Ненавижу тебя, Розали Прайс

Нильс дышал Розали. Она была его воздухом, нежностью, лучшей стороной, к которой он мог относится с любовью, уважением, теплом… С трепетом в своем нередко ледяном сердце.

Он просто не мог глупить, он не мог не выполнить условия договора с Хоффманом, он не мог рисковать. А Филиган все знал, и сейчас медленно отпивал коньяк с цветом золота с янтарным отблеском, французский привкус со сладостью победы. Его темные глаза вглядывались в темную деревянную дверь, ожидая прибытия того, без кого невозможно начать этот вечер.

– Опаздывает, – утвердительно послышался голос Найджела, который спускался по ступеням, недовольно оглядывая пустой холл.

– Терпение, сын мой, дорого стоит, – усмехнулся мужчина, повернув голову назад. Найджел быстро спустился в низ, подойдя к дивану, небрежно приземлившись на него. Хоффман бодряще улыбнулся своему сыну, показывая, что спешить некуда и сейчас только все начинается.

– Я могу ее отвести в низ, – предложил спустя короткое время Найджел, посмотрев на отца. Тот отрицательно покачал головой.

– Не стоит.

– Почему мне нельзя просто забрать ее себе? Я хочу эту девушку, – претензионным голосом спросил молодой человек, разозлившись на отказ отца. Ему довольно не нравилось то, что в этом доме находится девушка, такой прекрасной красоты, тем более принадлежавшая Нильсу. Охота завладеть ею усиливалась каждый день, но двери в комнату Розали оставались закрыты напрочь.

– В ней был Веркоохен, и я не дам тебе иметь эту женщину. Это отвратительно, Найджел, – строго проговорил отец, нахмурившись и выпив коньяк до дна стакана.

– Она может остаться тут. Отец, ты же говорил, что я могу быть с ней, – огрызнулся младший на старшего, совсем недовольный тем, что его обделил собственный отец.

– Мы говорили о мести, мы говорили о том, чтобы убрать Нильса и убить все его победы. Мы говорили о том, Найджел, что мы зададим ему боль, а не насилие или изнасилование этой милой девушки. Все, что произойдет сегодня, им будет достаточно, чтобы испытать боль и унижение, отвращение к своему существу. Не будь ребенком, у тебя полно женщин в постели, – медленно и рассудительно проговорил Филиган, налив с бутылки еще коньячной жидкости.

– Но я хочу ее. Она не такая… Она…

– Нет. Ей достаточно было того, как ты довел бедолагу до комнаты, столкнув ее практически со всеми углами этого дома.

– Она хотела сбежать.

– Куда? В лес? Эта была возможность понизить ее боевой настрой, а не получить удовольствие от избитой и слабой девушки…

– С ней все в порядке. Не делай из нее невинную овечку. Она лишь шлюха Веркоохена.

– Она его женщина, сынок. А ради своей женщины, мужчина готов на все.

На последний комментарий отца, Найджел промолчал, отвернувшись в другую сторону. Он поежился от неприязни к Нильсу, от девушки, которая была наверху и точно ждала его, как спасителя или своего принца, на чертовом, драном, белом коне.

Раздался шум на улице, голоса охранников и мотор машины. Мужчины, сидевшие на диване, переглянулись.

– Он?

– Этим вечером мы больше никого и не ждем, – усмехнулся Хоффман, подведясь с дивана и оставляя бокал на столе, посмотрел на сына. – Ну что, примем нашего гостя как следует?

– Стой, – встрепенулся Найджел, схватив своего отца под локоть, не дав ему подойти к двери. – Почему ты так доверяешь ему? Он ведь мог привести с собой кого-то еще, или же вызвать полисменов. Он же не так глуп, – молодой человек прищурился к старшему мужчине, и для него точно было дико то, что Нильс явится один.

Кто явится один в такую ситуацию?

– Пусть, но у нас достаточно людей, чтобы стая полиции оказалась с пулей в голове. Перестань сомневаться во всем, что я делаю, Найджел, и проведи девушку вниз, – кивнул мужчина в сторону ступеней, но тут же, вновь вернул внимание сына к себе. Аккуратно, бережно и нежно, Найджел, приведи ее вниз, – уточнил Хоффман старший, предостерегаясь, что в назначенном месте она уже будет повреждена его сыном.

Это было не по плану, а он построен довольно строго и точно.

– Так и быть, приведу ее в целости.

– И сохранности, –добавил мужчина, а Найджел уже поспешил на третий этаж.

Филиган отряхнув свой серый пиджак, скоро двинулся к главной входной двери, где до сих пор слышался шум. Его заворожила вся сложившееся обстановка, и как именно этот молодой, еще совсем не опытный парень выкарабкается из нее, а сам ли, или с со своей бездыханной и выкраденной любовью?

Игра начиналась сейчас, и это давало ее зачинателям руководить ею, как то им заблогоразумится.

Открыв двери, мужчина медленно переступает порог теплого дома на заснеженную и холодную улицу, наблюдая, как живо его охрана расправилась с одним, и только одним прибывшим гостем, который уже был прижат к земле, пятеркой из его личной охраны.

Нильс был бессилен, и с таким напором не справился, прибыв к месту назначения этой глуши. Но выход был единственный, и какой же, мужчина проигнорирует эту сделку, когда на канну, жизнь той, которая является его светом, его душой, вторым дыханием и… настоящей любовью, чистейшей женщины.

Он и впрямь прибыл один, забывая о всех наставлениях своего отца. Сбежал, поддался в Англию, без подготовки, без плана, наедине с самим собой, не учитывая того, что пострадать из-за его выходки могли все. Он был слаб на соображение, желание увидеть ее заглотнуло его с головой в бездну, где он находился в бреду последние двадцать четыре часа.

Его руки уже чувствовали ее кожу, его глаза видели ее взгляд, он слышал и ловил на губах легкий ветер, словно поцелуй нежной красавицы. Той красавицы, которая сидела с дрожью взаперти, угнетая себя и медленно осознавая, что ее бывалое сердце, что наполнено нежностью, лаской, грезами о любви, становится чернее омута. Той красавицы, которая разрывалась на мелкие кусочки каждую ночью, рыдая в подушку и немо крича от тоски, одиночества, предательства и лжи, такой циничной лжи и предательства от Нильса Веркоохена.

Часами она изнывала, мечтая об одном лишь косании, воспоминании, но сейчас она оставалась в комнате, с ужасом понимая, что встретит его вновь после этой жуткой, мерзкой разлуки, свершенной по прихоти Хоффманов, а так же, несомненно, Нильса.

– А ты и впрямь глупец, Нильс, – выкрикнул с порога мужчина, у которого под черными, лаковыми туфлями хрустел с нег. Хоффман сложив руки в карманы брюк, и с расправленными плечами наблюдал, как парнишку буквально втискивают в холодный снег.

– Я хочу увидеть ее, ты мне обещал, – прохрипел Веркоохен, почти не своим голосом, вздрагивая от того, как жалобно прозвучала его просьба, почти мольба. А прежний, славный Нильс был горд, непередаваемо властный, умелый, мудрый и ужасно силен…