Небо нас ненавидит

И ещё — почему на мост, когда строй гвардейцев распался, не пошла конница? Что им мешало?

И тут дома расступились. Они оказались на проспекте — том самом, о котором Квендульф догадывался.

И прямо напротив них было кладбище.

8. Арад-Нинкилим, младший жрец

Когда живёшь в одном из священных городов, ты не сомневаешься, что старые боги по-прежнему сильны. Когда ты ходишь по их улицам — ты чувствуешь, что они за тобой наблюдают.

Но сейчас, на церемонии, ты чувствуешь их присутствие. Поэтому на церемонии допускают не всех.

Почти все старшие и младшие жрецы рассаживались по циновкам в Большом Круглом Зале, где белые, как мрамор, стены смыкаются над головой, словно половинка мирового яйца, а под ногами безупречно отполированный пол из загадочного чёрного камня. От белых одеяний рябило в глазах, а вот головы отличались — одни более смуглые, другие менее, есть несколько бледных, как утренний песок, что приехали овладевать мудростью. Бритые головы врачей, косицы кузнецов и лудильщиков, завязанные в хвост волосы агрономов, землемеров и звездочётов.

Ряды циновок были такие ровные, словно их разметили по линейке.

Арад-Нинкилим боялся, что он слишком поглощён своими мыслями и это будет заметно. Но напротив — после первого удара гонга, что возвестил начало церемонии, его охватило присутствие. И охватило так сильно

Неужели боги знают?..

А как же. Они всё видели.

Но, раз не скрутили уже наутро смертельной болезнью, — не так уж сильно он их прогневал. Скорее, наоборот. И Нинкилим, Богиня Мангустов, наверняка за него заступится. Ведь он ей посвящён даже своим именем, которое, если перевести с языка богов, это и обозначает — «Раб Богини Мангустов».

Церемония захватила его целиком, от пяток до кончика завязанных в хвост волос. И только на краешке сознания теплилось — даже не мысль, а просто ожидание печального исхода.

Единственное, что говорит в пользу Арад-Нинкилима — это то, что он до сих пор жив.

Суд богов его пощадил. Или, что тоже возможно, пока не собирался. Вдруг они чем-то другим заняты.

Но есть ещё суд человеческий…

И он куда понятней, чем суд богов. Но и куда глупее.

Если есть, что сказать — это скажут перед началом главной мистерии. Не положено, чтобы её омрачать то, что происходит всегда, теперешними преступлениями.

На помост поднялся старший жрец Кити-Лишир — невероятно старый, морщинистый, с чашей чистой воды в высохших руках. На боках чаши переплелись серебристые змеи.

Вода — это важно. Чистую горную воду пьют боги, людям она доступна только на праздниках. Коричневую воду каналов и солёную чёрную воду моря пить тоже нельзя. Ещё до потопа Эа придумал, как обмануть беспощадную природу, где нет места для только что созданного человека — он выкопал колодцы, научил рыть каналы и открыл секрет сбраживания.

Металлическую, отдающую глиной колодезную воду тоже пить нельзя, ей только умываются. Но если сварить из неё финиковое пиво, — то пить можно. И холодным в жаркие месяцы, и горячим, когда идёт дождь и поля превращаются в грязь.

Одним словом, Эа хитро всё придумал. Священные города появились в долине благодаря ему — хоть и были посвящены разным богам.

Арад-Нинкилим уважал Эа за это тайное могущество. Если бы не Нинкилим, он бы поклонялся только ему.

И именно поэтому старший жрец Кити-Лишар так пугал юношу. Кити-Лишар тоже был хитрец, достаточно увидеть его бритое лицо с лёгкой улыбочкой. Такой хитрец легко разгадает всё, что угодно.

Но пока ритуал шёл своим чередом. Кити-Лишар отпил из чаши и начал вступительную часть. Она была всё той же, что раньше, и пока ничего не значила. Но именно повторяемость этих смутно-понятных слов языка богов наполняла трепетом.

Горели жаровни с благовонной смолой, поднимая к своду потолка столб белого дыма. Их жуткие отсветы ползали по статуям, и каждый видел, как они начинают дышать и прислушиваться.

А Кити-Лишир продолжал, уже от себя. Но он по-прежнему говорил на языке богов, безукоризненно-правильными фразами, словно читал с таблички:

— Меродах создал человека. Помогая ему, богиня Аруру создала много людей. И сделала это зря — эти люди сразу начали мешать друг другу. Так шумели, как боги в утробе Апсу. Вы знаете, что люди и сейчас немало шумят, а тогда они ещё оказались в одном месте. Тогда Меродах решил создать землю, чтобы расселить на ней людей. Надо было строить так, чтобы каждый, кто не поладил с соседом, мог уйти далеко от обидчика и жить сам по себе. А когда Меродах закончил, он создал полевых зверей и другую живность. Создал он потом реку Хиддекель и определил, где ей надлежит протекать. И назвал всё это красивыми именами. Но даже это не понравилось людях. Они заполонили всю землю, переругиваются на своих нелепых языках, и намеренно их искажают, чтобы сосед не разгадал замысла соседа. Вот почему в наше тёмное время ни один человек не понимает другого. А язык богов уцелел лишь на табличках и в заклинаниях. И там же уцелел тот порядок, что завещали нам боги. Тот порядок, которого все жаждут и к которому никто не хочет вернуться…

Он вдруг умолк и взял тростниковую палочку.

— Сегодня ночью умер сторож священной библиотеки, называвшийся Ур-Шубух, — на этом месте сердце Арад-Нинкилим провалилась куда-то в желудок, — Смерть настигла его в библиотеке, во время ночного обхода. Могильщики, плакальщицы, уборщики исполняют положенные ритуалы. Син-шум-укин, привратник, заступает на его место. На место привратника заступает землемер Аред-Нинкилим, до положенного месяца, когда нам вновь потребуется его работа.

Послышался вскрик.

Юноша из землемеров, сидевший на четвёртом ряду, вскочил со своего места, рухнул на колени и раз за разом простирался, обратив лицо к изящной, ехидно усмехнувшейся статуи богини Нинкилим, что стояла далеко слева, простирался в её сторону раз за разом. Так простирается паралитик после счастливого исцеления.

Этот юноша был Арад-Нинкилим. Он страстно благодарил свою госпожу за очередную незаслуженную награду.

Глава 6. Обнажённый огонь

9. Бастард Квендульф

Квендульф первый раз в жизни был в этой части столичного города. Но даже с этим знанием за плечами он не ожидал обнаружить здесь кладбище. Он не мог даже предположить, как оно называется.

Кладбище было небольшим и древним. Деревья уже успели разрастись в небольшую рощицу и полностью скрывали могильные плиты. И только расколотое каменное колесо, что венчало ворота, напоминало, что за чугунными створками — не парк со святилищем, а место вечного успокоения.