Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– И что же это за тайна? – осторожно спросил граф.
– А тайна заключается в том, – с грустью начал монарх, – что Арсент – мой отец.
У Джереми помутнело в глазах, и он поначалу даже не сообразил, что же с ним происходит. Он покачнулся, видя, как земля уплывает у него из-под ног, и попытался удержать равновесие. Но почти тут же он был подхвачен под мышки сильными руками Джастина.
«Джереми, Джереми…» – слышал он голос где-то вдалеке, но потрясение его было настолько велико, что молодой граф не мог избавиться от только что услышанного, и в следующее мгновенье весь мир смешался у него в голове:
«Джастин… – мысленно воззвал граф. – Арсент!» – вдруг вырвалось у него, но это усилие далось Джереми дорогой ценой, и он вдруг разом лишился всех своих чувств и полетел с обрыва в чёрную бездну пропасти…
====== Часть 4, глава 1. Решение монарха ======
Часть 4.
Выбор пути
Как странны были речи маски!
Понятны ли тебе? – Бог весть!
Ты твёрдо знаешь: в книгах – сказки,
А в жизни – только проза есть.
А. Блок.
Глава 1.
Решение монарха
Кольцо существованья тесно:
Как все пути приводят в Рим,
Так нам заранее известно,
Что всё мы рабски повторим.
А. Блок.
– Арсент… – бессвязно бормотал он. – В гробнице… ОН ОТЕЦ! – вдруг вскричал граф, резко открыв глаза. – Дорнтон! Дорнтон! Смотри!.. Дорнтон…
Что-то мокрое и холодное упало ему на грудь, заставив вскрикнуть и окончательно очнуться. Он увидел рядом с собой встревоженное лицо Дорнтона, его широко раскрытые глаза и руку, спешно подымающую свалившийся ему на грудь мешочек с ледяной водой.
– Сэр, сэр, – скороговоркой прошептал дворецкий, дрожащей рукой положив мешочек обратно ему на лоб. – Вы очнулись?! – Тут его лицо озарилось радостью. – Какое счастье! – Он мягко обнял графа, стараясь не потревожить его покой.
Джереми бегло огляделся вокруг. Он находился в своей спальне, но не помнил, как он здесь оказался. И вспомнил слова монарха.
– Дорнтон! – вскричал он снова, рванувшись вперёд. – Арсент – отец Джастина!
К изумлению Джереми, его дворецкий ничуть не удивился этой новости, а только поспешил поскорее уложить хозяина обратно на перины, мягко, но настойчиво прижав его за плечи к подушкам.
– Ради всего святого, сэр, лежите и не волнуйтесь! Я… я так испугался за вас, когда его королевское величество вынес вас из кабинета на руках, – думал, вы умерли… Вы… упали в обморок, а потом, не просыпаясь, стали бормотать что-то про монарха и погибшего Арсента, и уже когда мы отнесли вас в вашу спальню, его королевское величество обо всём мне рассказал… Ничего, сэр, ничего, – прибавил он, видя, что Джереми потрясённо взирает на него, поразившись спокойствию старика. – Я всё вам расскажу, сэр, всё расскажу, только сперва вам надо поправиться, сейчас не время…
Он горестно вздохнул и стал наливать воду в глиняную кружку из кувшина, чтобы дать Джереми напиться.
Граф был поражён словам дворецкого. Как?! Лежать в постели вместо того чтобы, как он планировал, немедленно готовиться к новой схватке
с убийцами Арсента?– Дорнтон, послушай меня… – начал было граф, но старый слуга дал ему в руку кружку и довольно строго попросил его выпить её содержимое, уходя тем самым от нежелательного разговора, однако тут же присел рядом и, когда Джереми начал послушно отхлёбывать питьё, которое приятно охлаждало его разгорячённое после бреда тело, произнёс в ответ на слова графа:
– Сейчас, сэр, вы должны слушать меня. Сперва вам необходимо поправиться, а уж потом размышлять о будущем… И раз уж мы здесь, в Ансерве, позвольте мне помолиться за вас Великому Фреммору. – И, поймав удивлённый взгляд хозяина, невозмутимо добавил: – Это ради вашего исцеления, сэр. Она поможет вам поправиться, чего, несомненно, вы очень желаете, чтобы снова поучаствовать в сражении с Флёр и её грифонами, и я в этом с вами солидарен, хоть в глубине души и хочу поскорее попасть домой. Но раз уж мы взялись спасти это прекрасное королевство, я не вправе отказываться от данного мной слова перед народом Гулсена.
– А… что это за молитва, Дорнтон? – немного боязливо спросил старика Джереми.
– Не бойтесь, сэр, эту молитву разрешено слышать господам, поскольку она не священная, а скорее песенная, – сообщил Дорнтон и умолк, прикрыв глаза и сцепив пальцы рук крест-накрест, которые он прижал к середине груди. Вслед за этим он негромко запел, запел мягким чистым голосом, частью жалобно, частью торжественно, – в зависимости от того, какие слова попадались в молитве, которая действительно напоминала песню или восхваление:
– О Фреммор! Ты – спаситель-призрак.
Побудь со мной, с моей бедой.
Я не высок, но и не низок –
Я на коленях пред тобой.
Ты страж туманных альбионов,
Ты знаешь горе, знаешь боль.
В твоём тумане нет законов,
Ты в нём единственный король!
Ты проводник своих вассалов
И в этот мир, и в мир иной.
Но в твоём сердце ноет рана,
И не познать тебе покой.
Даруй мне мудрость и терпенье
И научи меня служить
Так, как служил ты сам с рожденья, –
Осмелюсь я тебя просить.
Позволь отдать тебе всю гордость,
Чтоб не мешала в службе мне;
Мои же верность и покорность
Пусть преумножатся вдвойне!
Убереги от обвинений
И от случайных гневных слов.
Пошли хозяину спасенье
И избавленье от врагов.
Ещё молю, Великий Фреммор, –
Благослови всех верных слуг.
Тебе душой и сердцем предан,
Слуга, и верный долгу друг.
Пропев молитву, Дорнтон склонил голову и сидел так около минуты, затем, улыбаясь, поднял взгляд на графа.
– Теперь я абсолютно уверен в том, что вы поправитесь, сэр, – сообщил он хозяину. – Великий Фреммор не нарушит своего слова, ведь он – Первый слуга, – многозначительно закончил Дорнтон.
В двери тихо постучали, и к ним вошёл монарх. Увидев, что Джереми очнулся, он быстро подошёл к его изголовью и с радостью произнёс:
– Слава Гуллу, ты пришёл в себя, сэр Джереми. – Он опустился рядом с ним в кресло, которое освободил Дорнтон, и виновато продолжил: – Прости меня, я не должен был настолько прямолинейно сообщать тебе об этом; это из-за меня тебе стало плохо, и я не знаю теперь, как мне быть.