Неостывшая память (сборник)

Получив отказ, стихотворец адресовал нам все худые слова, которые знал, и притих: в Обком жаловаться уже не было смысла.

В отличие от херсонца, житель Петрозаводска Л-ин заставил нас долго держать оборону. Он многократно пытался «впарить» нам свой текст (стихотворением назвать его невозможно) под названием «Песнь Савицкой». Вот лишь две строфы из этой эпохальной нетленки:

О!.. Люди Земли и Вселенной!В открытом пространстве лечу!Из космоса, люди… Вам, люди,За мир песню мира пою!Новое политическое мышлениеГенеральным секретарем дано!И критерий мирного сосуществованияЧеловечеству осознать… дано.

В завершение автор уведомлял:

«Песнь Савицкой» выслана в редакцию журнала «Нева», но ни в коем случае антиперестройщику Друяну, который своими действиями помогает в наше время разным жуликам и расхитителям общественно-государственных средств».

Не менее решителен в желании увидеть свои стихи в печатном исполнении был И. Е. М-ин из города Камышина Волгоградской области. Эпистолярный стиль автора предуведомления индивидуален и неповторим:

«Высылаю магнитофонную кассету с записями своих произведений. Прежде всего я опираюсь не на клюку конечно, а на то, что на вкус и на цвет товарищей нет. Взбадривая свои стихи эпиграфами, но не реквиями известных писателей и поэтов, из произведений авторов, я хочу подчеркнуть и важность в совокупности, ведь я не цитирую тех, кто бюрократ и подхалим, судя по его произведениям. Вот в чем суть. Прослушать мои произведения в кругу товарищей по перу и мысли я считаю долгом каждого товарища, кто критически и с чувством юмора относится к нашей жизни, даже в наши времена перестройки, гласности, демократии. А переписать ленту магнитофонную кем-то из вас, товарищи, это уже другое дело. В ином случае, прошу вернуть мою магнитофонную ленту адресату. И пишу и редактору и редакции, ибо коллектив везде превыше всего. Извините за спешку и прочее».

Кассету мы вернули, а процитированное послание и не менее выразительный фотопортрет автора нашли свое законное место в «Отдельной папке».

В редакционной почте всегда было множество стихов о нашем городе. Написаны они как будто одним человеком под копирку – настолько банальны, безлики, перечислительны. Но кое-что из этой массы все-таки попадало в нашу папку.

Вот лишь два поэта: один родился на Смоленщине, другой – в Баку. Их легко различить по почерку:

* * *

Петербургские гордые шпили,Вас мои кривичи возводили,Золотили, над бездной вися,А меня в хромосомах тряся.

* * *

Ленинград – опять ты стал убогий,Что вертает на круги своя.

Даже восточный мудрец без риска свихнуть мозги вряд ли сможет отгадать, что хотел сказать бакинец. Если первая строка недвусмысленна, то со второй на трезвую голову лучше не иметь дела.

Переведем дух и обратимся на минутку к фольклору. Настоящему, злободневному. По установившейся традиции, редакция не баловала читателей произведениями устного народного творчества. Не без сожаления мы бережно уложили в «Отдельную папку» частушки, которые прислал житель Гатчины В. И. Р. Живо представляю автора, играющего на гармошке, и его друзей, лихо, с переплясом распевающих частушки о нашей такой развеселой жизни:

Не зазря жил старый хрыч, —Будет выпить на вечер:От Чубайса магарычПод названьем ваучер.Не видать бы горя мнеНа базаре ль, в баре ли,Да Миша Г. и Боря Е.По карману вдарили.

Больше всего приходило произведений на любовно-эротическую тематику. Некоторые из них заслуживают особого внимания. Невозможно, например, не восхититься творческим своеобразием матерой поэтессы:

Напрасно пуговицу ищешь —Она оторвана давно.

Или:

Есть у меня излюбленная поза…

Столь же целомудренны и поэты-мужчины:

Не могу я горевать,Когда стелешь ты кровать.–Мы лежим в траве плечистой,Смотрим прямо в ночь.Светит месяц золотистый,Обещает дочь.–Осень. Ветер. На окнах чуткоЗанавески. От рамы тень.Ночь – валютная проституткаОтдается кому не лень.

Снова и снова возвращаешься к строке, восторженно повторяешь: «Ночь – валютная проститутка». До смерти хочется хотя бы одним глазком заглянуть в творческую лабораторию автора, чтобы понять, как это ему удалось адекватно выразить словами свое фамильное мироощущение, преподнести читателю потрясающее поэтическое открытие.

Ладно, оставим в покое рискованные откровения, тем более что под рукою – стихотворение другого поэта. Некто К-ин изловчился всего лишь в четырех строках определить, что же такое любовь:

Любовь узнают не по ласкамИ не по обхождению.Она светится в глазках,Обнаруживается в движениях.

Вот такая получилась красивая формула от противного. Ласки, глазки, обхождение – какие старорежимные полузабытые, нежные слова! Так и хочется их по прочтении погладить! А какой душевный отклик, нечеловеческий восторг вызывает заключительный аккорд: «Обнаруживается в движениях»!

У коллеги К-ина все иначе. Он пресыщенный привереда. О женщинах рассуждает только на утреннюю голову – трезво и просто:

Встречал я женщин много, мало,Но что-то в них всегда недоставало.Одна красива и мила,А ночь прошла —И уж не та,Кто был мне нужен навсегда.

Следующее четверостишие затруднительно приспособить к какому-либо жанру:

Не один из сверстников дерзнувшийЗа обиду цапал с пылу прямо в нос.Ну а взрослый батьку матюгнувшийНа ответ мой лаялся как пес.

Раньше мы советовали подобным стихотворцам больше читать классиков, учиться у них. В ответ получали стихи такого рода:

Чернеет туча грозоваяВ небесном море голубом.–Сверкают молнии оскалыИ дождь и хлещет и блестит.–Ничто в поле не колышетсяТолько песня моя слышится.–Дуб ты мой ровестник, дуб ты молодой,Что меня чаруешь шалою листвой?

Канула в Лету эпоха, когда сочинитель так обращался к враждебной Америке:

Зловещие ты планыВ тьме сейфов не держи,А лучше их изъяныРассудку покажи.

Что ж, настали другие времена, а значит, зазвучали другие песни. Выбирать из них для нашей папки становилось все труднее по причине их серой невыразительности. Может, в этом виноваты не столько сочинители, сколько время, их породившее?

На обложке «Отдельной папки» начертан эпиграф – конгениальное двустишие безымянного автора: