Неостывшая память (сборник)
Шрифт:
А через два часа столь же громадная толпа у Дома писателей на улице Воинова. Здесь должна состояться гражданская панихида. Прорвались в здание с бокового входа чуть ли не по головам. С мясом оторваны пуговицы у пальто, шарфы остались где-то сзади, под ногами людей. Но траурный венок от Лениздата в полной сохранности – его с превеликим трудом мы с приятелем сумели удержать над собою. В большом лепном зале плотный людской поток медленно огибает постамент с гробом. Тихо звучит траурная мелодия. Неожиданно ее нарушает высокий голос. Оглядываемся. Это Сергей Михалков что-то говорит своему спутнику. Гневное женское шипение разом оборвало неуместно громкую речь.
Из выступивших на панихиде запомнились Михаил Дудин, Ольга Берггольц и Майя Борисова.
Потом были автобусы до Комаровского кладбища, последнего пристанища Ахматовой. Обо всем этом написано множество воспоминаний свидетелей тех печальных дней.
17 июня в газете «Литературная Россия»
Через несколько дней после похорон меня вызвал главный редактор Дмитрий Терентьевич Хренков и сказал, что у него есть давняя задумка издать хотя бы небольшой сборник стихов Анны Ахматовой. А чтобы Обком не зарезал идею на корню, стержнем книги должны стать циклы «Ветер войны», «Победа», «Луна в зените» и, возможно, «Поэма без героя». Редактирование он хочет поручить мне, тем более что в ближайшее время будет сдана в набор отредактированная мною же книга Алексея Павловского «Анна Ахматова. Очерк творчества». И, значит, издание самой Ахматовой – шаг вполне естественный и закономерный.
Я с горячностью стал доказывать: теперь, после смерти Анны Андреевны, получившей большой общественный резонанс, выпускать небольшой сборник Ахматовой не резон, тем более после солидного однотомника «Бег времени», изданного «Советским писателем» год назад. Не поставить ли перед партийным начальством вопрос об издании максимально полной Ахматовой? А за основу надо, конечно же, взять «Бег времени». Дмитрий Терентьевич обещал обмозговать это дело, а затем переговорить в Обкоме, шутливо заметив, что в случае неудачи по шапке получит не только он, но и я.
Вопреки опасениям Обком дал разрешение на издание книги, и она была включена в перспективный план: хрущевская оттепель пока еще была жива. Точнее – еле жива.
Договор на составление однотомника Лениздат заключил с Анной Генриховной Каминской – дочерью Ирины Николаевны Пуниной, падчерицы Ахматовой. Миловидная молодая женщина вызывала у меня чувство симпатии уже тем, что всю жизнь с раннего детства жила рядом с Акумой – так она называла Анну Андреевну. На фотографии 1965 года, где запечатлена Ахматова в Оксфорде после присвоения ей почетного звания Доктора литературы, рядом с нею – Анна Каминская.
К сожалению, ее составительская работа оказалась неудачной. В феврале 1967 года на ее имя было отправлено официальное письмо:
В ходе работы над посмертной книгой А. А. Ахматовой издательство столкнулось с большими трудностями, обусловленными тем, что Вы лишены опыта текстологической подготовки рукописи. Представленный Вами текст нуждается в тщательной научной подготовке. Эту работу может выполнить только опытный специалист, хорошо знающий творчество А. А. Ахматовой. По рекомендации комиссии по литературному наследству А. А. Ахматовой мы расторгаем с Вами договор на составление сборника с тем, чтобы возложить это дело на специалиста, рекомендованного Союзом писателей.
К подготовке текстов и примечаний к отделу поэзии однотомника была привлечена Лидия Корнеевна Чуковская, а к подготовке текстов и примечаний к отделу прозы – Эмма Григорьевна Герштейн. Предисловие редакция попросила написать Корнея Ивановича Чуковского. У меня сохранилось его письмо от 23 сентября 1967 года:
Наконец-то я урвал несколько дней, чтобы приняться за работу над статьей об Ахматовой. В основу я положил свою недавнюю статью, но круто перерабатываю и дополняю ее новыми фактами, новыми мыслями.
Дней через десять могу выслать эту статью, но мне ВАЖНО ЗНАТЬ, должен ли я торопиться, то есть уверены ли Вы, что книга выйдет в этом году. Не произойдет ли того, что часто случается в наших издательствах: автора тормошат и торопят, а потом откладывают издание рукописи на полгода, на год – а то и на два года.
Прошу сообщить мне наверняка, уверены ли Вы, что книга тотчас же уйдет в типографию, или ей предстоит подвергнуться обычной волоките.
Мне это очень важно, ибо я откладываю все прочие срочные дела – и вплотную примусь за работу над предисловием – только в том случае, если у Вас есть уверенность, что книга намечена к скорейшему выходу.
Главный редактор ответил без промедления:
Получили Ваше письмо, в котором Вы спрашиваете о сроках выпуска однотомника А. А. Ахматовой. Эту книгу мы сдадим в производство сразу же после того, как получим от Вас новый вариант вступительной статьи.
С уважением
Увы, опасения Корнея Ивановича оказались не напрасными. Выход книги затянулся не на полгода, не на год и не на два года, а на долгих девять лет! Но тогда никто не мог этого предвидеть. Очень быстро мы получили от Лидии Корнеевны тексты поэтического отдела. Естественно, в основу легла последняя прижизненная книга Анны Ахматовой «Бег времени», два экземпляра которой я выслал Чуковской для расклейки. Включены были и снятые цензурой стихотворения из «Бега времени», но опубликованные в журналах.
Вот отрывок из письма Лидии Корнеевны Д. Т. Хренкову:
…Из исключаемых Вами трех стихотворений я особенно жалею о «Стансах». Другие два печатались много раз (не помню, о каких стихах шла речь – Б. Д.), а это – ни разу. И там, в последних двух строках такой точный портрет Сталина!
Сообщаю, в каких журналах печатались возвращенные мною в книгу стихи:
«И скупо оно и богато…» «Юность», 1964, № 4
Подвал памяти «Москва», 1966, № 6
Наследница – «– «– «
«Нет, это не я, это кто-то другой страдает…»* – «– «-
Из цикла «Юность» «Р. Т.», 1966, № 13
«Так отлетают темные души…» – «– «-
«Если б все, кто помощи душевной…» – «– «-
Победителям – «– «-
Подражание армянскому * – «– «-
«Привольем пахнет дикий мед…» «Звезда Востока», 1966, № 6
«Где-то ночка молодая…» * – «– «-
«Я над ними склонюсь как над чашей…» – «– «-
«Вот это я тебе взамен могильных роз…» – «– «-
Многим «Литературная Грузия», 1967, № 5
Предсказание – «– «– «-
«О, знала ль я, когда в одежде белой…» – «– «– «-
«И ты ко мне вернулась знаменитой…» – «– «– «-
«И увидел месяц лукавый…» – «– «– «-
«Седой венец достался мне недаром…» – «– «– «-
«За ландышевый май…» – «– «– «-
(В этот список я, разумеется, не включаю те, выкинутые из «Бега времени» и восстановленные мною для Лениздата стихи, которые печатались в старых ахматовских сборниках – «Думали, нищие мы…» *, «Лето (Июль – Б. Д.) 1914», «Побег» и мн. др.)
Не печатались до сих пор лишь такие стихи:
Стансы *
«Я всем прощение дарую…» *
«А я иду, где ничего не надо…»
«За такую скоморошину…» *
«В каждом древе распятый Господь…» *
«Сколько б другой мне ни выдумал пыток…» *
«Светает. Это Страшный Суд…» *
«Глаза безумные твои…» *
Жму руку. Привет Борису Григорьевичу.
В вышеприведенном тексте отмеченные мною звездочками стихотворения были впоследствии сняты цензурой, кроме тех трех, о которых шла речь в письме Д. Т. Хренкова, копии которого в моем архиве, естественно, нет.
Все присланные Чуковской стихи я дотошно, строку за строкой сверял с прижизненными сборниками Анны Андреевны, тщательно исследовал еще не разобранный фонд Ахматовой (1073) в рукописном отделе Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Поскольку в те годы истребовать копии было невозможно, мне приходилось «дедовским способом» – авторучкой и карандашом – переписывать страницу за страницей ахматовские стихи, черновики, разного рода пометки. До сих пор храню эти свои листки, их выносить из Публички не возбранялось.