Не твой герой

Ее рука была холоднее обычного, а пульс слегка учащенным. Определенно что-то было не так, но сейчас не время было настаивать на медицинских обследованиях.

— Давай не будем об этом сегодня, — предложила Беатрис. — Хочется просто хорошо провести время.

— Конечно, — согласился я. — Но обещай, что серьезно займешься своим здоровьем.

— Обещаю, — кивнула она, и в ее улыбке появилось больше искренности.

Мы неспешно допили кофе и направились в кинотеатр. В фойе уже собиралась очередь на вечерний сеанс — в основном студенты и молодые пары. Атмосфера была праздничной, все с нетерпением ждали нового фильма с Томом Хэнксом.

— Два билета на «Форрест Гамп», седьмой ряд, — сказал я кассирше.

— Попкорн будете? — спросила она. — У нас акция — большое ведро попкорна и две колы за пять долларов.

— Почему бы и нет, — согласился я, хотя заметил, что Беатрис поморщилась при упоминании еды.

Мы заняли места в середине зала. Кресла были удобными, с мягкими подлокотниками и достаточным пространством для ног. Беатрис села рядом, осторожно устраиваясь в кресле.

— Удобно? — спросил я, заметив, как она массирует виски.

— Да, спасибо, — ответила она. — Здесь приятная прохлада, голова меньше болит.

Свет погас, и на экране появились первые кадры. История Форреста Гампа разворачивалась неспешно, позволяя зрителям проникнуться атмосферой американского Юга и судьбой необычного героя.

Том Хэнкс играл потрясающе. Его Форрест был одновременно наивным и мудрым, простодушным и глубоким. Фильм умело балансировал между комедией и драмой, заставляя то смеяться, то сопереживать.

Я периодически поглядывал на Беатрис. Она явно наслаждалась фильмом, но время от времени прикрывала глаза или слегка откидывалась на спинку кресла. В особенно ярких сценах она щурилась — свет с экрана, видимо, усиливал головную боль.

— «Жизнь как коробка шоколада, никогда не знаешь, что попадется», — прошептала Беатрис во время знаменитой сцены.

— Мудрые слова, — тихо ответил я. — Хотя иногда хочется больше определенности.

— Да, — согласилась она. — Особенно когда не знаешь, что происходит с твоим собственным телом.

Фильм продолжался, погружая нас в эпические события американской истории глазами простого человека. Сцены войны во Вьетнаме были особенно впечатляющими, но я заметил, что Беатрис закрыла глаза во время самых интенсивных моментов.

— Все в порядке? — шепнул я.

— Просто слишком громко, — ответила она. — Звуки отдают в голове.

Я осторожно взял ее за руку, и она благодарно сжала мои пальцы. Ее ладонь была влажной от пота, несмотря на прохладу в зале.

Во время эмоциональной сцены прощания Форреста с Дженни Беатрис тихо всхлипнула. Не только от переживаний за героев — я чувствовал, что она вообще была на грани эмоционального истощения.

— Красивая сцена, — прошептала она. — Хэнкс умеет передать такую глубину чувств.

— Он действительно талантлив, — согласился я, не отпуская ее руки.

К финалу фильма Беатрис заметно расслабилась. История Форреста подходила к концу, оставляя зрителей с множеством мыслей о жизни, судьбе и человеческих отношениях.

— Потрясающий фильм, — сказала она, когда включили свет. — Спасибо, что пригласил. Я давно так не расслаблялась.

— Спасибо, что согласилась, — ответил я. — Как голова?

— Намного лучше, — улыбнулась Беатрис. — Кажется, мне просто нужно было отвлечься от всех проблем.

Мы вышли из кинотеатра и медленно пошли по вечерним улицам. Октябрьский воздух был прохладным, и Беатрис поежилась.

— Холодно? — спросил я, готовый предложить свой пуловер.

— Немного, но это приятная прохлада, — ответила она. — После душного кинозала хорошо подышать свежим воздухом.

— Хочешь прогуляться до парка? — предложил я. — Там есть красивый фонтан, и не так много народу.

— С удовольствием, — согласилась Беатрис.

Мы дошли до небольшого парка и присели на скамейку рядом с фонтаном. Вода журчала мелодично, создавая спокойную атмосферу. Беатрис откинулась на спинку скамейки и закрыла глаза.

— Как хорошо, — прошептала она. — Звук воды успокаивает.

— Тебе действительно лучше? — спросил я, изучая ее лицо. Цвет постепенно возвращался, а напряжение в чертах ослабевало.

— Да, — кивнула она, открывая глаза. — С тобой я чувствую себя... безопасно. Словно можно не думать о проблемах.

— Беатрис, — начал я осторожно, — знаешь, можешь называть меня просто Питер. А как... как правильно к тебе обращаться? Беатрис довольно формально звучит для таких вечеров.

Она улыбнулась — первая по-настоящему счастливая улыбка за весь вечер.

— Друзья называют меня Трис, — сказала она. — Если хочешь, можешь тоже.

— Трис, — повторил я, пробуя имя на вкус. — Мне нравится. Звучит... ближе.

— Да, — согласилась она. — Беатрис — это для университета и официальных мероприятий. А Трис — для людей, которые мне дороги.

Мы еще немного посидели в парке, наслаждаясь тишиной и журчанием фонтана. Трис заметно расслабилась, головная боль, видимо, отступила. Она рассказывала о своих планах на будущее, о мечтах стать исследователем, о том, как важно найти свое призвание в жизни.

— Знаешь, — сказала она, поворачиваясь ко мне, — этот вечер был именно тем, что мне нужно. Спасибо за понимание и терпение.

— Не за что благодарить, — ответил я. — Мне просто хотелось, чтобы ты чувствовала себя хорошо.

— А ты всегда такой заботливый? — спросила Трис с улыбкой.

— Только с теми, кто мне небезразличен, — честно ответил я.

Около десяти вечера я проводил Трис до остановки автобуса. Она выглядела намного лучше, чем в начале вечера — румянец вернулся на щеки, глаза больше не казались болезненно усталыми.