Непокорная ведьма

В глубине души Крессида все равно знала правду.

Может, она явилась отомстить? Или предпочтет подождать?

Теперь, даже если бы Руна хотела открыть глаза и сбежать, страх не позволил бы: ее буквально сковало по рукам и ногам, она обратилась в камень.

Над ней возвышался хищник, и, если она шевельнется, этот хищник бросится на нее.

– Ты правда думаешь, что сумеешь перехитрить меня? – Слова Крессиды жгли не хуже змеиных укусов, Руна чувствовала их ядовитое воздействие. – Он мой, Руна. Если еще хоть раз пойдешь против меня…

– Все в порядке?

В комнату вошел кто-то еще.

Руна не видела кто, но почувствовала, как Крессида выпрямилась и повернулась к тому, кто посмел ее прервать.

– Как она? – произнес знакомый голос. Серафина явилась на помощь. – Я пообещала принцу Сорену наложить защитные заклинания на двери и окна, чтобы обеспечить безопасность Руны.

– Вы так добры, – процедила Крессида. В голосе ее не было ни капли тепла.

– Возможно, тебе еще удастся схватить своего охотника на ведьм, – в тон ей откликнулась Серафина. – Уверена, ты захочешь попробовать.

Воцарилось напряженное молчание. Крессида хотела наказать Руну за неповиновение, но Гидеона ей хотелось поймать сильнее. И чем больше времени она теряла в спальне принца, тем больше шансов спастись было у ее цели.

Несколько секунд спустя тень Крессиды отступила.

Руна дождалась, когда за ней закроется дверь, когда шаги стихнут в коридоре, и только потом выдохнула, открыла глаза и села на кровати.

Серафина стояла в другом конце комнаты, уперев руки в боки. Несмотря на всю свою миниатюрность, выглядела она довольно грозно. Впрочем, когда Руна откинула покрывала и свесила ноги, Серафина несколько растерялась. Руки ее безвольно опустились, взгляд заметался.

– Что ты натворила?

Руна оглядела себя. Золотистое платье было непоправимо испорчено, пальцы в крови.

– Ава пыталась меня убить, – призналась она, вставая. – Выбора не было, пришлось застрелить ее.

– Так это ты убила Аву? А я думала, охотник на ведьм. – Серафина покачала головой. Темные кудри рассыпались по плечам. Она раздраженно вздохнула. – Ох, Руна. Зачем ты вообще туда пошла?

Руна не ответила. Молча встала, стянула залитое кровью платье и швырнула его в горящий камин. Пламя затрещало с новой силой, пожирая ткань, уничтожая доказательство ее преступления. Порывшись в шкафу Сорена, Руна извлекла на свет рубашку с длинным рукавом и натянула ее прямо через голову.

Серафина подошла ближе.

– Где он?

– Гидеон? Не знаю. – Руна направилась в ванную, примыкающую к спальне. Надеюсь, давно сбежал отсюда.

– Сорен сказал, охотник прибыл убить тебя, – не отступала Серафина, следуя за ней по пятам.

Руна включила холодную вода и принялась отмывать руки.

– Так и есть.

Серафина всплеснула руками.

– Тогда зачем его спасать?

Руна оттирала пятна, стоя в ванной принца, но мысли ее витали далеко. Она будто бы снова оказалась в коридоре, за дверью уборной, слушая нечеловеческие крики из-за двери. Вспоминала порванную рубаху Гидеона на полу, расстегнутые брюки.

Может, она и не знала наверняка, что именно проделывала с ним Крессида, раз он так кричал, зато точно знала, что она собиралась сделать.

– Никто не заслуживает такой судьбы, – прошептала Руна, глядя, как красноватая вода стекает по раковине.

Никто, даже ее злейший враг.

В голове снова и снова звучал голос Гидеона: «Она собирается воскресить Анализ и Эловин из мертвых».

Подобная перспектива приводила в ужас, и Руне понадобилось немало усилий, чтобы скрыть это от Гидеона.

Королева Рейн еще много веков назад издала закон, запрещающий заклинания воскрешения, но Крессиду это, конечно, не волновало.

И все же Руна сомневалась, что такое возможно. Анализ и Эловин давно умерли, а для заклинания воскрешения требовалось принести в жертву близкого родственника покойных – отца или мать, брата или сестру, сына или дочь.

Если прямого родственника, подходящего для жертвоприношения, нет, заклинание не сработает, Крессида была последней в роду Роузбладов.

«Она, похоже, так не считает», – сказал Гидеон.

Какова вероятность, что так оно и есть? Что еще кто-то из Роузбладов остался жив?

И как могла Руна возвести Крессиду на трон после всего, что случилось этим вечером? Зная, что она сотворила бы с Гидеоном?

Она не впервые задавалась этим вопросом.

Ответ, впрочем, оставался неизменным: если Руна этого не сделает, за ней снова придет Гидеон – или другой охотник на ведьм.

«Когда мой пистолет в следующий раз коснется твоей головы, я точно выстрелю».

Слова Гидеона напомнили о главном: охота на таких, как она, никогда не прекратится.

Гидеон не вернется в Новую республику с пустыми руками. Только не теперь, когда, пустив Руне пулю в голову, можно лишить королеву-ведьму армии. Наверняка прямо сейчас он собирается с мыслями, с силами, дожидаясь очередного шанса убить ее.

Вот почему Крессида была не худшим вариантом. Без ее вмешательства ведьм будут казнить до тех пор, пока ни одной не останется. Был лишь один способ остановить Кровавую гвардию – посадить Крессиду на трон.

А Гидеон сможет сам о себе позаботиться.

Если Крессиде удастся завоевать Новую республику, Гидеон вполне сможет сбежать с острова не оглядываясь, а уж хватит ли ему на это здравомыслия, Руну волновать не должно.

У нее вообще не было причин беспокоиться насчет того, что случится с ним и с остальными патриотами после возвращения Крессиды к власти. Сколько раз такие, как он, доносили на таких, как она? Сколько раз ликовали, пока ни в чем не повинных ведьм забивали насмерть прямо на улице? А сколько раз сами участвовали в побоях?

Их ждала заслуженная участь.

Впрочем, разве о нас они говорят не то же самое?

Руна тряхнула головой, отгоняя непрошеные вопросы.

– Если Крессида заподозрит, что ты помогла ему сбежать, она тебя непременно накажет, – заметила Серафина. – Это лишь вопрос времени.

Наконец смыв кровь с рук, Руна перекрыла краны и уставилась на раковину, пытаясь собраться с мыслями.

– Тебе надо бежать отсюда, Руна, и как можно дальше.

Она взглянула на Серафину и заметила, как та водит пальцем по шраму у самого основания шеи, касается вздувшихся линий. Руна не раз замечала за наставницей подобную привычку, особенно когда Серафина учила ее колдовать. Обычно это значило, что она отчаянно пытается сосредоточиться на чем-то.