Непреодолимо

– Я не смогу спокойно смотреть на еще одни цветы, торт или рассадку гостей, - сказал он.
– Серьезно, просто пристрелите меня первым.

– Все настолько плохо?

– Да. У меня нет абсолютно никакого мнения об этом дерьме, а она, похоже, этого не понимает. Как будто она принимает это на свой счет. Я говорю ей, что меня волнует только то, что мы выйдем оттуда женатыми. Если хочет она может надеть бумажный пакет.

– О, Господи. Я покачал головой.
– Ты не сказал ей этого.

– Сказал. Она была недовольна мной. Он сделал еще один глоток пива и отставил стакан.

– Так когда ты собираешься рассказать мне, что с тобой происходит?

Я поднял свое пиво и нахмурился. Притворяться с Вудсом было бесполезно. Мы слишком хорошо знали друг друга.

– Думаю, я облажался.

– Не сомневаюсь.

Я попытался улыбнуться, но не смог.

– Черт. Ты серьезно. Что нибудь с детьми?

– Нет. Я сделал несколько глотков и отставил стакан.
– С Фрэнни Сойер.

– Фрэнни Сойер? А что с ней?

Я посмотрел на него. Встретил его взгляд, но ничего не сказал.

Он понял все в мгновение ока.

– Господи. Правда?

Снова подняв бокал, я кивнул.

– Да. Правда. Несколько раз. Я вроде как постоянно лажаю.

– Черт. Он потер рукой челюсть.
– Сколько ей лет?

– Двадцать семь.

– О. Ну, это неплохо. Ты беспокоишься из за Сойера?

– Я беспокоюсь о многих вещах. Я покачал головой.
– Я не знаю, какого хрена я думал, начиная что-то с ней. У меня нет времени на девушку. У меня едва хватает времени, чтобы поссать с закрытой дверью.

Вудс засмеялся.

– Еще бы.

– Мы не можем остаться наедине. Дети всегда рядом.

Вудс провел рукой по волосам.

– Она, наверное, отлично ладит с детьми.

– Да, - уныло сказал я.
– Они от нее без ума.

– А они знают о вас двоих?

Я покачал головой.

– Пока нет. Прошло всего несколько недель. Но становится все труднее и труднее скрывать это от них, тем более что она бывает в доме несколько дней в неделю. И я знаю, что она хочет им рассказать.

– Но ты не хочешь?

– Нет. Я не хочу, чтобы они чувствовали, что моего внимания будет меньше, я не хочу вносить серьезные изменения в их жизнь, когда у нас наконец-то все хорошо, и я не хочу, чтобы они привязались к идее, что она будет рядом всегда, - сказал я, набираясь сил.
– Потому что это не так.

– Откуда ты знаешь?

– С чего бы ей быть? Я не могу дать ей то, чего она хочет.

Он снова отхлебнул пива.

– Чего она такого хочет, чего ты не можешь ей дать?

– Времени. Внимания. Будущего. Я точно знаю, что она хочет мужа и детей. Я не могу быть тем самым парнем для нее. Я никогда больше не женюсь.

– Ты сказал ей об этом?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я мудак.

– Ну, это понятно, но...

Я не мог даже засмеяться.

– Потому что я не хочу ее отпускать. Это так неправильно на многих уровнях, я знаю это, но это также так чертовски хорошо. И не только секс, хотя он и невероятен. Она такая молодая, горячая и - я силился подобрать правильное слово - «с энтузиазмом».

Вудс разразился смехом.

– Тебе определенно не нужен секс без энтузиазма.

– Но это то, к чему я привык. Неинтересный, не возбуждающий, без энтузиазма, обязательный секс с кем-то, кому на самом деле было на меня наплевать. Она даже не знала меня.

– Нет?

Я покачал головой.

– Нет, все так быстро вышло из-под контроля, когда Карла забеременела, а я отслужил три тура практически один за другим, и внезапно у нас стало трое детей, ипотека и запас обид, которые можно было использовать друг против друга.

– Тяжело.

Я сделал еще один глоток своего пива.

– Все всегда было связано с Карлой - чего она хочет, чего она не получает, что я делаю неправильно как муж. С Фрэнни все по-другому. Она хочет узнать меня. С ней так легко. Она любит девочек. Она мирится со многими вещами, с которыми никто другой не стал бы мириться. И... Я глубоко вздохнул.
– Она готовит. Она, блядь, приходит и готовит для нас, потому что я слишком невежественен и измучен, к концу дня чтобы понять, как накормить моих детей здоровой едой.

– Звучит так, как будто тебе стоит держать ее рядом.

Я покачал головой.

– Я не могу позволить ей тратить на меня свое время. Слишком много сложностей: дети, Карла, которая усложняет все на каждом шагу, и то, что скажут люди, и то, чего она хочет в будущем.

– Что скажут люди?
– спросил Вудс.

– Ты знаешь. Они просто будут сплетничать. Я провел рукой по волосам.
– Они скажут, что я трахаюсь с няней, и она намного моложе, и мой развод едва ли окончен, и это нечестно по отношению к детям, и я просто пользуюсь ею, и...

– К черту все это, - категорично заявил Вудс.
– Любой, кто тебя знает, поймет, что это полная чушь. И с каких пор тебя вообще волнует, что говорят люди?

– Я не могу так поступить с детьми и Фрэнни. Это касается не только меня.

Вудс выдохнул и поднес свой бокал ко рту. Отпив немного, он поставил его и посмотрел на меня.

– Помнишь, что ты сказал мне после того, как я порвал отношения со Стеллой?

– Что ты вел себя как кретин?

– Да, и ты, кстати, тоже, но ты также сказал кое-что еще, что я запомнил на всю жизнь.

Я сел прямее.

– Что?

– Ты сказал что-то вроде: «Если бы у меня был человек, которому я доверяю, который меня понимает и печет для меня пироги, секс мог бы быть даже второстепенным, я бы женился на ней завтра».

Нахмурившись, я снова опустился на стуле.

– Но наши ситуации совсем не похожи. Я имел в виду, что я бы сделал это на твоем месте. Мне нужно думать о детях.

Вудс бросил на меня взгляд, который говорил, что это чушь, но ничего не сказал. Он просто поднял свое пиво и сделал еще один глоток.