Негасимое пламя

Яр с независимым видом пожал плечами и отправился вызволять нож. Забава продолжалась, пока не стемнело; Дранок, само собой, справлялся лучше, даже попал в конце концов в злосчастную шишку. Вернув соколу оружие, Яр без лишних слов сгрёб скопившееся в повозке грязное тряпьё. На издевательские подначки в свой адрес он уже научился не отвечать.

Речной берег густо зарос рогозом. Туман низко стелился над чёрной водой, неторопливо утекающей вдоль лощины вниз, мимо Гориславля к далёкому морю. Если следовать вдоль реки, рано или поздно путь приведёт в Саборан, столицу самозваных иноземных владык… Только соколу, само собой, туда не надо. У него одна забота – нежить пугать по округе. Сердито вздохнув, Яр высоко закатал штанины – ни к чему лишняя стирка, и так хватает – и, оскальзываясь на иле, по колено вошёл в студёную воду.

Где-то справа тихо плеснуло. Меж пожелтевших стеблей рогоза показался гибкий девичий силуэт. Кокетливо хихикнув, русалка выглянула из зарослей и призывно улыбнулась Яру. На иссиня-бледной обнажённой коже блестели капельки воды.

– Здравствуй, молодой-красивый, – пропела нежить, оглаживая длинную светлую косу. Слабенькие чары едва коснулись разума и тут же бессильно распались. – Зябко мне. Али согреешь?

Яр насмешливо хмыкнул. То-то была бы история, проиграй Дранок устроенное соколом состязание…

– Ты сама не рада будешь.

Миловидное личико сморщилось от обиды. Должно, умерла недавно, ещё не нахваталась русалочьей премудрости у старших подруг.

– Отчего не хочешь? Али я не хороша?

– Лучше всех, – буркнул Яр и потянулся за щёлоком. Подумав, повернулся к русалке: – Хочешь быть полезной? На вот, займись стиркой. Только на совесть, без дураков.

Нежить озадаченно воззрилась на мокрые тряпки, сложенные на мелководье, потом на горшочек с зольным настоем. Она выглядела разочарованной: пришла искать нежной ласки, а ей предлагают полоскать в ледяной воде вонючие соколовы портки.

– Давай-давай, – поторопил Яр и, воровато оглядевшись, на пару мгновений зажёг над ладонью волшебное пламя. – А то решу, что ты тут на живых охотишься…

Русалка испуганно вскинула руки, заслоняясь от нестерпимого жара. Весомый вышел довод, понятный. Неживая нехотя выскользнула из прибрежных зарослей и зашлёпала босыми пятками по воде. Яр вручил ей чью-то скомканную рубаху и выбрался на берег – присматривать, чтобы не халтурила. Попыток его очаровать русалка не оставила, так и норовила соблазнительно извернуться в тусклом лунном свете. Кто другой, может и поддался бы, да только от прелестницы так и веяло холодом. Жалко глупую. Случайно ли утонула или сама сиганула в омут за нечеловеческой русалочьей красотой? Драган говаривал, иные девки так и делают – кто от безнадёги, кто от несчастной любви. Дурные. Кому ж они потом нужны станут, неживые-то…

– Ты бы лучше спряталась на денёк-другой, – посоветовал Яр, принимая работу. – И сородичам своим передай, чтоб не высовывались. Здесь сокол рядом, увидит – разбираться не станет.

Русалка в ужасе прижала ладони к бледным губам. Репутацию среди нежити храмовые чародеи-недоучки заработали однозначную. Проследив, как прелестная утопленница исчезает в зарослях рогоза, Яр аккуратно сложил выстиранные одёжки на берегу и решительно стянул с себя рубашку. Житьё у чистоплотной наставницы приучило его к частому мытью; здесь, понятное дело, так не выходило – в городе вода в цене, а за его пределами слишком рискованно выказывать равнодушие к холоду. Впрочем, терпеть невзгоды в странствиях Яр привык ещё в учениках у Драгана.

Ивна здесь не слишком широко раздавалась в течении. Яр легко доплыл до середины реки, то и дело оглядываясь, чтобы не потерять из виду нужный клочок берега. Частокол из мёртвых рогозин, глубоко вдающийся в реку, едва виднелся сквозь волглую дымку. Ещё немного – и надо будет возвращаться, пока сокол не забеспокоился и не явился за подмастерьем лично. Напоследок Яр нырнул с головой в тёмную воду. Холод сердито обжёг разгорячённую кожу: где-то на глубине били студёные ключи. Из любопытства Яр попробовал достать до дна; не дотянулся – река выела себе глубокое русло в мягком иле. Прибрежные заводи должны бы кишмя кишеть русалками; странно, что он наткнулся только на одну…

Поверхность воды над головой вдруг налилась мертвенным серым светом. Спустя миг слуха коснулся далёкий монотонный вой – не понять, с какой стороны. Яр замер под водой на несколько лишних мгновений. Когда стало темнеть в глазах, рискнул вынырнуть, жадно вдохнул пахнущий ряской воздух. Разлитое над рекой сияние уже таяло в седых клочьях тумана. Вой смолк; Яр едва успел уловить пронёсшееся над лощиной эхо. Голос точно не принадлежал человеку, и доносился он откуда-то от берега – ниже по течению, не слишком далеко. Наплевав на предосторожности, Яр поспешно вызвал в памяти укромную заводь, где оставил выстиранное русалкой тряпьё, и шагнул сквозь чары прямо из воды. Не хотелось лезть в драку леший пойми с кем в чём мать родила.

Забавин оберег на шее оставался холодным. Это обнадёживает; это значит, жизни ничто не угрожает. Торопливо одевшись, Яр всмотрелся в укрытую туманом тьму. Над рекой висело безмолвие. Глухое, почти полное: тишину нарушал только негромкий плеск бегущей воды. Словно всё живое, включая обитающее по берегам мелкое зверьё, разом попало под чары немоты – или вымерло. Если так подействовало неведомое серое сияние, то незадачливому волхву повезло вовремя оказаться под водой. Что это могло быть за заклятие, Яр понятия не имел.

Леший побери, русалка! Яр нетерпеливо взмахнул ладонью, раздвигая высокие сухие стебли рогоза. Если его подневольная прачка всё ещё сидит где-нибудь неподалёку, может быть, расскажет, что видела… Местечко здесь уединённое, скрытое от любопытных взглядов что с воды, что с берега; нежить такие любит. Русалка, как Яр и думал, не пожелала далеко уходить: её светловолосая головка виднелась над водой в десятке шагов выше по течению. На негромкий оклик нежить не обернулась – должно, держала обиду. Яр выругался сквозь зубы и, увязая в мягкой грязи, побрёл к ней по мелководью.

– Эй, – он протянул руку и сердито дёрнул русалку за плечо. – Ты тут видела…

Голос дрогнул и сам собой увял. Неживая плоть податливо расползалась под пальцами в холодную липкую слизь. Синеватые губы утопленницы остались распахнуты, словно в застывшем крике. Зрачков почти не видно. Прежде чем погибнуть, русалка видела яркий свет… Яр брезгливо отдёрнул руку; речная вода устремилась сквозь прорванную бледную кожу, размывая то, что осталось от трупа, покинутого нежизнью.

Назад, немедленно! Яр торопливо выбрался на берег, собрал в охапку влажные выстиранные одёжки и бегом бросился к далёкому костру, едва видимому сквозь туман. Готов был увидеть у огня два бездыханных тела, но сокол и его подмастерье как ни в чём не бывало жевали хлеб с вяленым мясом. Завидев встрёпанного Яра, Влас насмешливо сощурился.

– Что, кутёнок, русалку увидал, что ли?

– Увидал, – бездумно подтвердил Яр.

Сидят тут спокойные, даже аппетит не потеряли. Ничего не видели. Ничего не знают. Каков шанс, что Влас найдёт объяснение случившемуся? Яр нарочито тщательно развесил тряпьё на низких бортах повозки. Личные вещи. Он не слишком об этом задумывался, когда сгребал тряпьё на берегу; скорее, сработала привычка не оставлять за собой следов. Полезная. Кто его знает, что там бродит ночами вдоль реки…

– Влас, – не оборачиваясь, окликнул Яр, – ты видал когда-нибудь… Свет такой тусклый, как в сумерках бывает… Нежить от него гибнет. Не так, как от пламени…