Небо в кармане 3

Но тут я вспомнил о «подарке», и всё сочувствие словно ветром сдуло.

Всё катимся и катимся, разгоняемся, набираем скорость ужасно медленно. Половину полосы прокатились, мотор ревёт на максимальных оборотах, а толку мало. Жарко же, воздух разреженный. Бежим дальше. Вон уже и ограничивающие полосу флажки показались. Там и оцепление заканчивается. Зато такыр, плотная, иссохшая до состояния камня земля, дальше продолжается.

Так и хочется выскочить из кабины наружу, подтолкнуть самолёт, чтобы быстрее разгонялся. Помню, в Фергане при такой жаре только ночью взлетали. Да и то лишь в определённый промежуток времени, строго перед рассветом, когда роса выпадает, когда температура наружного воздуха понижается. Отрываешься в самом конце полосы, уходишь с последней плиты и идёшь в горизонте. Ещё и закрылки чуть довыпустишь на разбеге. После отрыва сразу шасси убираешь, чтобы сопротивление уменьшить. И смотришь вперёд, ноги инстинктивно под себя поджимаешь. Там же впереди, в нескольких сотнях метров, всегда коровы пасутся. Летишь над землёй и думаешь — зашибёшь рогатую или нет? Стрелок из кормовой кабины кричит:

— Командир, проскочили над коровами! А за нами от самой полосы шлейф пыли завихряется…

И закрылки начинаешь убирать не на ста двадцати метрах, как в Инструкции написано, а гораздо, гораздо позже, потому что положенную скорость к этой высоте просто не успеваешь набрать. Разворачиваешься блинчиком, крены если и делаешь, то самые минимальные, а вокруг горы…

Наконец, хвост робко приподнялся и тут же, словно испугавшись своей смелости, опустился, стукнул костылём по такыру. Катимся. Ручку удерживаем в прежнем положении.

Самолёт предпринимает ещё одну попытку приподнять свой хвостишко и на этот раз попытка оказывается более успешной. Но, Боже, как же ему трудно…

Катимся на основных стойках, нос самолёта то задирается к небу, то опускается к горизонту. Машина словно раздумывает, сомневается, взлетать ей или нет? Тут, главное, ей не мешать.

Какие восемьдесят метров разбега? Тут уже все сто восемьдесят проскочили!

Наконец-то самолёт принимает окончательное и правильное решение, задирает и больше не опускает робко хвост, разгоняется всё быстрее и быстрее. Конечно, на двух колёсах это у него лучше получается. И лобовое сопротивление так тоже уменьшается, мотору легче.

И отрывается от земли так, что в первый момент непонятно, летим мы или ещё катимся. Зависаем буквально в сантиметре от земли, колёса продолжают вращаться, то и дело цепляются за грунт, а крылья проверяют воздух на плотность. И разгоняемся, разгоняемся дальше. Высоту набираем скорее из-за кривизны земли, медленно, но верно уходим в набор.

Глава 6

Сейчас бы попасть в какой-нибудь восходящий поток, и самолёту было бы гораздо легче взлетать. Такой поток нас бы сам на высоту заволок. Размах крыльев для подобного финта у моего аппарата подходящий, лётные характеристики отличные. Не планер, конечно, но мало в чём ему пустым, то есть без загрузки, уступит.

Какие только мысли не приходят в голову, когда земля настолько близко, что чуть не брюхом по ней скребёшь. Но потихонечку разогнались, и жить стало веселее, мысли сразу другие в голову пришли, более оптимистичные. Мотор перестал надрываться и захлёбываться разогретым воздухом, затарахтел весело и потянул нас вперёд.

И снова пришлось забираться высоко в небо, почти на пределе сил карабкаться выше и выше, пока вертикальная скорость не упала до ноля. Дышать стало тяжеловато из-за разреженного воздуха и нехватки кислорода в нём. Пока сидишь, ещё ничего. Но стоит начать шевелиться, и сердечко стучит чаще, старается количеством перекаченной по сосудам крови компенсировать нехватку кислорода.

Но я не доктор, мне в такие подробности погружаться не хочется. Просто забрались, подышали какое-то время натужно, подождали, пока заснеженные вершины величаво проплывут под крыльями, и потихонечку начали снижаться до комфортных ощущений. Вот как организму становится легко и свободно, так можно прекращать снижение и лететь дальше на этой высоте.

Но один немаловажный плюс здесь имеется. На такой высоте уже прохладно и отвратительный запах в кабине совершенно не ощущается. Да и после снижения на эту приемлемую высоту кабина ещё долго остаётся промороженной. Соответственно, и наш душистый груз тоже. Душистый, это потому, что с души от таких ароматов воротит, а не то, что можно себе подумать.

Да, и ещё один несомненный плюс — окна не покрываются инеем от нашего с полковником дыхания.

Константин Романович всё в окошко поглядывает, с карандашом и блокнотом не расстаётся, записи и зарисовки делает, даже изредка затвором фотоаппарата щёлкает. И правильно делает. Потом снимки проявит, фотографии отпечатает, карты откорректирует. Польза несомненная!

Ну а я стараюсь, чтобы в такие моменты машину не болтало. Правда, толку от моих стараний чуть — иной раз так тряхнёт, что бедняга высотомер с ума сходит. То вверх подкинет, то вниз швырнёт. Стрелка по шкале не успевает вращаться.

Весь полёт на руках, то есть пилотирую вручную, без бустеров, без электрики и гидравлики. Тяжело, но терпимо. Приходится то и дело себя одёргивать, чтобы не реагировать резко на турбуленцию, не дёргать ручку управления, каждый раз при попадании в зону болтанки действовать плавно и мягко, постоянно напоминая себе о хрупкости самолёта и его деталей.

Дальше пошли предгорья, стало легче. Основную зону болтанки проскочили, можно немного расслабиться.

Покосился на карту, в боковое окошко выглянул — под нами как раз тоненькая ниточка дороги вьётся. Сверху, кстати, отлично видно все тропы, дороги и караванные пути. Они же натоптанные, выделяются своим более светлым тоном на окружающей местности. Как будто кто-то на земле паутинку раскинул.

Кстати, каждый лучик или нитка такой паутинки обязательно приведёт путника или к жилью, или к воде.

Так, скоро река должна показаться. Места пойдут более обжитые, лететь веселее. Над горами тоже интересно летать, очень уж красивые они, горы. Но уж больно неприятно, если честно. Не дай Бог, что с машиной случится и придётся срочно садиться или прыгать…Как представлю, сколько потом нам до людей добираться, так сразу всё восхищение красотами улетучивается. И смотреть начинаю на эти хребты и заснеженные вершины сугубо с практической точки зрения. Например, в случае чего во-он там имеется подходящая площадка для аварийной посадки, а вон там какая-то речонка протекает, и вроде бы коробочки жилья на склоне наблюдаются. Да, точно, жилья, даже мелкие зёрнышки пасущегося стада рядом с ними вижу.

А если прыгать? Если придётся, тьфу-тьфу, самолёт над этими вершинами покидать? Бр-р, не дай Боже подобного «счастья»! Стоит только где-то далёко-далёко в глубине души появиться такому предположению, и сразу горы превращаются в хаотичное нагромождение камней и расселин, трещин и осыпей. Ну и прочей дряни, при приземлении на которую можно запросто переломать себе ноги. Да и не только ноги. Сколько подобных случаев знает моя память, замучаешься перечислять. Тут особая благодарность занятиям по ПДС, по парашютно-десантной службе…

— Сколько ещё нам лететь? — отвлёк от дум Изотов.

— Около полутора часов, — на секунду отвлёкся от контроля за показаниями приборов и ответил полковнику.

Откуда знаю? Так думы думами, а в полёте постоянно веду счисление пути, чтобы знать, где именно сию минуту нахожусь, в какой конкретной точке маршрута. Скорость и время есть, расстояние посчитать можно, а также обязательно периодически необходимо сверяться с картой для уточнения фактического местоположения и подтверждения правильности расчётов. Это не блажь, а жизненная необходимость. Поэтому отвечал, абсолютно уверенный в своих расчётах.