Невеста по объявлению

– Госпожа? – ко мне подходит служаночка, которую я уже видела вчера. Та самая, с пирожками. – Я слышала, что говорили. Не ругайтесь, госпожа, но я тоже уже собрала вещи, нашла хорошую работу.

– Да чего уж там, - отвечаю. – Думаю, даже лучше будет, если ты отсюда уйдешь. Новые хозяева не показались мне приятными людьми. Особенно в отношении молодых девушек, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, - кивает служанка и протягивает мне клочок бумаги. – Это адрес приюта. Он не у нас в городке, а ближе к югу, но там вам действительно смогут помочь. Приютят, работу найдут. Не сердитесь, госпожа, но вам теперь без работы нельзя.

– Да я и сама это понимаю. Спасибо, что помогаешь, - беру у девушки бумажку.

– После болезни вы изменились, госпожа. На лучшее изменились. Раньше вы бы раскричались.

– А толку кричать? Тут думать надо и действовать, а не бегать безголовой курицей и кудахтать.

– Пусть вас берегут светлые силы, - желает девушка.

Мы с ней прощаемся на теплой ноте, малыши с вещами спускаются вниз. Вижу, что у обоих глаза красные и опухшие. Бедные мои. Но слез не показывают, пытаются выглядеть сильными и решительными. Мне аж самой захотелось заплакать, до того жаль их стало. Для взрослого уходить в неизвестность из родного дома – острая боль, а для ребенка – это конец всего его мира.

Поддавшись чувствам, подхожу к малышам, присаживаюсь и обнимаю их. На секунду они оба отвечают объятиями, но потом Рован пытается вырваться.

– Я не ребенок уже, я – мужчина. И… и…это нехорошо, что женщина меня утешает.

– Я никого не утешаю, - отвечаю. – Это МНЕ сейчас надо. Это ты нас с Аникой утешаешь.

И тогда Рован успокаивается и обнимает меня крепче, прижимаясь дрожащим тельцем. Такая волна гордости и любви во мне поднимается – словами не передать. Совершенно чужие дети, но внезапно я чувствую – они мои. И я все для них сделаю!

– И куда мы теперь? – чуть позже спрашивает Аника.

– Мне наша служанка дала адрес одного приюта, сказала, что хороший и там нам помогут. Не знаю, насколько это правда, но нам бы зиму перезимовать, а там уе будем что-то лучшее искать. Как считаете, одну зиму потерпим в приюте, если будем все вместе?

– А нас точно не разлучат? – спрашивает Рован.

– Точно, - отвечаю уверено, хотя уверенности той не чувствую ни грамма, но детям сейчас взрослый, бегающий в панике, совершенно не нужен. У них земля из-под ног уходит, моя задача их стабилизировать и укрепить, а не раскачать еще больше.

Бабуля приносит нам всем завтрак – нехитрые бутерброды с сыром и чай.

– Это все, что я нашла на кухне, - сообщает нам. – Поесть нужно обязательно, даже если не хочется.

Ну вот, а говорят, что она не в себе. Между тем, здравости ее мышления многие не сумасшедшие могут только позавидовать.

Мы все дружно, в рядок усаживаемся и нехотя, через силу едим. Молча. А потом я вспоминаю о шкатулке.

– Так, ребятки, будьте тут, с бабушкой, а я сейчас вернусь.

Быстренько выхожу в холл, где стоят наши сумки и чемоданы, достаю тяжелую шкатулку и пытаюсь ее открыть. Но что бы я ни делала, у меня не получается. Я так увлекаюсь, почти до испарины терзая шкатулку, намереваясь даже идти на кухню за молотком, когда позади меня раздается голос:

– Деточка, там кнопочка есть особая.

Бабушка подходит и просто нажимает какой-то скрытый механизм. Шкатулка щелкает у меня в руках и приоткрывается.

– Это специально, чтобы воры открыть не смогли, - поясняет мне пожилая леди.

Я киваю и распахиваю шкатулку, готовая увидеть что угодно, но не то, что открывается моему взору.

– Что? Не поняла? Как? Где?

Я принимаюсь вертеть шкатулку, отодвигать обивку, не в силах поверить, что она пуста. Потом резко поворачиваюсь к бабушке, та стоит рядом совершенно спокойная, чем вынуждает меня задать вполне резонный вопрос:

– Вы знали, что там ничего нет?

– Знала, - кивает.

Чувствую, что мне не хватает воздуха. Какая-то совершенно глупая волна паники накрывает меня по самую шею. Я так надеялась на эти чертовы драгоценности, я так верила, я… Едрид-Мадрид!!

Со злостью отшвыриваю от себя пустую коробку, присаживаюсь, сжимая голову руками. Что теперь делать, как быть?

– Почему вы раньше не сказали, что там пусто? – спрашиваю у бабули, не особо надеясь на внятный ответ.

– А ты разве не знала? – отвечает мне вопросом на вопрос.

Поднимаю голову, встречаюсь с глазами пожилой леди. Они выглядят какими-то растерянными и словно мутноватыми.

– Наверное, забыла, - отвечаю.

– Ты же сама забрала все драгоценности и понесла их куда-то. Как раз накануне своей болезни, - добивает меня бабуля.

– Ясно… знать бы еще, зачем я это сделала…

Пожилая леди только разводит руками. Оно и понятно. Ей-то откуда знать. Громкий стук в дверь заставляет меня дернуться.

– Уже время? – спрашиваю.

– Еще целый час, но кто знает этих новых владельцев, - пожимает плечами бабуля.

Сжав зубы, распахиваю входную дверь настежь, готовая отстаивать наш последний час в доме до последнего. Но на крыльце стоит пожилой, кругленький дедуля. Он испуганно отскакивает от распахнувшейся двери, а потом, приподняв шляпу, здоровается:

– Ой, доброго дня, леди.

– Доброго? – смотрю на пришедшего, жду, что будет дальше.

– Я тут работаю на почте и вчера пришло письмо для вас, я решил его самолично привезти вам сегодня, потому что слышал, что вы собираетесь уезжать.

– Ну, не то, чтобы мы собирались уезжать, но да, покинем дом.

– Прошу вас, - почтальон протягивает мне конверт, запечатанный восковой печатью. – Ответ будет?

– Не знаю, для начала мне нужно его прочесть. Пройдите пока что в дом, пожалуйста, на улице не лето.

– О, да, вы правы, леди. Совершенно не лето, - посмеиваясь в седые усы, отвечает почтальон, заходя в дом и закрывая дверь. – В этом году обещают много снега. Возможно, даже бури. Будем молить светлые силы, чтобы не допустили такого. Я вот помню, шестьдесят лет назад…

– Простите, я отлучусь ненадолго, прочитаю письмо и вернусь, - перебиваю разговорчивого почтальона. Поговорить о погоде – это конечно отличное дело, но не тогда, когда через час вас придут выселять из дома.

Оставив почтальона на попечении бабули, отхожу к окну и вскрываю конверт. На секунду мне кажется, что я не знаю грамоты, но через мгновение, крючковатая вязь становится понятной и я могу прочесть послание.

Оказывается, у нас есть дядя. Не тот, случайно, который подставил отца? В общем, родственничек, прослышав, что у нас все плохо, предлагает приехать к нему. Обещает ни в чем не ущемлять, всячески помогать и так далее, заливается соловьем на полтора листа.