Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

4. Р. Торнау.

5. О. Фандера.

6. А. Альгулина.

7. М. Зайкова.

8. Э. Хайнбюхер.

9. Г. Ширяева.

10. И. Лысов.

11. С. Репецкий.

12. В. Тереля.

13. С. Красноперец.

14. Е. Фалин.

15. Р. Сабитов.

16. А. Огарев.

17. Б. Шнайдер.

18. И. Яцко.

19. С. Назаров (монтировщик).

20. И. Даничев (свет).

21. С. Забавникова (костюмы).

22. Г. Юрова.

23. В. Цырков.

24. А. Котов (трое последних — хормейстеры).

25. А. Васильев.

26. Н. Чиндяйкин.

Спонсор — Юрий Крестинский.

Все эти дни начинаем работу в 7.30 утра. Обычно утром литургия или всенощная после 10-минутной распевки. В 9 идем завтракать.

В 10.00 — продолжаем работать.

В 14.00 — идем на обед. Вчера был особенно трудный день. В 16.00 — репетиция, продолжалась до начала спектакля.

Закончили свой спектакль и сразу перебежали в амфи­театр на спектакль Сузуки. После спектакля был прием, но шеф, увидев на столах выпивку, сразу напомнил, что после ужина мы должны собраться на несколько минут в театре. Естественно, поев наскоро, все оторвались от фантасти­чески заполненных вкуснятиной столов. Говорил до часа ночи, закончил словами: «Мы сегодня поздно закончили, но завтра все равно начинаем в 7.30».

Только Галя Юрова что-то такое сказала об усталости. Разошлись и сегодня встретились в 7.30, начали литур­гию. Спектакль Сузуки в амфитеатре. Вернее, фрагменты из его известных спектаклей. Красивое событие в целом, тысячи воркующих японцев собираются со всей Японии, аккуратным ручейком стоят у входа. Пропускают вперед гостей. Актеры очень ловко и громко всех обслуживают, усаживают, руководят всем. Атмосфера праздничная, фе­стивальная. Раздают целлофановые мешочки постелить, если сыро, бумажные стаканчики, которые потом приго­дятся, когда в перерыве между первым и вторым актами Сузуки, опять о чем-то потолковав с публикой, пригласит на сцену какого-нибудь важного гостя, ему дадут в руки огромный деревянный молоток, и актеры выкатят на сце­ну огромную бочку саке. Очень веселый аттракцион. Под возбужденный гул толпы выбивают из бочки днище, при этом обязательно обрызгав кого-нибудь в первых рядах. Потом можно подходить со своим стаканчиком и пить саке. «Не толпитесь, — предупреждает Сузуки, — еще надо посмотреть второй акт, и тогда все уже остальные тоже выпьют саке». Японцы и так, правда, не толпятся. Только самые желающие успевают наполнить свои стаканы.

Мы сидели наверху с Васильевым и Расой... Какой-то японец сбегал вниз и с нежнейшей улыбкой предложил нам один бумажный стаканчик с саке, он принес два, и еще угостил вкусной закусочкой... что-то соленое, мор­ское, вяленое, может быть, кусочек осьминога. Закусочку, оказывается, тоже неплохо с собой прихватить.

Во втором отделении англичанка (с которой я накануне познакомился в столовой, Элен) играла с японскими акте­рами «Ромео и Джульетту» и Беккета вперемежку.

И так же летели фейерверки, лопались петарды и т. д. Очень красиво освещаются горы, мощными, зенитными, как раньше говорили, прожекторами.

Замечательное шоу.

Последний «Иосиф» 8 августа. Играли:

1. «Мандрагоровы яблоки» — Эльке — Белогурова.

2. «Человек в поле» — Лысов — Зайкова.

3. «Рувим приходит...» — Яцко — Фандера.

4. «Это — я» — Яцко — Шнайдер.

На этот раз было много актеров с фестиваля. Мы начали в 8.30, и многие уже отыграли свои спектакли.

Первая половина несколько замазана. Нечетко. Качание и т. д. Потом лучше.

Очень много невнимательных ошибок, чисто техниче­ских. Песнопения ровно, тягуче, однообразно. Если всерьез, то пока это совсем плохо. Когда Владимир дирижирует (во время репетиции), то это как раз тот терпимый уровень, с которым можно мириться. Во время же представления без дирижера — плохо.

Очень веселились, когда все закончилось. Японская публика, надо сказать, не балует аплодисментами. Хотя, по словам судя, многим кажется серьезной наша работа, и попросту хвалят.

(Один англичанин просто не мог после спектакля встать с кресла... Чем уже мы его так проняли, не знаю... но ревел слезами горючими, и Галя Юрова его утешала.)

Приехала Аня, которая была у нас переводчицей в Авиньоне 5 лет назад. Она уже 4 года, оказывается, живет с мужем в Японии. Неожиданная встреча. Трогательная, сердечная встреча.

8 августа 1993 г., Тоgа village

Вчера долго не ложились спать.

Я попивал красное вино, Анатолий тоже пригубил. Вино по­дарила японка, переводчица Чехова, в очень красивой оберт­ке с ленточками. Васильев с удовольствием все это распуты­вал в предвкушении, оказалось наше вино, «Рубин Крыма»!

Недалеко от Тоги возле маленького буддийского храма прикоснулся к уважаемому здесь дереву... как утверждают, ему 1000 лет. Когда отводишь ладонь на 4-5 сантиметров, ясно чувствуется исходящее от него тепло. Мы взялись за руки и обхватили все дерево вдесятером.

Центр современной постройки. Чисто и пустынно. Оформлял некий непальский художник, имя не запомнил...

9 августа 1993 г, Тога

Во второй половине дня начался шквальный ветер. До­мик наш весь дрожит. Пришлось плотно закрыть все окна. Вышел из дома в седьмом часу. Дождя нет. Тучи летят над горами с невероятной скоростью. Японцы предупредительно убрали всякие зонтики и палатки, положили на землю дорожные знаки и щиты с надписями... Но все же какие-то куски летят иногда по воздуху... Иногда просто останавли­ваешься, не в силах сделать шаг вперед — сносит.

В студии наши репетируют «Фьоренцу». Сбились в кучку, крыша гремит и трещит. Сейчас резко потемнело.

У меня счастливый день. Немного занимался бумагами, лежал, читал и даже выспался после обеда. Даже не пом­ню, когда последний раз спал днем. Сейчас 20.00. Через полчаса ужин.

1 час 37 минут ночи.

Долго ругались сейчас внизу, в его комнате, с А. Он при­шел с репетиции «Фьоренцы» расстроенный, ничего не идет, ничего не может играть и т. д.

Потом сказал о растренированности, что-то, что нет ниче­го объединяющего и что плохо, что я не веду здесь тренинг...

Я старался быть спокойным и не заводиться. Но, честно говоря, ужасно надоели его шарахания и безграмотные дергания по поводу тренинга. Я все же начал говорить... и все, конечно, дошло до скандала, в котором заочно уже досталось всем.

Интересно было бы хоть раз записать такой его монолог дословно. В конце концов мысль одна: я ничего не могу, я давно это понял, я вырастил ублюдков, эти русские свиньи никогда не будут играть, никогда. Мне нужно все бросить, Васильев — это миф, легенда, я уже давно ничего не могу делать, ничего! и т. д. и т. д. и т. д.

Рядом с ним можно свихнуться. Предчувствия у меня нехорошие, в том смысле, что его еще ждут проблемы с труппой, которых он все-таки не предвидит. Думаю, осенью начнутся катастрофические движения. Но для него, может быть, это и будет облегчением и решением. Само собой развалится, и ничего не нужно будет делать. Да, что это он еще кричал. «Кто скажет о том, что меняпослали на хер все они, не я их, а они меня! Они от меня ушли! Кто вот об этом расскажет!»

Да, расскажу. Расскажу я об этом, Анатолий Александро­вич... расскажу, раз уж вы действительно убеждены в этом.