Непобедимый Боло

Но плавился его корпус, начинала плавиться внутренняя броня.

Со скрежетом громадная машина последним толчком встала на свои гусеницы. Но они уже были ослаблены жаром и расползлись. Начали плавиться катки. Плакала огненными каплями внутренняя броня, и подался экран силовой установки.

Донжен умер в рычащем огненном фонтане, доставшем нависавший над ним корабль, которому пришлось поплатиться за свою рьяность и обрушиться на землю. Донжен умер в каскаде гамма-излучения и тяжелых частиц, в вспышке радиации, окутавшей, но не заглушившей его последний призыв:

Запомни и отомсти!

Я буду мстить, пообещал Титан, борясь за свое сознание. Я буду мстить.

Но его обещание пока не могло быть выполнено, потому что техники из плоти и крови не могли двигаться быстрее.

Шато, вражеские суда приближаются с пеленга «пять часов» на высоте двенадцати тысяч футов.

Шато торчал на верхушке горы, невысокой, как и все окружающие горы, но грубой и скалистой. Его борта были замаскированы рудами металлов. Для сканера он представлял собой лишь еще один скалистый выступ, для невооруженного взгляда — причудливую скалу, высеченную временем, ветром, дождем и водой.

Взгляду, вооруженному оптическим прибором, он мог представиться как Боло.

Вражеские корабли приближались. Крошечные точки на оранжевом небе воспринимались его компьютерным зрением с абсолютной точностью. Он ждал, полностью готовый к бою. Его скорость реакции была увеличена, все процессы реального мира казались в сравнении с нею ползучими, как бы замедленными.

Наконец они подошли на дальность ведения огня.

Вспышка озарила небо и зажгла ярким пламенем нижнюю часть одного из приближающихся кораблей. Он тотчас приступил к маневру уклонения. Шато потерял его на три витка, но проанализировал маневр и снова захватил цель. Оболочка корабля нагревалась, пилот сменил характер маневра. В этот раз Шато захватил его через два витка. Корабль, все еще пытаясь уклониться, замедлился и начал ротацию.

Остальные корабли ускорились и набросились на Шато, как ястребы на цыпленка.

У этого цыпленка, однако, оказался очень острый — и длинный — клюв. Не отвлекая главного калибра от виляющего первого противника, Шато использовал все остальное оружие на создание барьера между собой и остальными противниками. С удовлетворением он заметил запуск торпед и нацелил на них три свои пушки. Одна торпеда, пораженная снарядом, взорвалась, и небо завесилось пламенем.

Когда завеса опала, Шато на месте не было. Он ускользнул назад по выступу. С полным дублированным набором сенсоров с обеих сторон и вращающейся главной башней он мог одинаково хорошо передвигаться в обоих направлениях. Он катил вдоль карниза, всего на метр более широкого, чем он сам. В безопасности карниза он был уверен, потому что уже проходил его сегодня, направляясь на позицию. Тогда он проверил каждый квадратный метр, «прозвонил» его акустическими и ультразвуковыми сенсорами, проверяя на прочность и надежность. Теперь он мог пройти тот же путь на высокой скорости, держа курс по гироскопу. Затем он повернул на другой уступ, чтобы вернуться к сражению.

Он вышел из туннеля, который был лишь чуть выше, чем он сам. Длина туннеля была всего пятьдесят футов, но этого было достаточно, чтобы там спрятаться. Вражеские корабли подходили к месту, которое он покинул, в четверти мили отсюда. Он подождал, пока они прошли, и ударил по последнему. Пилот, конечно, начал маневр уклонения, но он использовал уже проанализированный профиль и не смог выйти из захвата ни на секунду. Тогда он сменил профиль, но и этот тоже уже находился в памяти Боло.

После двух зигзагов и нырка пилот снова переключил маневр, и Шато потерял его на полтора зигзага. Но вскоре вновь обнаружил. Тогда пилот прекратил использование случайных последовательностей и решил положиться на свою интуицию. Но разумные существа подвержены привычкам, и опять его корабль захвачен и ведется без перерыва. В отчаянии он начал вращение, но слишком, слишком быстро. Еще не остыв, перегретое место возвращалось под луч. Он лишь размазал кольцо нагрева по всему периметру вращения, и кольцо нагревалось все больше и больше.

Его спутники осознали, что происходит, и пришли к нему на помощь. Громадные корабли собрались к вершине, за которой прятался Шато, я обрушили на нее всю свою мощь. Молнии рвали скалу, испаряли ее, дробили — но медленно, слишком медленно. Дюйм за дюймом гранит сдавался и отступал перед мощной волной плазмы, но это занимало какое-то время, драгоценные секунды, а Шато не отпускал виляющий корабль, пока пилот не осознал свою ошибку и не замедлил вращение.

Слишком замедлил. Металл его корпуса, уже перегретый, плавился. Отвалился весь низ корабля, и поток огня хлынул внутрь и ворвался в энергетическую установку. Шато еще успел увидеть, как расцвела вспышка пламени, и нырнул обратно в туннель. Большие корабли, не понимая, что туннель очень короткий, набросились на него так, что он вскоре рухнул.

Но Шато уже был на последнем участке пути к вершине.

Он вышел на плато у гребня в тот момент, когда корабли-овоиды прекратили огонь и снизились, чтобы проверить развалины туннеля, в котором ожидали найти расплавленный металл и выведенного из строя Бело.

Шато опустил ствол «Хеллбора» и ударил в крайний корабль.

Скальные утесы отразили жар. Корабль вильнул в попытке уклониться и врезался в другой корабль. Оба взорвались, озарив небо и скалы адским пламенем.

Когда небо очистилось, кораблей не было видно.

Шато мгновенно начал сканирование по всей сфере, но, прежде чем он их обнаружил, корабли обрушили на него свой огонь.

Уклониться было невозможно. Он мог лишь начать отступление вниз, прощупывая свой путь сонаром и отстреливаясь, в слабой надежде, что его огонь хоть как-то собьет интенсивность их нападения. Датчики перегрева били тревогу, корпус начинал плавиться, но он продолжал движение вниз, в направлении отмеченного ранее пещерного укрытия. Он опустился на горизонтальный уступ, повернул на девяносто градусов и понесся по нему, прочь от вражеского огня.

Лишь секунды понадобились вражеским кораблям, чтобы снова обрушить на него волны плазмы и молнии разрядов. Корпус Боло плавился, экран начал размягчаться, но вход в пещеру был уже совсем близко.

Торпеда врезалась в двух ярдах перед ним, вырвав кусок скалы, уничтожив путь.

Шато резко затормозил, но проскользил дальше, за вновь созданный конец его дороги. Он падал вниз, сквозь свистящий вокруг воздух, на глубину сотен футов, зная, что шанса на выживание нет, по крайней мере на выживание в качестве действующей боевой единицы.

И его смертный призыв распространился вокруг него, не видимый и не слышимый никем, кроме ему подобных:

Я умираю. Отплатите за мою смерть.

Титан молча пообещал — если этот адский сон когда-нибудь завершится. Если он когда-нибудь проснется и сможет действовать.

Все эти образы, все сцены боев смешались в спящем мозгу Титана так, что он не мог различить, что было прошлым, что настоящим, однако все это была его память.

Титан, гарпии продвигаются пешим порядком по рвам со стороны реки. Продвигайтесь осторожно, местность заминирована.

Титан двинулся навстречу врагу, его металлодетекторы сообщали в искусственный мозг о местонахождении скрытых взрывных устройств. Он маневрировал, обходя ловушки, но одна из мин оказалась, очевидно, сделанной из пластика — ее не зарегистрировали сенсоры.

Мина взорвалась под его правой гусеницей.

После полевого ремонта солдаты эскортировали его обратно в ремонтные мастерские. Когда двое из них погибли от огня гарпий, он приказал остальным влезть внутрь, что они с благодарностью исполнили. Ковыляя, с изрядно попорченной схемотехникой правого борта и памяти, продвигался он обратно. Оружие малого калибра сметало нападавших гарпий, но каждую, которую он убивал, сменяла сотня новых вопящих чудищ. Конечно же, несколько гарпий прорвались сквозь его огневой заслон, несколько гранат взорвалось на его наружной оболочке, поцарапав металл, но не причинив реального вреда. Несколько разрядов обожгли его броню... И впереди, и позади, и над ним радостные вопли гарпий сменялись смертными возгласами, когда они кувыркались вниз, умирали разорванные, сожженные, раздавленные его гусеницами.