Невеста по объявлению

На лице девочки сначала появляется недоумение, а потом радость, что, оказывается, делать ничего не надо, а поесть все равно дадут, но тут я продолжаю не законченное предложение:

– Все садимся, кроме тебя. Ты идешь спать.

– Почему?! – возмущенно восклицает Аника.

– Потому что – кто не работает, тот не ест! – выдаю ей поучительную фразу из моего советского прошлого.

И с радостью наблюдаю, как хоть и нехотя, но Аника вливается в стройные ряды пролетариата.

Глава 4

Оставляю детей и бабулю ужинать, а сама иду с разборками к слуге. Надо-таки отобрать у него шкатулку, но не хочу этого делать на глазах у детей. Я и так на данный момент не самый лучший пример для подражания. Кровь во мне кипит отнюдь не аристократическая и манер явно не хватает. С другой стороны – расшаркивайся я со всеми без разбору, не известно, что бы сейчас уже было. А так… все, вроде, неплохо.

Крыло слуг находится сразу налево от кухни – это мне Аника рассказала. Комнат немного, большинство закрытые. В одной на меня моргает сонными глазами девушка-служанка. Я спрашиваю, нет ли еще пирожков и получив отрицательный ответ, выхожу. Вроде как за этим и приходила. Пусть лучше думают, что я с придурью, чем опять обзовут нежитью из-за того, что я не знаю, где в моем собственном доме кто располагается.

Дальше опять идут две закрытые комнаты, а вот самая последняя – открыта. И захожу вовнутрь я очень вовремя! Тот самый слуга – рыхлый, но не старый, виденный мной на лестнице, как раз, открыв окно, выбрасывает наружу свою сумку, а потом, схватив шкатулку, перекидывает ногу через подоконник. Не поняла?! Он сбежать собрался? С моими драгоценностями?! Совсем обалдел?!

На сверхзвуковой скорости подлетаю к обнаглевшему мужику, хватаю его за рубашку и ору в самое ухо чуток измененную цитату из одного любимого фильма:

– Граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня получить по физиономии?!

Ох, как завизжит мужичонка, как задергается. Ну просто бабочка, пришпиленная иглой к картону. Рубашечка под моими цепкими руками рваться начинает, поэтому я хватаю его за более крепкую деталь одежды, а именно – за пояс штанов.

– А-а-а-а!! – орет слуга на одной высокой ноте, багровея лицом и всячески пытаясь вырваться.

– Шкатулку верни! – кричу ему в ответ, продолжая тянуть на себя. Не отпущу!

Шкатулка падает на пол с громким клацаньем, я едва успеваю убрать ногу, чтобы тяжелая вещь не перебила мне тоненькие косточки стопы.

– А-а-а! – продолжает орать слуга, видимо, даже не поняв, что сворованное добро он уже отпустил.

Ну отдал и хорошо, думаю я, планируя отпустить вора восвояси. И тут происходит странное. Мужик резко и как-то неловко дергается, раздается треск ткани. На секунду мы встречаемся взглядами. На лице моего бывшего слуги появляется ужас, а за ним - усталая обреченность и он, неловко взмахнув руками, вываливается в окно. Оставив у меня в руках свои штаны…

Высовываюсь, чтобы посмотреть, как он там, внизу. Это первый этаж, так что вряд ли мужчина убился. И вижу, как по подъездной аллее на высоких скоростях уносится вдаль слуга, смешно размахивая руками и петляя, как заяц. А полная луна ярко подсвечивает белизной голый мужской зад.

– Бр-р-р, - растираю руками плечи.

Холодно, зима на улице. Снег все еще продолжает неторопливо падать. К утру, наверное, заметет следы голожопого спринтера. Жаль сумку он успел выкинуть в окно и, подхватив ее, убежать. Ну да ладно, хотя бы шкатулку забрала.

Кстати, насчет драгоценностей. Надо бы посмотреть, что там… Наклоняюсь подобрать, и тут желудок издает жалобный вой, а ножки принимаются мелко подрагивать. Ну да… трех пирожков, съеденных еще при некроманте, для девичьего тела при таких физических и моральных баталиях явно маловато.

Ладно, шкатулка подождет, а сытный ужин – нет. Подхватив отвоёванное добро, топаю на кухню, где слышны довольные смешки и сытые разговоры, а в воздухе летает аромат супа.

Грохнув шкатулкой об стул, наливаю себе первое блюдо и с блаженным видом ем. В кастрюле, кстати, осталась только моя порция. Даже удивительно, что два маленьких ребенка и одна тощая бабулька съели три литра супа. Пирожков, понятное дело, тоже нет. Жалобно вздохнув, доедаю последнюю ложку, когда вижу, как бабушка встает, берет половник и начинаем ним усердно махать, словно что-то отгоняя.

– Чего это она? – спрашиваю у Аники шепотом.

– Наверное, опять видения, - отвечает девочка, равнодушно пожав плечами.

– Видения? Она ясновидящая?

– Нет, - Аника смотрит на меня удивленно. – Ты забыла? Бабуля просто немного не в себе. А тем более сейчас, когда наелась сладкого.

– Надеюсь, она ограничится только тем, что будет ловить несуществующих мух? – спрашиваю.

– Это вряд ли, - Аника разбивает мои надежды в прах. – На твоем месте, я бы уложила бабулю спать и привязала ее к кровати. А то она такая, что и ходить может во сне.

О, боже! Бабушка-лунатик – это прям вообще уже ни на какие уши не натянешь! Кстати, та бабенка, что меня сюда закинула, говорила о какой-то магии и ребенке, наверное, сейчас самое время спросить.

– Аника… - начинаю говорить.

И тут бабуля подскакивает с места, хватает дуршлаг, напяливает его на голову и с воплем:

– Лови его! – выскакивает из кухни.

– Бабушка! – разом кричат оба ребенка и выбегают вслед за ней.

На краткое мгновение у меня появляется малодушное желание остаться в кухне, а веселая семейка пусть сама разбирается. Но потом профессиональный педагог во мне напоминает, что вообще-то там слегка поехавшая бабуля и маленькие дети. Их ну уж совсем никак нельзя оставлять одних.

С тяжелым вздохом вселенской скорби, встаю со стула и, прихватив шкатулку, бегу на шум. Входная дверь открыта настежь, отчего из дома уходит драгоценное тепло, а перед крыльцом бабуля набирает в дуршлаг снег и ест. Ёжкарала!

– Брось каку! – тыкаю шкатулку Анике и бегу к бабке.

Выхватываю у пожилой дамы дуршлаг и закидываю его куда-то вверх. Раздается шелест веток, на нас падает немного снега, а столовый девайс застревает на дереве.

– Ух ты! – говорит довольный Рован, широко улыбаясь. – А можно я еще что-то закину?

Хватаю бабулю за руку, чтобы не вырвалась и отвечаю мальчику:

– Давай завтра, ладно?

– Ух ты! Ладно!

Рован вприпрыжку забегает в дом, за ним медленно заходит Аника, таща тяжелую шкатулку. А завершаю процессию я, с вырывающейся бабушкой.

– Уже поздно, поэтому мы идем спать, - говорю максимально ласковым голосом и продолжаю тащить пожилую даму в дом.

Спать укладываю всех по очереди. Сначала бабулю, проверив окна и закрыв дверь в ее спальню, а потом детей. Когда приползаю в свою комнату сил хватает только на то, чтобы завалиться лицом вниз в подушку. Краем глаза вижу шкатулку, но понимаю, что нет вообще никакого желания сейчас ее открывать. Завтра. Все завтра.