Не тот год

— Артём, — представился я.

— По каким-таким делам в нашу губернию, Артём?..

Мужичок оказался тем ещё клещом. Впился так, что не отцепишь. За двадцать минут совместной поездки он забросал меня десятками вопросов. Причём так ловко всё это вплёл в свою речь, изобиловавшую историями о его жизни, истории края, родного села и даже страны, что девять из десяти человек ничего бы из этого не поняли и в попытке поддержать беседу на чём-нибудь серьёзно прокололись. Меня спас большой опыт общения с людьми на своей работе. И по нему же я этого Порфирия Егоровича отнёс к категории битых жизнью матёрых волчар. Подобные бывают среди старых воров в законе и оперов-волкодавов, которым место уже на пенсии, но они всё ещё тянут свою лямку, давая тысячу очков форы «академикам».

К моменту, когда наше транспортное средство въехало в село, я узнал, что мои опасения оправдались. Всё-таки, ошибка со скоростью чтения заклинания и длиной свечи дала неприятный результат. Я оказался не в Российской империи в 1900-ом году, а уже в СССР в неопределённый временной промежуток. Задавать вопросы о дате я поостерегся. И так видно, что меня подозревают во всех грехах. Одно хорошо — это не революционное время. Даже не двадцатые, а много позже. Но и не война. Примерное время попадания худо-бедно просчитал. Сейчас где-то тридцатые годы, скорее всего, их середина или конец. Про войну никто не в курсе. При этом люди живут и ведут себя намного беззаботнее и сытнее, чем если бы жили в двадцатых. Те годы были богаты только на голод, продразвёрстки, банды и прочие невзгоды.

«Надо было пожить в лесу и дождаться восстановления магии. Сейчас бы навёл на мужика морок и — адью», — посетовал я на свою торопливость. Вот знать бы только сколько времени это займёт. Моих припасов всего на пару дней хватит. А потом что — охотиться?

— Ну, всё, прощай, Артём, — протянул мне руку Порфирий, когда мы въехали на околицу. — Если тебе сельсовет нужон, то он прямо, а потом налево. Спросишь кого-нить. А мне сейчас к куму за жмыхом для поросят вот туды, — он махнул рукой вправо.

— Спасибо, — поблагодарил я его и спрыгнул на землю.

Вешать вещи на палку не стал. Её решил использовать в качестве посоха. При случае ещё шугану собак, если те прицепятся. Узел с пиджаком и бронежилетом взял в левую руку. В моих планах было пройти через всё село, выйти на противоположную околицу и поскорее затеряться в лесу. В связи с новыми обстоятельствами требовалось придумать новый план. Но уже скоро вылезли проблемы, нарушившие все мои задумки.

Уже на самой околице за спиной раздался резкий и холодный мужской голос, привыкший отдавать команды.

— Гражданин, стойте!

Обернувшись, я увидел милиционера в белой гимнастёрке, в синих шароварах, в фуражке с белой тульей. Справа на ремне на боку висела мятая от времени, будто пожёванная, кобура с наганом. Клапан на ней был уже отстегнут и чуть загнут внутрь, открывая рукоять для более быстрого и удобного выхватывания.

— Добрый день, — поздоровался и спокойно улыбнулся мужчине. — Стою, товарищ милиционер.

Тот не повёлся на этот нехитрый психологический располагающий трюк.

— Ваши документы. Откуда идёте?

Я чуть развёл руками в стороны:

— Не взял с собой. А иду вон оттуда. Сюда меня подвёз местный житель. Я из команды кинематографистов для съёмок сельской местности и жизни простых колхозников. Немного опередил группу, чтобы осмотреть будущий фронт работ в тишине и незаметно. А то стоит нашей машине с аппаратурой появиться в любом населенном пункте, как такая суматоха начинается, что и не поймёшь, что лучше снимать, — я говорил быстро, располагающим тоном и с лёгкой улыбкой. И это сработало.

Взгляд сотрудника внутренних органов слегка потеплел. Мне удалось своим рассказом нащупать что-то в его душе и размягчить.

— А когда группа приедет, товарищ?..

— Артём Владимирович Кузнецов, — представился я вымышленными данными. — Оператор по формированию ракурсов киносъёмки…

— Да кого ты слушаешь?! — неожиданно прозвучал знакомый голос чуть позади и с правой стороны. — Это же вражина! Шпион енто! У него и шпалер в кармане лежит. неужель не видишь?

Повернув голову в сторону нового участника нашей беседы, я увидел своего недавнего «таксиста». Сейчас он предстал в новом амплуа. В руках он держал знаменитую «смерть председателя». Точную копию обреза Михалыча из «Холодное лето 53-го».

«Сволочь старая», — в сердцах высказался я про себя.

— Оружие есть? — напрягся милиционер и положил ладонь на рукоять «нагана».

— Есть. Выдан специально для охраны группы. Разрешение осталось с остальными документами.

Пистолет пришлось доставать из вещей под прицелом двух чёрных зрачков стволов.

— Ненашенская штука, — заметил Порфирий.

— Помолчи уж, — шикнул на него милиционер. — И поменьше своим кулацким обрезом свети. За него лет на десять в лагерь можно загреметь.

— И чегось-то он кулацкий? — возмутился тот. — Самый настоящий советский. Я из него кучу контриков и бандитов пострелял.

Под конвоем меня отвели в избу, выполнявшую роль местного отдела милиции. Здесь имелась комната без окон с дверью в виде решётки. Металл на неё пошёл ещё старый, кованный. Да и сама дверь была не сварная. Её прутья соединяли между собой проволокой «шестёркой», явно на горячую.

Было видно, что милиционер всё ещё мне худо-бедно верил и ждал приезда кинобригады, которая предоставит все нужные документы. Заодно, думаю, рассчитывал засветиться на киноплёнке. Я демонстрировал спокойствие и уверенность, что тоже играло свою роль. Кстати, по большей части внутри я себя чувствовал почти также. Мне… ну, сутки примерно продержаться, чтобы восстановился хоть немного запас внутренней энергии, который можно было использовать для какого-нибудь заговора. Например, на силу, чтобы сломать замок, или на контроль разума окружающих.

Но снова всё опять пошло не так. И снова из-за Порфирия. Хренов «красный дед» прошёл по моим следам и отыскал мою захоронку. После чего состоялся уже совсем другой разговор с милиционером.

Первым делом он приказал повернуться спиной и встать вплотную к решетке, просунув между прутьями руки. Когда я выполнил его указание, он накинул мне на запястья верёвочную петлю и с силой затянул её, защемив кожу грубыми колючими волокнами.

— Больно, — цыкнул я.

— Потерпишь, контра, — цыкнул он на меня.

Далее он вывел меня из камеры и посадил на шаткий табурет в своём кабинете. А на столе перед ним я увидел гору своих вещей. СКС был уже вынут из чехла и прислонен к стене позади милиционера.

Я не дал ему насладиться моментам и открыть рта, чтобы выдать нечто соответствующее эпохе и моменту.

— Товарищ старшина, требую немедленно связаться с особым отделом области и передать, что на связь вышел агент Карацупа. Личный код идентификации Яуза Дон двадцать два ноль шесть, — отчеканил я стальным тоном, в котором больше не было панибратства. — Все найденные вещи поместить в мешок из плотной ткани и опечатать. Взять расписку о нераспространении информации обо мне и предметах со всех, кто в курсе меня на текущий момент. В первую очередь с Порфирия, пока он не разнёс данные по округе. В противном случае и вы, и он попадёте под уголовную ответственность о передаче сведений сверхсекретной важности.