Невеста скованного лорда

– Сделаем, как предложила госпожа Арди, – сказал лорд нетерпящим возражений тоном.

При упоминании фамилии Арди старичок подскочил на месте, перевёл взгляд с Брижины на меня, и обратно, и снова на меня. Оценив, как близко я стояла к лорду Шенье, он всё-таки определился и сделал жест открытой ладонью к сердцу. В этот раз ответ на церемониальное приветствие меня не отягощал, потому что теперь в этом жесте для меня хранились воспоминания обо всех прежних эн-нари. Когда я вела рукой от сердца, больше не чувствовала себя одинокой или беззащитной. Будто за моими плечами стояли целые поколения заклинательниц.

– Ох, если бы знал, – продолжал сокрушаться господин Девуа.

Впустив нас в двухэтажный широкий дом с мансардой, столь же скромный изнутри, как и снаружи, он засуетился ещё больше. Расположил нас в гостиной, подкинул дров в уже угасающий огонь и побежал за кухаркой.

– Садись сюда, – лорд Шенье подвинул один из стульев ближе к огню и пригласил меня, а когда я замерла в нерешительности, позволил себе и вовсе взять меня за руку.

– Это лишнее, – пролепетала я охрипшим голосом.

– Как же, лишнее, – хмыкнула Брижина и поставила ещё один стул рядом. Села, не дожидаясь нас, и приблизила ладони к огню. – Надеюсь, до Жермэна нам не придётся добираться пешком, – сказала она, поглядывая на лорда Шенье.

– Нет. Я договорюсь, – ответил он и подтолкнул меня к стулу. Сам же сел напротив.

Пока мы грелись и ждали свой поздний ужин, я то и дело ловила на себе взгляд жениха и поначалу отвечала на него с вызовом, чтобы прекратить эту игру в переглядки, но вскоре отчаялась и решила не обращать на него внимания. Жених же, почувствовав полную свободу, начал смотреть на меня задумчиво и подолгу. То ли от его пристального взгляда, то ли от огня, меня то и дело бросало в жар.

Когда в гостиную снова вошёл господин Девуа, я выдохнула с облегчением.

После наскоро приготовленного и так же скоро съеденного ужина нас проводили в комнаты. Лорд Шенье заглянул в нашу с Брижиной, осмотрел её и, убедившись, что кровати хватит на двоих, сказал со всей серьёзностью:

– Я сплю через стенку. Если что-то случится, кричите или стукните в стену. Я сразу же приду.

– На улице холод и хмарь. Ночью нас уж точно не будут искать, – отмахнулась я. – Так что до утра у нас время есть.

Но Брижина, похоже, не разделяла моего оптимизма.

– Я позову, если что, – сказала она, усаживаясь на кровать и первым делом снимая покрытые грязью ботинки. Поставив босые ноги на пол, она с блаженством прикрыла глаза.

Опешив от подобного поведения, лорд Шенье растерянно кивнул и, пожелав нам доброй ночи, исчез в коридоре.

Я тут же закрыла за ним дверь и тоже принялась готовиться ко сну. В комнате уже стояли два кувшина с горячей водой и таз, над которым можно было умыться и стереть с себя грязь.

– Разве же их хватит? – посетовала Брижина, глядя на свой испачканный грязью подол. – Вот если бы у них поблизости имелся горячий источник… – сокрушалась она.

На острове Иль-Нойер я видела уже много чудес, но горячих источников мне никто не показывал. Для меня и холодные-то были сродни волшебству. Во Флуэне они давно пересохли.

– Я бы тоже сходила, – ответила я, подходя к кувшинам.

– Давай полью.

Брижина помогла мне умыться, а после умылась и сама. Потом без особых церемоний скинула с себя серо-бежевое платье из суровья и осталась в таком же сероватом исподнем.

– Почему вся твоя одежда некрашеная и неотбеленная?

– Потому что я дочь предателей, – ответила сестра равнодушно. – Мне не положено радоваться и жить в комфорте. Хотя в последние пару лет в Службище для меня даже комната отдельная нашлась.

– Может, и с одеждой что-то изменится?

– Нет, – покачала головой Брижина. – Отселили меня, чтобы я, не дай Твердыня, не испортила других служительниц. Что хорошего можно ожидать от дочери предателей?

– Как будто это ты виновата в их поступке! – возмутилась я.

– Даже если не виновата. Нари верят, что предательство может передаваться по крови. Если родители на такое способны, то и дети тоже.

– Это же ерунда!

– Нет, правда, – сказала Брижина серьёзно. – У них есть основания опасаться.

Перед моим мысленным взором промелькнули воспоминания из лабиринта, где мама отдаёт меня отцу, и в груди снова полыхнула злоба и решимость всё исправить.

– Хотя, возможно, так оно и есть, – согласилась я наконец. – Что-то вполне могло передаться нам от родителей. Например, неприятие традиций.

Брижина резко вдохнула и стала оглядываться, будто боялась, что нас кто-то услышит.

– Ты не на материке, – сказала она наконец. – Здесь нужно думать, что говоришь. Тут даже стены умеют слушать и запоминать.

– А разве нельзя попросить их никому не рассказывать?

Мой вопрос заставил вечно серьёзную Брижину смягчиться и почти улыбнуться.

– Попросить можно. Но не каждый камень послушает. У заклинательниц бывают излюбленные места, где камням можно доверять. Возможно, и у тебя когда-нибудь появится такое. А пока говори осторожно, даже со мной.

– А что, если на моей стороне вдруг окажутся все камни? Такое возможно?

– Только если на твоей стороне окажется Твердыня. И даже тогда вряд ли. Ложись. – Она откинула одеяло в сторону. – Тебя и так ждёт непростая ночь.

Её предостережения я не восприняла всерьёз, но стоило Брижине погасить свечи и лечь рядом, всё изменилось. В темноте и в тишине все чувства резко обострились. Если раньше мне это никак не мешало, то теперь, когда я научилась слушать камни, разница потрясла. В комнате на самом деле не было тихо.

То, что я слышала, трудно назвать настоящими звуками. Это и голосами-то не назовёшь. Но всё же я различала их и даже иногда выцепляла отдельные послания. Однако большую часть времени вокруг стоял просто гул, неразборчивый и давящий.

– Как заставить их замолчать? – не выдержала я.

– Никак, – ответила Брижина. – Постепенно ты научишься не прислушиваться. Но и это не всегда помогает.

– И как же ты спишь?

– Сейчас легко. Но в детстве было сложнее, – ответила она задумчиво. – Другим заклинательницам помогали их матери, они пели им перед сном. Но для меня спеть было некому. Поэтому я напевала себе сама и постепенно засыпала. Закрывай глаза, – прошептала Брижина, придвигаясь ближе и крепче укутывая меня в одеяло.