Несокрушимо

— Нет.

Пока я размышляла, не настал ли наконец момент настоять на том, чтобы она всё-таки рассказала, через что прошла все те годы назад, Фрэнни позвала всех к столу. Прежде чем я успела напомнить Эйприл, что я всегда рядом, если она захочет поговорить, она быстро вскочила с дивана и направилась в столовую.

Медленно я поднялась и последовала за ней, думая о том, что, как бы хорошо ты ни знал человека, ты никогда не сможешь полностью понять, насколько глубоко то, что он чувствует.

Все так хорошо умеют прятать свои эмоции.

Я последовала совету Эйприл и избегала винодельни в течение следующих трёх дней. Это было нелегко, особенно потому, что каждый из этих дней с утра до ночи я видела грузовик Генри на парковке. Но я уговаривала себя, что Эйприл права. Зачем мучить Генри и себя, проводя время наедине? Может, если мы дадим этому немного остыть, оно действительно остынет.

Я использовала это время, чтобы связаться с риелтором, которого порекомендовала моя мама, обсудить с ней, что именно я ищу в доме, и обозначить бюджет. После того как она прислала мне список доступных объектов, мы с папой объехали их все. Многие я сразу исключила из списка, но несколько вызвали интерес. Я попросила риелтора назначить просмотры на следующую неделю, после Нового года.

Я также связалась с агентом, который занимался продажей дома в Санта-Барбаре. Он сказал, что вывесил объявление и уже получил много заявок от заинтересованных клиентов. Можно ли начинать показы?

Я ответила, что, конечно, можно, повесила трубку и отвела детей в кино, чтобы не закутаться в плед на кровати и не разрыдаться при мысли о том, как посторонние будут бродить по моему дому мечты, уничтожая остатки моих счастливых воспоминаний, как будто Брэтт не сделал этого достаточно.

Дети всё-таки дозвонились до него на Рождество, и, к счастью, этот ублюдок нашёл в себе сердце поговорить с каждым. Уитни даже улыбалась, когда они закончили.

— Он сказал, что мы можем поехать в Аспен на следующей неделе, — радостно сообщила она, — без Кимми, только втроём!

— Это было бы здорово, — ответила я, удивляясь, как он уговорил Кимми.

Оказалось, никак.

В субботу днём, за день до того, как дети должны были полететь к нему и провести оставшуюся часть каникул, он написал мне сообщение.

Брэтт: Позвони мне. Нужно поговорить.

Последнее, чего мне хотелось, — это говорить с ним, но, подозревая, что дело касается визита детей, я перезвонила из своей спальни, чтобы иметь возможность ругаться, если потребуется.

И это потребовалось.

— Да? — спросила я, как только он ответил.

— Слушай, планы поменялись. Дети не могут приехать завтра.

Кровь в моих жилах сначала застыла, а потом закипела.

— Почему?

— Потому что у Кимми трудная беременность, и ей нужен покой.

— Тогда оставь её в покое, пока ты отвезёшь детей в Аспен, как ты, чёрт возьми, обещал.

— Я не могу оставить её одну — она беременна, и не хочет быть одна.

— Напомнить тебе, сколько раз ты уезжал в командировки, пока я была беременна? — прошипела я.

— Слушай, я пытаюсь быть лучше на этот раз. Сделать всё по-другому.

У меня было полно комментариев на этот счёт, но я проглотила их.

— Тогда возьми её с собой. Ей нужно учиться ладить с твоими детьми.

— Я предложил это, но для неё это будет слишком. В прошлый раз, когда Уитни была здесь, она очень неуважительно отнеслась к Кимми.

Я фыркнула.

— Кто это сказал? Кимми?

— Да.

— Ну, значит, Кимми не повезло. Уитни — твоя дочь, Брэтт. Если она ведёт себя без нужды неуважительно, воспитывай её.

— Слушай, Сильвия, — сказал он своим надменным тоном, от которого меня трясло, — дети должны остаться с тобой до конца каникул. Вот и всё.

Я вдохнула через нос, выдохнула через рот, стараясь сдержать злость и не сорваться из-за того, что он снова указывает мне, как должно быть.

— Отлично. Тогда скажи им сам, — холодно ответила я. — Позвони Уитни прямо сейчас.

— Ну, дело в том, что я надеялся, что ты скажешь им. Я сейчас на работе, и…

Я расхохоталась, но мне было совсем не смешно.

— Ты совсем с ума сошёл. Я не буду им это говорить.

— Сильвия, сейчас не время мстить.

— О, я не мщу, — ответила я, хотя мои руки дрожали от ярости. — Мне плевать, что с тобой случится — хорошего или плохого. Но я не собираюсь делать тебе одолжение. Ты не хочешь, чтобы они приехали завтра? Скажи им сам. Я не собираюсь разбивать их сердца ради твоего удобства. Ни за что, черт возьми.

— Знаешь, я мог бы не позволить тебе увезти их из штата, — выплюнул он. — Я не стал оспаривать ничего, чтобы тебе было проще. Неужели ты не можешь сделать для меня хоть что-то?

— Дай подумать — нет. Чёрт возьми, нет. Разбирайся сам, Брэтт. Ты этого хотел, — я повесила трубку, швырнула телефон на кровать и закрыла лицо руками.

Моё тело дрожало от ярости. Меня подташнивало. Я хотела врезать ему по яйцам. Хотела закричать так громко, чтобы он услышал. Хотела забраться под одеяло и больше никогда не вылезать.

Но я не могла.

Даже если Брэтт сам скажет детям, я остаюсь здесь. Я та, кто будет собирать осколки их разбитых сердец. Я та, кто будет утешать их и убеждать, что они любимы, желанны, дороги.

Я опустилась на кровать, мечтая, чтобы кто-нибудь, ради всего святого, сделал то же самое для меня.

Спустя час я всё ещё лежала на кровати, когда получила новое сообщение.

Брэтт: Я сказал им. Может, тебе стоит проверить, как там Уитни. Она кажется расстроенной.

— Кажется расстроенной? — закричала я на телефон. — Конечно, она расстроена, ты тупой мудак!

Ненавидя его снова и снова, я изменила его имя в контактах на Тупой Мудак, встала с кровати и направилась к комнате дочери.

— Уит? — постучала я два раза. — Можно войти?

— Зачем?

Я с трудом сглотнула.

— Хочу поговорить.

— Ладно.

Медленно повернув ручку, я толкнула дверь и вошла. Уитни лежала на кровати на боку, отвернувшись от меня, но я видела, что она плачет.

— Ты говорила с папой?

— Да. Он не хочет, чтобы мы приехали. Хотя обещал, что мы поедем кататься на лыжах.

Закрыв дверь, я подошла и села на край кровати.

— Знаю. Он не слишком хорош в том, чтобы держать обещания, да?