Неглубокая могила
Шрифт:
Курц ждал.
Свет у Курца за спиной был ярче, чем впереди. Это означало, что его противнику лучше видны силуэты на полу или грудах шлака. Курцу оставалось только ждать, уповая на то, что он хорошо зарылся и его тело не выступает над россыпью камешков.
Противник двигался очень быстро. Обогнув кучу, он соскользнул на пол, уверенно держа в руке оружие. Его торс казался неестественно громоздким, что предполагало наличие бронежилета.
Понимая, что малейшее движение вызовет ответный огонь, но также сознавая, что он или переместит свой револьвер, или промахнется и через считаные
Покатились камешки.
Неизвестный резко обернулся и выстрелил трижды. Одна пуля ударила в шлак в футе от правой руки Курца, обдав его лицо каменными брызгами. Другая впилась в груду между его правой рукой и телом. Третья пощекотала ему левое ухо.
Курц выстрелил два раза, целясь своему противнику в пах и левую ногу.
Неизвестный упал.
Вскочив, Курц побежал к нему, стряхивая с себя камни. Поскользнувшись на вызванном этим движением оползне, он едва не упал, но все же успел добежать до стонущего стрелка как раз тогда, когда тот начал снова поднимать пистолет.
Ударом ноги Курц выбил девятимиллиметровый «глок» из правой руки детектива Хатэуэя, и пистолет с грохотом покатился по холодному бетону. Полицейский принялся лихорадочно шарить у себя за пазухой левой рукой, и Курц едва не прикончил его выстрелом в голову, но потом сообразил, что Хатэуэй протягивает кожаный бумажник с полицейским значком так, чтобы металл блеснул в тусклом свете. «Щит», как называют его полицейские.
Застонав, Хатэуэй стиснул левую ногу свободной рукой. Даже в темноте Курц разглядел кровь, вытекающую из раны пульсирующим фонтанчиком. «Должно быть, зацепил бедренную артерию», – подумал он. Если бы артерия была перебита, Хатэуэй уже был бы мертв.
– Жгут… мой ремень… сделай жгут, – простонал полицейский.
Не выпуская револьвер, Курц наступил Хатэуэю на грудь, лишив его возможности дышать. Черное дуло было в футе от лица детектива.
– Заткнись! – прошипел Курц.
Оглянувшись, он прислушался.
Тишина. Ни звука шагов, ничего, кроме учащенного дыхания двоих мужчин.
– Жгут… – снова простонал детектив Хатэуэй, поднимая свой золотой щит словно талисман.
На нем был прочный кевларовый бронежилет армейского образца, усиленный фарфоровыми пластинами. Такой остановил бы пулю из винтовки М-16, не говоря про револьвер 38-го калибра Курца. Но пуля попала полицейскому в ногу приблизительно на четыре дюйма ниже конца жилета.
– Курц… ты не сможешь… убить полицейского, – задыхаясь, выдавил Хатэуэй. – Даже у тебя… хватит на это мозгов… мать твою. Перевяжи мне… ногу.
– Хорошо, – сказал Курц, усиливая давление на правую ногу, прижимавшую грудь полицейского, но все-таки не так, чтобы его задушить. – Только скажи мне, что ты один.
– Жгут… – простонал Хатэуэй и тотчас же ахнул, так как Курц крепче вдавил каблук в его грудь. – Да, мать твою… да… один, мать твою… Дай мне перевязать ногу. Я же сдохну от потери крови, мать твою, козел ты долбаный!
Курц кивнул, признавая справедливость его слов.
– Я перевяжу тебе ногу. Как только ты мне расскажешь, почему это сделал. На кого ты работаешь и как ты узнал, что я буду здесь?
Хатэуэй покачал головой:
– В участке
знают… что я отправился сюда. Через пять минут… здесь будет… полно полицейских. Дай мне свой ремень.Дрожащей рукой он выше поднял полицейский значок.
Курц понял, что ничего не добьется от раненого. Убрав ногу с груди Хатэуэя, он отступил в сторону, наведя револьвер полицейскому в голову.
У Хатэуэя отвалилась челюсть. Дыхание стало хриплым, неровным. Он снова поднял перед собой значок, вцепившись в него обеими руками, – так держат распятие, отгоняя вампиров. Хатэуэй задыхался, но его голос отчетливо прозвучал в тишине пустого цеха – как и звук взведенного курка револьвера Курца:
– Курц… мать твою… полицейского нельзя убивать!
– Я уже долго думал на эту тему, – проронил Курц.
Как выяснилось, золотой щит все же не смог защитить Хатэуэя.
ГЛАВА 32
– Твою мать, где этот долбаный детектив? – выругался Бандан, присаживаясь на край массивного письменного стола Малькольма Кибунта. – Уже почти час ночи. Чертов козел давно должен был позвонить.
– Слезь с моего стола, мать твою, – пробормотал Малькольм.
Бандан медленно и неохотно подчинился, перейдя на кожаный диван у стены. Достав пистолет, он принялся развлекаться, щелкая рычажком предохранителя.
– Бандан, щелкнешь еще раз, козел, и я попрошу Потрошителя заняться тобой, – пообещал Малькольм.
Бандан бросил на него злобный взгляд, но положил пистолет на диван.
– Так все же, где этот долбаный белый ублюдок?
Пожав плечами, Малькольм положил ноги на стол.
– Возможно, Курц надрал ему задницу.
– Этот Хатэуэй такой кретин, мать твою? – спросил Бандан.
Малькольм снова пожал плечами:
– А почему этот легаш не сказал нам, куда направляется долбаный Курц, твою мать?
Малькольм улыбнулся:
– Вероятно, он понимал, что в этом случае я отправлю туда тебя, Потрошителя и еще десяток ребят, чтобы дело было сделано наверняка, и тогда Хатэуэй пролетел бы с десятью кусками «Мечети смерти».
– Но он же сказал нам, где Курц работает, – не унимался Бандан. – В том подвале под порномагазином. Надо было поехать туда.
– Среди ночи там никого нет, – возразил Малькольм. – Бандан, засохни. Если легавый по какой-то причине сегодня не пришьет Курца, завтра ты со своей командой сможешь наведаться к нему в подвал.
Потрошитель отошел от окна и уселся на край стола Малькольма. Малькольм промолчал. Бандан злобно сверкнул глазами на Потрошителя, затем на Малькольма, потом снова на Потрошителя. Те не обращали на него никакого внимания.
– Ты на самом деле позволишь этому белому легашу получить десять штук «Мечети»? – помолчав, снова принялся за свое Бандан.
Малькольм пожал плечами:
– Именно ради них Хатэуэй расколол какого-то торговца оружием, о котором мы понятия не имеем, и не рассказал о нем своим дружкам-легавым. Именно ради них он сегодня отправился в одиночку кончать Курца. Я ничего не могу поделать, раз он хочет получить все деньги.
Бандан презрительно фыркнул:
– Надо было пришить этого Хатэуэя.