Нечто из Рютте

Глава десятая

Проснулся солдат от кашля. Откашлялся, сплюнул на пол. Ёган тут же встал, вытащил ставень из окна.

– Как вы, господин? – спросил он, подходя к кровати.

Солдат хотел ответить, но только просипел. Дышать уже было не больно, если не делать глубоких вдохов, но во рту все еще ощущалась кровь. Волков жестом показал – умываться. Ёган понял, пошел за водой. А вместе со слугой вдруг пришел барон.

– Ну, что с вами случилось? – спросил он, усаживаясь на край кровати.

Солдат откашлялся и не то проскрежетал, не то прошелестел:

– Кто-то напал… За трактиром… Ночью…

– Я знаю, что ночью, стражники сказали, что вас привез ваш холоп еле живого. Что там было? Кто напал? Надо найти и повесить.

– Пока не знаю, – отвечал солдат, хотя догадывался, кто это. – Но я обязательно выясню.

– Не смейте ходить без людей по ночам, слышите? Тем более по трактирам.

Солдат что-то просипел и кивнул.

– Хотите отдохнуть? – спросил барон.

Волков снова кивнул.

– Ладно, отдыхайте. – Барон похлопал солдата по плечу и ушел.

Солдат умылся, выпил воды, потянулся, расправил плечи. Понял, что, если не делать глубокие вдохи, грудь почти не болит. Он подошел к камину, у которого стояли сапоги, поднял правый, потряс его. Сапог был пуст, стилета в нем не оказалось.

– Ёган, – почти шепотом позвал солдат и, сделав над собой усилие, уже в голос повторил: – Ёган, молоко, хлеб, мед и седлай коней.

– Господи, да каких вам коней?! Вам бы полежать денек, куда вас черт несет? Мало вам руки, теперь еще и грудь. Вы весь пол кровью заплевали за ночь. В чем жизнь держится – непонятно, а ему опять седлай коней. Вы себя в зеркало видели?

– А что там?

– На горле синяки, на груди синяки – видно, как вас приложили, так весь доспех отпечатался.

– Бог с ними, с синяками, побыстрее давай, мне нужно найти мой стилет, я его ночью обронил.

За трактиром стилет они не нашли: только мусор, помои, кости, обломки бочек и ящиков, больше ничего.

– А что, он дорогой был? – спрашивал Ёган.

Дорогим особо он не был, простой и надежный кусок стали, но в разных сапогах солдата это доброе оружие провело лет двенадцать и пару раз точно спасало ему жизнь.

– Пойдем поговорим с хозяином, – произнес Волков, хрипя и разминая горло.

В трактире было немноголюдно по сравнению со вчерашним вечером, но все равно половина столов была занята. Солдат сел за стол, Ёган напротив. Волков внимательно посмотрел на своего слугу и остался доволен. Вид тот имел устрашающий: кожаная рубаха, сапоги, меч на поясе, заросшая щетиной физиономия, крепкие крестьянские кулаки. Не знай его солдат, испугался бы.

Тут же к ним подошла баба в грязном переднике и спросила:

– Чего господа изволят?

– Господа изволят хозяина твоего видеть, – ответил солдат.

Переспрашивать баба не стала, быстро сказала «хорошо» и исчезла. Трактирщик появился тотчас. Солдат снял плащ и был без капюшона, тем не менее трактирщик узнал его сразу.

– Доброго здравия вам, господин коннетабль.

– Значит, знаешь, кто я?

– Как же не знать?

– И вчера знал?

– Догадывался, но не был уверен.

– Вчера за твоим трактиром я обронил одну вещь.

– Найдена, – сразу сообщил трактирщик.

Он сделал знак бабе, и та чуть не бегом кинулась на кухню. И через мгновение вернулась обратно, бережно, на двух руках неся стилет.

– Вот и славно, – хрипло сказал Волков, пряча оружие в сапог. – Но это еще не все.

– Чем еще могу быть полезен доброму господину?

Солдат чуть помедлил и сказал:

– Доброму господину ты можешь быть полезен деньгами.

Говоря это, Волков никак не ожидал того, что произойдет. Не произнеся ни слова, трактирщик тут же полез под рубаху и достал оттуда туго скатанный рулончик из грязной тряпки, положил его на стол перед солдатом. Тот раскатал тряпку, и внутри оказались монеты, полуталеры, десять штук. Волков пальцем пересчитал их и продолжал молча смотреть на трактирщика.

– Каждый месяц вы будете получать пол талера, – заговорил трактирщик, – а еще вам и вашему человеку стол и пиво бесплатно, сколько захотите.

– Я забыл, как тебя зовут?

– Авенир, господин.

– Авенир… А дальше?

– Авенир бен Азар.

– Ты что, Авенир бен Азар, знал, что я приду, или у тебя всегда под рубахой пять талеров спрятаны?

– Нет, господин, я не знал, что вы придете, но я знал, что вы можете прийти.

– Значит, думал. Ладно, а сколько ты платишь барону?

– Как договаривались – шестьдесят крейцеров в месяц. Как уговорились с управляющим.

– Шестьдесят крейцеров? – Солдат удивленно поднял брови. – Вчера ты продавал пиво по семь пфеннигов, ты продал не меньше трехсот кружек… Авенир бен Азар, ты вчера на одном пиве заработал больше двух талеров. А вино? А девки? Постой, овес с конюшни, колбаса с капустой, хлеба. Авенир бен Азар, я думаю, ты вчера положил в карман четыре талера, не меньше. Четыре талера за один день! Огромные деньги, Авенир. А барону ты платишь шестьдесят крейцеров в месяц.

– Господин, – мялся трактирщик. – Я не заработал четыре талера за день. Выручка и правда вчера была большая и почти дотянула до четырех талеров, но господин забывает, что это был день выступления ла Реньи. В другие дни выручка много меньше. Но ла Реньи не поет за просто так, он не соловей. За одно свое выступление он просит сорок крейцеров.

– Сорок? – переспросил солдат.

– Да, господин, сорок маленьких серебряных монеток. А пиво, господин?

– А что с пивом?

– Я варю пиво, но его мало, большую часть беру у мужиков. И колбасу, и хлеб, и капусту. И все это они не дают мне бесплатно. И овес не родится в яслях, за него я тоже плачу мужикам. И девки, господин, тоже берут свое. У меня с ними договор, господин, они за работу отдают мне половину и все время норовят обмануть.

– Все время? – с фальшивым сочувствием спросил Волков. – Обманывают, значит.

– Да, господин, все время обманывают.

– Ясно, Авенир, ты бедный и несчастный человек, и жизнь твоя тяжела. Да?

– Нет, господин, я не бедный и за вчерашний день заработал талер, но такое бывает очень нечасто, господин, у меня большая семья и больные родственники в городе, им нужен уход, а доктора, господин? Вы знаете, сколько сейчас берут доктора?

– Прекрати, Авенир, а то Ёган сейчас расплачется. – Волков ухмыльнулся, он не верил ни одному слову трактирщика. – Скажи-ка мне лучше, есть ли у тебя гроссбух, Авенир.