Невеста для Мрака

Кожа его пылала, словно под ней горело пламя. Каждое новое прикосновение несло с собой жар, огненной волной растекающийся по телу. Мир впервые стал огнём, который не сжигал, а дарил силу. И впервые я тонула в огне, забывая, как дышать.

Я отчаянно хотела, чтобы всё быстрее кончилось и одновременно чтобы эта сладкая пытка не кончалась никогда. Наслаждение сплеталось в тугой комок, сладкий, тёмный и вязкий. Удовольствие обволакивало разум, сознание растворялось в мягкой мгле.

Словно со стороны я слышала животные стоны.

И снова взгляд невольно отмечал как под холёной гладкой кожей ленивой волной перекатывались бугры мышц.

Огни светильников отбрасывали красные блики на наши тела и лица. И снова повсюду плясали безумные тени.

***

Я закрыла глаза, откинувшись на спину.

– Как не истёрты и не банальны три простых слова: «Я тебя люблю», пусть большей частью они лживы, но иногда слышать их приятно, – промурлыкал оборотень. – Моя молчаливая возлюбленная, – в голосе его ядом зазвучала насмешка. – Просто скажи эти три простых слова: «Я тебя люблю».

Лгать о любви – низко. Любить тебя всерьёз – невозможно. Первая истина, которую я постигла рядом с тобой, Миарон: нельзя привязываться к чудовищам. Даже если очень хочется – всё равно нельзя. Никакой божественно-восхитительный секс этого факта не изменит.

– Мне было хорошо с тобой, Миарон. Гораздо лучше, чем я смела надеяться.

Его когти вновь скользнули по моей шее. Губы горячо зашептали в ухо:

– В твоём случае солгать было бы гораздо умнее, мой упрямый Аленький Цветочек. Я бы, конечно, не поверил, но мне было бы приятно осознавать, что ты признаёшь мою власть над тобой. Ты всё равно мне покоришься. Рано или поздно.

– Так тебе покорность моя нужна? Воистину, ты ненасытен! Разве я не покорна? Ты держишь меня за горло, в прямом и переносном смысле этого слова и, поскольку яиц у меня нет, это самое чувствительно моё место. Я твоя рабыня, твоя игрушка. Чего же ещё тебе от меня нужно?

Я видела, как в ярости искажается его лицо.

– Ты редкостная маленькая ядовитая гадина.

– А ты, когда в следующий раз заговоришь о любви, постарайся не выпускать когти…

– Договорились, – очаровательно улыбнулся он.

От этой улыбки неожиданно защемило сердце. Вот Слепой Ткач! Нет, не стоит позволять себе поддаваться эмоциям. Всё, что угодно, лишь бы не пускать его в душу!

Я слишком хорошо помню то, каким ты бываешь без маски, Зверь.

Но что мне делать с подозрением о том, что физическое влечение к тебе лишь следствие чего-то другого?

Глава 38

В тот вечер, лёжа в объятиях Миарона, я всерьёз пыталась представить нашу с ним совместную жизнь. Я была почти готова ему задать известный женский вопрос: «Ты меня любишь?».

Но вместо этого спросила:

– Кого ты любил в прошлом?

Он предпочёл сделать вид, что не понял:

– Ты о чём?

А может быть, в самом деле не понял?

– Ты говорил, что в жизни тяжелее всего пережить того, кого любишь? Говорил со знанием дела, так, будто пережил нечто подобное. Надеюсь, это была женщина?

– Ты не только обратила внимание на мою проходящую реплику, но даже удосужилась её запомнить? Тронут!

– Ты мне не ответишь? – всё-таки настаивала я.

Невесёлый смешок не предвещал ничего другого. Я уже приготовилась к тому, что мне ответят залпом сарказмов.

– Надеешься услышать от меня нечто в духе Дик*Кар*Стала, очередную историю о роковой любви? Нет, Одиффэ, это была не женщина.

Повисла напряженная пауза.

– Это была девочка. Моя дочь.

Голос Миарона звучал безжизненно, как будто говорил зачарованный механизм:

– Не желая отягощать себе заботами и лишней ответственностью, я легкомысленно доверил её благополучие её матери. Её мать, по тем же причинам, передоверила ответственность слугам. Пока мы оба развлекались, в городе, где жила наша малышка, началась смута. Слуги предпочли позаботиться о собственной шкуре. Так моя дочь оказалась на улице где и умерла задолго до того, как кому-то из её непутёвых родителей пришло в голову навестить своего ребёнка.

Признаться, я не ожидала такой истории. Всегда страшно переживать своих детей. В разы страшнее чувствовать вину за их гибель, когда и в самом деле виноват. Подобным ранам не затянуться. Боль слишком личная, чтобы пытаться умерить её словами. Никакое «сочувствую» или «сожалею» тут уже неуместно, всё кажется сплошным лицемерием, что не скажи.

Я вообще пожалела, что завязала этот разговор. Но кто ж знал, что так повернётся?

– Сколько ей было лет?

– Столько же, сколько тебе, когда мы впервые встретились.

Миарон лежал на спине, обратив взгляд к окну, глядел на сумрачное, беззвездное небо. Лицо у него было далекое, отсутствующее.

Чтобы вернуть его назад, я молча прижала ладони к его щекам.

Губы его дрогнули, расходясь в улыбке:

– Ты мой маленький вздорный и непокорный огонёк, рядом с которым бледнеют ужасы прошлого, а настоящее кажется таким многообещающим. Кстати об огне, не находишь, что здесь слишком темно?

Миарон поднялся, прошёлся по комнате, зажёг свечу и поставил её перед высоким зеркалом.

В зеркальном отражении его глаза горели, как два черных огня и затягивали куда-то в зазеркалье словно два бездонных омута. Зеркало переворачивало образ, усиливая и без того странные ощущения.

В это момент Миарон казался мне ненастоящим, словно снился.

***

Когда я проснулась, Миарона рядом уже не было, что в общем-то, было ожидаемо.

Неожиданностью оказалась Танита, сидящая в кресле с Лейрианом на руках. Тонкая и прямая, с длинными серебристыми волосами, собранными над затылком в низкий пучок, ведьма казалась идеальной во всех отношениях. И от того ещё более пугающей.

– Ты?! – потрясённо выдохнула я.

Танита молча глядела на меня ледяными колдовскими глазами.

– Что ты здесь делаешь?! – выдохнула я. – Как здесь очутилась?

– Грейстон нанял меня вчера в прислуги. Правда, пришлось немного подправить внешность, чтобы не усложнять взаимопонимание, но так ведь это мелочи.

– Мелочи? – зачем-то машинально повторила за ней я.

Танита кивнула:

– Мелочи, ваше величество. Возможности деревенских ведьм частенько недооценивают. Иногда мы могущественнее, чем нас считают.