Невольная связь

На перекрестке прямо рядом с клиникой было не протолкнуться. Широков кое-как протиснулся до оцепления. А дальше остановился как вкопанный.

Врачи «скорой» суетились вокруг пострадавшей. Глеб толком не мог ничего разобрать. Видел только перепачканный кровью рукав свитера и пряди волос. Они казались темными из-за крови.

– Личность не установлена. Девушка. Двадцати-двадцати пяти лет, – говорил врач, а Глеб жадно хватал каждое слово, – Время смерти десять-сорок пять.

– Глеб Алексеевич, людей валом. Нужно сесть в машину, – будто в тумане Широков слышал голос Мухтара.

А в голове у Глеба – каша. Он не верил, что все происходит на самом деле. Что там, под белой простыней в луже крови на асфальте лежит Сабина. Этого просто не может быть! Не может!

Зачем ты сбежала, девочка? Зачем?!

Глебу нечем было дышать. Рукой он распустил узел галстука, удавкой перекрывший кислород.

Сабина...

Там Сабина?

Нет, он не верил. Но его не пускали, чтобы взглянуть на девушку. Он видел только перепачканную ткань одежды. Свитер, как у Сабины. Тонкое запястье. Все в крови. Ни миллиметра светлой кожи.

– Глеб, нужно отойти! – более настойчиво говорил Мухтар.

– Пошел нахуй, – сипло пробормотал Широков и ринулся вперед.

Он не успел. Медики уже погрузили пострадавшую в машину. А Глеба скрутили полицейские. Ему было плевать, кто и что ему говорит. Он смотрел, как машина «скорой» нырнула за поворот. А взгляд сместился на бледное лицо мужика, который стоял перед машиной со смятым бампером и кровью на капоте. Водителя допрашивали.

Глеб лишь разобрал четкое: «Сама виновата. Выскочила под колеса».

Широков плохо соображал, что творит. У него перед глазами мелькали яркие картинки. Вот Сабина швыряет в него посудой. Вот язвит, глядя на него смело и бесстрашно. Вот смешно фыркает, высмеивая его неумение целоваться.

А вот целует его.

Какие же мягкие и нежные у нее губы! Красивые, как и сама девочка.

– Глеб, все, хватает! Угомонись! – рычал на ухо Мухтар. А Глеб не мог остановиться.

Дыхание вырывалось с хрипом и сипами. А под ногами тот самый бугай, который сидел за рулем тачки. Глебу было плевать, что именно он сломал уроду. Его волновало другое.

Сабины больше нет. Ее нет. Нет!

И внутри черная пустота.

***

– Глеб Алексеевич, по камерам пусто. Девушка вышла через запасные двери сразу на улицу. Никто даже не заметил. На перекрестке камеры глючили. Какие-то технические работы были, – негромко отчитывался Варгинов, а Глеб плохо воспринимал информацию.

– Принеси еще! – рявкнул Глеб и смахнул рукой бутылки со стола.

Пустое стекло билось, падая на пол. А ему плевать. Ему мало. Ему нужно избавиться от черной дыры под ребрами. Нужно смириться с тем, что в его доме не пахнет вкусной едой, и никто не осмелится послать его в задницу с милой улыбкой на губах.

– Глеб Алексеевич...

– Я занят, – рявкнул Широков и попытался отвинтить крышку на очередной бутылке.

Сколько их прошло через его руки за последние сутки? Глеб сбился со счета. Все как в тумане.

– Туманов опознал... девушку, – негромко продолжил говорить Мухтар. – Несмотря на изувеченное лицо.

Глеб со всей дури швырнул бутылку в стену. Стекло разбилось. Вдребезги.

И Глеб чувствовал себя так же. Вдребезги.

Он видел фотографии. Видел все, что осталось от изящных черт и нежных губ.

Следаки сами принесли дело к нему на стол. Одного звонка хватило, чтобы его закрыли вместе с водителем, который не доживет до суда.

У Глеба были связи. Обширные и разнообразные. Однако их не хватало, чтобы вернуть ему Сабину. Его вредную ведьму.

Как? Как она умудрилась всего за пару дней пробраться в его голову? Засесть настолько глубоко, что теперь...

– Принеси еще! – уже не кричал Глеб и сдавил ладонями гудящую голову.

Широков прежде никого не терял. У него были родители. Но он их не помнил. Не было ни сестер, ни братьев. Он был одиночкой по жизни. Не было никого, кто имел бы для него значение.

Были только деньги, недвижимость, бизнес, клуб.

А что осталось? Да и зачем ему это все сейчас?

***

– Клиенты возмущаются. У девочек нет работы. Неделя прошла, – негромко говорил администратор «Подполья», а Мухтар кивал.

Варгинов не очень представлял, как поступить. Трогать шефа сейчас – нельзя. В ярости он уже двух официантов отправил на больничный с разнообразными переломами.

Спеленать с парнями, да вколоть какое-нибудь снотворное? Как вариант. Но потом ведь проспится и поувольняет всех к чертям собачьим. Если не хуже.

Так что Мухтар ждал, когда Широков начнет приходить в себя самостоятельно. Но пока что безрезультатно. Все, что сделал шеф, – час назад переместился из общего зала в свой кабинет и пил уже там. Хоть можно было спокойно открывать клуб.

– Приберите все здесь, и откроемся потихоньку, – решил Мухтар и двинулся в кабинет Глеба.

Мужика было чисто по-человечески жаль. Знатно его торкнуло. И Варгинов не понимал, то ли от чувства вины, то ли действительно нравилась Сабина.

Мухтар осторожно открыл дверь. Сперва просунул голову, чтобы рассмотреть, не прилетит ли чего от пьяного вдрызг шефа.

Глеб сидел в кресле за столом. Лицо на сложенных на столе руках. И не понятно. Спит, или нет.

– Глеб Алексеевич? – негромко позвал охранник.

Широков молчал. Мухтар аккуратно обошел стол и остановился.

Глеб не спал. Повернув голову, он смотрел на фотокарточку девчонки. А взгляд немигающий. Мухтару даже стало жутко, насколько неживым был взгляд шефа.

– Клуб открыли, – продолжил охранник.

– Похер, – раздалось в ответ.

– Вам бы перекусить и поспать, – вновь заговорил Варгинов.

– Сам свалишь, или помочь?

– Глеб Алексеевич, вы неделю в запое. Пора приходить в себя, – не унимался Мухтар.

– Да свали же ты наконец! Достал! – рявкнул Глеб и в запале смел со стола все, что лежало на нем. Бумаги, канцелярские принадлежности, пепельницу с окурками, пустой стакан и закупоренную бутылку. А вместе с вещами Глеб случайно сбросил и фото.

Сбросил неудачно, потому что от выпитого спиртного мужчину штормило и мотало.

Мухтар смотрел, как фотография Сабины, смявшись, упала на кипу бумаг и битого стекла.