому приходилось особо тщательно скрывать защитный амулет от действия дементоров — старую разработку отдела, что давно была на службе стражи Азкабана — человеческой, разумеется, и без которой ни один волшебник, кроме осужденных, не пересекал границ волшебной тюрьмы. И еще его пришлось в спешном порядке дорабатывать.

Не сильно-то это помогло, по мнению Августуса — после доработки пришлось скрывать уже свое истинное состояние, а он силен был отнюдь не в лицедействе. Так что периодически просто снимал едва заметное кольцо и надевал обратно только когда становилось совсем невмоготу. Иначе было бы не скрыть, что новая защита ОТ от дементоров оказалась замечательной: не отпугивала, как раньше, а полностью блокировала все, даже исходящий от тварей леденящий холод. От тварей, но не от камней...

Все чаще, слушая разговоры, он сожалел, что не может поделиться защитой хотя бы с Рабастаном. Самый младший из них, совсем еще мальчишка, после того, как метка перестала действовать, сам был в ужасе от содеянного и ел себя поедом — в том числе вслух, а дементоры… твари его ценили. Впрочем, младшего Лестрейнджа частично спасала Беллатрикс — яркая, эмоциональная и совершенно не умеющая молчать… Она не каялась, она ругалась на все подряд, едко и изобретательно. Дементорам нравилось всё — ругань, крики, отчаяние. Все, кроме равнодушия.

Родольфус только зубами скрипел, когда твари наконец оставляли его жену — немую и бесчувственную. Как только ни уговаривали Беллу, как ни пытались отвлечь, — разве с таким характером уговоришь? Ей становилось все хуже. Через полгода ее душу, кажется, окончательно истрепали твари — добиться членораздельной речи стало почти невозможно.

Женщины не должны воевать, — учили его с самого детства. Неистовая Беллатрикс много чего могла бы сказать в ответ и даже сделать, но все же она не заслуживала такого... Только не потеряться в безумии окончательно. Но он не мог ничего сделать, не выдав себя. И даже выдав — не мог, слишком далеко находилась ее камера.

Даже скотине Джагсону порой хотелось помочь. Ну или хотя бы заткнуть, когда тот начинал выть в конце коридора. Тем более, что кто-то снизу тут же начинал подвывать, и дуэт получался совершенно отвратительным.

Да, кто-то из них был виновен в том, что маленькая Сьюзен осталась без семьи. Но девочка жила, и чем чаще Августус ее вспоминал, тем удивительней были его сны — все о малышке. После них он чувствовал себя не то чтобы обновленным, нет… Нужным. Любимым. Хотя этого слова он всегда сторонился.

Как опытный маг, он давно понял, что так сработало детское волшебство девочки — выбросы у детей бывают разными, и если она почувствовала в нем защиту, нуждаясь в ней… Деваться некуда, быть ему дядюшкой Августом. Некуда… да и не хочется. Сколько лет он прожил в одиночестве после того, как потерял ту, единственную — он уже и не считал. И в конце концов, кто его допустит до девочки? А вот вспоминать и чувствовать никто не запретит — это его личное.

Конечно, тетка ее любит, но не с ее работой уделять ребенку достаточно времени и любви — девочке нужна семья. А семью, как он знал, ликвидировали одной из первых — по приказу Лорда, который он, дядюшка Август, тогда не успел передать куда надо. Значит, тоже виноват.

А ведь теперь очень важна жизнь Амелии Боунс — понял он, и перед глазами как наяву встало ее лицо. Удивительно живое и человечное, а не маска со сжатыми в ниточку губами, какую она всегда носила. Как же она справляется со всем этим?

Живя на "два мира", Августус мог это оценить по достоинству и теперь чувствовал уважение к той, кого когда-то искренне считал стервой-карьеристкой. Даже беспокоился за нее. Из-за малышки Сьюзен, конечно, как иначе.

* * *

А время работало вовсе не на него — и не на них: дементоры стали появляться чаще. Было тяжело смотреть, как недавно ставшие вполне адекватными благодаря бездействию метки люди, наконец трезво оценившие свои поступки и степень вины, снова скатывались в безумие — теперь уже другого рода, но разве это было лучше? Многие начинали бредить — и этот бред он тоже был вынужден записывать.

Однако среди плохо связанных обрывков действительно находились крупицы информации — благодаря им Августус вывел, что именно представляли собой хоркруксы и их точное количество — пять.

Про дневник Тома Реддла проболтался еще Малфой, задолго до падения Лорда — похвастался в узком кругу, но Руквуд умел расставлять записывающие амулеты там, где надо и когда надо. Собственно, именно потому на него и пал выбор, когда зашла речь об изучении методов и возможностей нового действующего лица на политической арене магической Британии.

О фамильном кольце Гонтов он еще "на воле" сделал выводы сам — Лорд не расставался с ним, и не заметить артефакт на его пальце не мог бы и слепой — настолько оно фонило. Историю кольца Августус не узнал, да и не пытался — достаточно было определить, что это.

После гибели Волдеморта специалисты ОТ перевернули и едва не разобрали по досочке дом в Годриковой лощине, однако кольца не обнаружили. Дух перенести материальный объект не мог, значит, это был тот самый подручный, который провел Лорда к Поттерам…