Нефритовый тигр
Шрифт:
– Где носит эту паршивку? Чюэ! Чюэ! – послышалось из дома. Юную рабыню звала старшая служанка – громогласная и строгая Пао[178]. Ей не было и тридцати, но по нормам эпохи замуж ей выходить было уже поздно. Однако возраст давал ей иную привилегию – статус. Будучи рабыней, она всё же была свободнее остальных, ведь не только исполняла приказы хозяев, но и имела право приказывать сама.
– Простите, – быстро поклонилась большеглазая Чюэ и побежала к старшей. Та указала ей на комнату служанок, в которой обе закрылись, предварительно выгнав всех «прохлаждающихся».
Немного выждав, Сона последовала за служанками. Кто знает, за что старшая решила
– Он тебя не принуждал?
– Нет, цзя[179].
– Ты его соблазнила? – Голос наставницы стал строже.
– Как я могла бы, госпожа![180] – испуганно и обиженно недоумевала Чюэ.
Старшая смягчилась:
– Знаю, я, знаю… И тебя знаю, и господина знаю… Молодой он… Потерпи немного, подучи опыту, скоро женить его надо.
– Госпожа, я… – девушка явно устыдилась. То ли своего проступка, то ли слишком откровенного разговора.
– Наказывать не буду, и госпожа не будет, знает она. Но учти, нести от хозяина тебе никто не позволит. Сама себя береги, сходи к травнице. А потом, когда женят хозяина, и тебя замуж выдам, хочешь за Лао? Он молодой, крепкий.
– Господин клялся, что меня любит…
– Не думай даже. Глупенькая ты ещё, не знаешь, о чём говоришь! Как может господин рабыню любить?! Я-то Мэй язык поукорочу, чтоб небылицы не рассказывала! А то выдумает, а ты и слушаешь! Смотри, при госпоже не скажи!
Младшая служанка заплакала. Старшая прижала её к себе по-матерински, положила подбородок на голову и стала растирать плачущей руки:
– Вэйхунчи[181] у господина уже есть. Три года было ему, когда старший господин породнился[182] с семьёй Лю[183]. Ждали, покуда маленькой госпоже сто дней не исполнится, чтоб несчастья избежать и на семью проклятье вдовца не накликать, так сразу и помолвили. Ждут теперь, как и ей четырнадцать будет. Ты живи, дочка, цвети и люби, госпожа не возбраняет… Только помни, что временно это, и потом уже с мужем в согласии жить будешь. А пока цвети и сгорай.
– Но бамбук, распуская цветы, умирает…
Дальше слышались только слёзы разбитых надежд. Сона поняла, раз Аи обо всём известно и именно она заведует процессом, то чужому человеку лезть в семейные дела не стоит. Девушка остаётся с Чжу Жу по доброй воле, и это главное. Дальше слушать Сона не стала.
Глава 18
Подозрение
Работа в доме опять кипела. Согласно религиозным правилам, каждому верующему полагалось посвятить хотя бы день молитвам за родину и правящее семейство. Делать это нужно было исключительно в храмах, сопровождая свои прошения нескромными подарками и жертвоприношениями Духу и храму, оберегающему его статую. А если учесть, что людей в городе стало в два раза больше, то и очередь обещала быть бесконечной. А ведь большая её часть – добровольцы, ревностно защищающие своё отечество верой в милость всесильного покровителя правителя Вана – миролюбивого Духа. В таких условиях ни о какой рутине речи идти не могло, поэтому дела надо было завершить, опять заранее.
– Госпожа, – окликнул Сону Лао, нёсший маленький клочок бумаги, – вам передали с посыльным.
–
Кто?– Он не сказал.
– Что в нём?
– Госпожа, я неграмотный.
Сона развернула бумагу:
«После третьего часа восходящей Луны. Ждите».
Прислать сообщение могли лишь двое: Сяо Ла и «монах». Сона молилась, чтобы это был мальчишка.
Солнце садилось, а это значит, что делегация вновь отправлялась в путь. Сона на этот раз отказалась идти, сославшись на приступ головной боли, и вызвалась приглядеть за домом. Однако очень настаивала, чтобы Аи взяла с собой Ми Лу. Если это не младший ученик Ван, то девочке, как и любому из них, безопаснее будет в храме.
Третий час восходящей Луны. Сона не находила себе места. Кто ей прислал записку? С добрыми ли намерениями? Может, стоило и самой отправиться туда, где будет безопасно, много людей, а значит, свидетелей? Атмосферу нагнетало и полное одиночество в огромном тёмном доме. Откуда ждать? Кого?
В ворота постучали. Сердце девушки точно провалилось. Горло сдавило напряжение. Она отложила одолженную у Чжу Жу книгу, единственную прочитанную строчку в которой, кажется, могла бы уже зазубрить.
– Кто? – еле выдавила она дрожащим голосом.
– Госпожа, следуйте за мной, – ответил знакомый юношеский голос. Послышался звук удаляющихся шагов.
Сона проверила, на месте ли спрятанный в поясе нож, глубоко выдохнула и открыла ворота.
Шла она на расстоянии от фигуры молодого человека, одетого в тёмную неприметную одежду слуги. Что будет, если сейчас повернуть назад? Или закричать, обличая его в шпионаже? Успеет ли натренированный боец за это ей отомстить? Хотелось вцепиться в прохожих, прося о помощи, однако Сона шла. Она обязана узнать! Должна верить в то, что эта встреча к лучшему.
Они прошли сквозь торговые улицы и вышли где-то очень далеко за центральным кругом города. Здесь фонарей было меньше, как и людей. Юноша свернул в улочку, затем в другую и наконец остановился возле обычного дома. Громко постучал, и ему тут же открыли, приглашая войти.
Он скрылся во мраке дворика, дверь же ждала, пока в неё войдёт и гостья. Сона преодолела порог входных ворот, своей высотой будто преграждающий ей путь и говорящий, что сюда лучше не соваться, но не стала к нему прислушиваться. Дверь за спиной закрылась.
Сону завели в скромно убранный главный зал простого домика, принадлежащего ремесленнику, где её уже ожидали:
– Позвольте вас поприветствовать, госпожа Бай.
Сону сковал ступор. Приграничный акцент принадлежал крепкому мужчине с бородой: всё же монахи имели особый статус. Одежда на нем была простая, тёмная. На вид ему было лет сорок. Его узкие, близко посаженные глаза и широкий нос вкупе с высоким ростом являлись отличительными приметами, свидетельствующими о том, что он не с юга. О нём ли предупреждала Аи? Он знает. Точно знает, что она сделала! И сейчас её ожидает что-то страшное!
– Почему вы ищите Ху Цзы? – без промедлений начал допрос мужчина, смотрящий на Сону в упор.
– Это дело первостепенной важности, – Сона собирала спокойствие по крупицам.
– Так почему?
– Его покойная мать просила меня об этом.
– Вы её знали?
– К чему дознание? Вам известно что-нибудь о мальчике? – вновь теряла терпение Сона.
– Так вы её знали? – давил дознаватель.
– Достаточно, чтобы поступить неразумно, соглашаясь помочь её сыну, о спасении которого она так слёзно молила. А теперь я неизвестно где, неизвестно насколько! Я прошу, умоляю вас, прекратите испытывать моё сердце и разум! Что знаете – скажите, если же заманили сюда с иной целью, то не медлите и раскройте её!