Невеста для Мрака

– Не правильнее, – перехватил он мою ладонь, отстраняя.

Странный жест. Как его растолковать?

– Я для тебя попутчик в Бездну? – хмурясь, спросила я.

– Ты женщина, созданная Двуликими для меня, только наотрез отказывающаяся это понять. И самое печальное в том, что я сам виноват в этом.

Глава 37

Как там говорят в таких случаях героини романов? Всё сложно?

Какая-то часть меня всегда будет тянуться к Миарону. Отрицать это влечение, по крайней мере перед самой собой, бессмысленно и глупо. Сколько бы я не ненавидела своего учителя-оборотня, он всё равно будет оказывать влияние на мои мысли и чувства. Между нами существовала, существует и боюсь, всегда будет существовать незримая связь. Так же, как и неразрешимые противоречия.

Но дело было не только в чувствах. Я не перестала быть королевой Фиара, а главное, женой Сиобряна Дик*Кар*Стала, которого вовсе не за добрый кроткий нрав прозвали Тёмным Властелином. Расчетливый и холодный, этот человек (нужно смотреть правде в глаза) вряд ли уступит свою, пусть и нелюбимую, но жену, другому мужчине, тем более, старому врагу.

– Спокойной ночи, – сказала я перед тем, как скользнуть в спальню и плотно прикрыть за собою дверь.

Эта самая дверь давала мне возможность отсрочить момент окончательного решения.

В комнате было темно, тепло и тихо. Впервые за долгое время я чувствовала себя в безопасности. И за это мне тоже следовало благодарить оборотня.

Казалось, с момента, когда я простилась с Эллоиссентом, прошла целая вечность. И в этой самой вечности, блуждая то по ледяной, то по горящей пустыне я потеряла (или обрела?) нечто столь важное, что при мысли о том, кого я так сильно любила ещё совсем недавно, больше не чувствовала ничего. Ничто не болело, не жгло, не томило.

Никогда прежде я не понимала, как это можно – перестать любить? Как и все девчонки я верила, что любовь бессмертна, что, раз родившись на свет она умрёт только вместе с последним ударом моего сердца.

Но моё сердце продолжало биться, а любви к Эллоиссенту в нём больше не было. И я не испытывала по этому поводу ни малейшей горечи, пустоты или сожаления. В одночасье то, что было смыслом жизни, солнцем души, то нежно греющим, то жестоко палящим, стало лишь фактом из биографии. Не скажу, что Эллоиссент совсем больше ничего для меня не значил. В душе ещё дрожали свежие следы: память о том, кем он для меня был, каким пламенным счастьем одарил, какой горячей была надежда, каким жалящим, больно ранящим – предательство. В этом кипящем котле чувств всё переплавилось, сгорело и ничего нельзя вернуть, а главное – возвращать и не хочется. Я свободна от своей многолетней болезненной зависимости. Мне плевать, что там Эл обо мне думает, осуждает ли, одобряет ли? Всё равно, в чьих объятиях он сейчас кувыркается, кого любит и на ком женится. Наверное, сумей Эл не потерять моего сына, мои чувства к нему были бы иными? Но он не сумел. Смазливый слабак.

Я была безумно рада тому, что Эллоиссент выжил. Это позволяло мне расстаться с чувствами к нему совершенно безболезненно, иначе угрызения совести не позволили бы так легко отпустить любовь.

Но любовь – любовью, а делать-то что? Схватить сына на руки и, пока не расцвело, сбежать отсюда?

Куда?

Далеко ли они дадут мне уйти – Миарон с Сиобряном? К тому же я уже пыталась перед свадьбой сбежать и хорошо помню, чем это закончилось. Так тогда у меня не было такой драгоценной и тяжкой ноши. И у моей матери сбежать не получилось. Ни у одной женщины не выйдет, потому что истина жестока и проста: нет честных дорог для женщины в мире мужчин.

Выбор у меня таков: могу попытаться сбежать с сыном от Миарона к мужу или попытаться сбежать от мужа с сыном и Миароном. Третьего не дано.

Вот, казалось бы, ну, чего тут думать? Всё так прекрасно-романтично! Влюбленный учитель умыкает бывшую ученицу из-под носа царственного нелюбимого супруга, в надежде искупить вину, получить прощение, завоевать любовь? Все разногласия забыты, и вот уже звучит над миром Песнь Торжествующей Любви.

Но…

«Не доверяй ему!», – кричал разум. – «Где-то тут есть скрытый мотив и этот мотив – не любовь. Такие, как Черный Кот, не рискуют жизнью из-за глупых сантиментов. Тут что-то более весомое. Власть, либо деньги, возможно и, весьма вероятно, месть. Любовь для оборотня может быть средством, может быть вкусной приправой – но никак не основным блюдом. Не позволяй ему вслепую использовать себя. И не верь сладким речам».

***

Утро началось с голодного крика Лейриана. Подхватив ребёнка на руки дорогу до кухни я, хвала Двуликим, нашла самостоятельно, но оказалось, что разобраться с бутылочками, сухими порошками и водой у меня нет шансов. Вода проливалась, порошок рассыпался, и даже огонь, вот парадокс, не желал разгораться.

Я вся издёргалась и тянула время, как могла, в надежде, что Миарон рано или поздно явится на кухню и поможет.

Расчёт оказался верным. Так всё в итоге и вышло.

– Доброе утро, – насмешливо блеснул белыми зубами оборотень. – Как непривычно видеть тебя в роли неуклюжей домашней капуши, моя смертоносная куколка.

Отбросив с глаз взмокшую чёлку, я глянула на него исподлобья:

– Никогда не думала, что скажу это, но… я рада тебя видеть.

– Дорогуша, ты ведь не рассчитываешь, что я стану возиться с твоим младенцем?

– Рассчитываю. На кого же ещё мне тут рассчитывать? Я в полном отчаянии. Все эти склянки-банки-поварёшки… Я не умею готовить, Миарон. Совсем.

– Ладно. Для тебя все, что угодно, любовь моя. Ты ж из меня верёвки вьёшь.

Следуя чётким рекомендациям я приготовила первую в моей жизни бутылочку с молочной смесью и истошный голодный детский крик наконец-то смолк, сменившись довольным чмоканьем.

Присев на край стула, я глядела на полные щечки и причмокивающие губки сына, с ужасом пытаясь представить, как я с этим справлюсь – пелёнки, детский рёв, кормление через каждые два часа? Потом всё сначала, по кругу… Я привыкла решать серьёзные проблемы, но возиться с младенцами?.. Не имея возможности отвлечься ни на минуту?

Как я с таким справлюсь?!

Почувствовав прикосновение Миарона у себя на плечах, я вздрогнула.

– Мне знакомо это выражение на твоём лице, – голос его прямо-таки сочился сарказмом. – Чем ты недовольна на этот раз?

– Всем, – дёрнула я плечом, освобождаясь от его руки.

– Слишком абстрактно. Поконкретнее?

– Собой.

– Не хочешь поделиться, что именно вызывает в тебе гнев?

– Поделиться? Зачем? Чтобы ты в очередной раз надо мной посмеялся?

– Я сегодня не расположен к бурному веселью. Рискни.

Я молчала, не столько из упрямства, сколько попросту не зная, что сказать.

– Может стоит попытаться догадаться самому? – вновь заговорил он. – Тебя угнетает необходимость быть… просто женщиной? Материнство – это же венец женственности. Всё то сокровенное и сильное, что отличает вас, женщин, от нас, мужчин. Возможно, ты скучаешь по своему царскому скипетру и легиону служанок в придачу, готовых в любую минуту избавить тебя от забот насущных и взять их на свои плечи? Ведь это бесспорно удобно, родить ребёнка и сбагрить его нянькам, видеть его только по утрам и вечерам, когда он уже или ещё спит?

Мне померещилась, или в голосе Миарона прозвучал гнев?

– Желаете, чтобы я нанял няньку для вашего сына, ваше величество?

– Я бы не отказалась. Я не справлюсь с Лейрианом одна. Я не могу…

Наши взгляды встретились:

– Не можешь? – привычная вкрадчивая мягкость в голосе Миарона не предвещала ничего хорошего. – Или не хочешь? – голос его зазвучал жёстче. – Неужели управиться с одним младенцем сложнее, чем убивать? Чем приносить жертвы десятками или даже сотнями? Неужели приготовить ужин для любимых людей труднее, чем интриговать и строить козни? Неужели участь матери семейства труднее доли Чёрной Королевы, Одиффэ?