Незапертые чувства

Видишь, как свободу получают бедняки?

Странные вещи случаются порой,

Не грусти, мы в полночь встретимся с тобой…

В полночь, в полночь приходи

К дубу у реки,

И надень на шею ожерелье из пеньки.

Странные вещи случаются порой,

Не грусти, мы в полночь встретимся с тобой…

Я пою эту песню уже третий раз. С каждой нотой мой голос становится чище и звонче.

Я смотрю в потолок, по щекам текут слезы. С каждым словом песня, которая в детстве казалась мне такой странной и жуткой, проникает все глубже в сердце.

Теперь эти слова для меня - не пустой звук. Мертвец просит свою любимую прийти к нему. Но не в полночь к дубу. Надев на шею ожерелье из пеньки, она должна умереть, чтобы присоединиться к любимому. И тогда они оба станут свободными.

Вариант ли это для нас с Питом? Однажды я хотела избавить его от страданий. Однажды, когда взяла в руки шприц и приготовилась пустить воздух по его венам. Поцеловав на прощание, я не задумываясь надавила бы на поршень. Но в тот момент он был уже слишком далеко. Я не смогла сделать его свободным.

Я боюсь за Пита. Он не видит смысла в жизни, если в ней нет меня. Он, не задумываясь, «придет в полночь к дубу у реки» …

В полночь, в полночь приходи

К дубу у реки

И надень на шею ожерелье из пеньки.

Странные вещи случаются порой,

Не грусти, мы в полночь встретимся с тобой…

Я повторяю последний куплет и сворачиваюсь калачиком на койке. Мне ничего не остается, кроме как давиться слезами.

– Я уже думала, что ты никогда не закончишь выть, - раздается приглушенный голос.

– Джоанна? – я вскакиваю и оглядываю камеру.

– Можешь не крутить башкой, я за стеной, - усмехается она.

Конечно, как же я не догадалась. Вентиляционное отверстие. Похоже, Джоанна находится в соседней камере.

Я передвигаю койку к противоположной стене и встаю на нее. Дотрагиваюсь пальцами до вентиляционной решетки. Отверстия очень узкие.

– И давно ты знаешь, что я здесь? – спрашиваю я.

– С того момента, как ты начала орать и ломиться в дверь.

– Почему ты не сказала, что находишься за стеной? – недоумеваю я.

– Газом траванули не только тебя, Китнисс, - со злостью отвечает девушка. – Я была в отключке. Если снова захочешь позлить охрану, вспомни, что ты тут не одна. Вентиляционная труба у нас общая.

Джоанна заходится в кашле.

Я сажусь, прислоняясь спиной к стене. Жду, когда ее приступ пройдет.

– За что тебя? – хрипло спрашивает Джоанна.

– Я убила президента, - невесело усмехаюсь я.

– Ты ведь шутишь?

– Нет, серьезно. Койн мертва, и я первая в списке подозреваемых.

– Давно пора было пройтись топором по ее роже, - протягивает Джоанна. – Ну и кто же этот герой?

– Если бы я знала, то тут не сидела бы, - язвительные слова срываются с языка.

– Где же твои защитнички?

– Пытаются придумать способ вытащить меня отсюда.

Джоанна молчит. Через какое-то время я начинаю думать, что она уснула.

– Знаешь, завидую я тебе, - наконец, произносит она.

– Завидуешь?
– не верю своим ушам.

– За тебя есть кому бороться. У тебя есть мать, сестра. Ментор, который играется с ролью твоего отца. В конце концов, два парня, которые в омут с головой кинутся, чтобы спасти твою жизнь.

Я оттягиваю ткань свитера и сжимаю ее в кулаке. У меня действительно есть такие люди. У Джоанны – нет. Она совсем одна.

Мейсон находится в тюрьме уже пять дней, а ее еще никто не спохватился. Лишь Гейл знал где она.

– Тебя должны скоро выпустить, ты никого не убивала.

– Да я вообще ничего не успела сделать, - голос Джоанны едва не срывается на крик. – Съездила бы ей по морде - еще не так обидно было бы просидеть здесь несколько дней. Твой братец помешал.

– Гейл мне не брат, - тихо поправляю я.

– Да плевать кто он, - хмыкает девушка. – Вырубили, очнулась уже в наручниках в камере. От этого дерьма, что мне вкололи, потом еще два дня тошнило.

Я ложусь на койке и обхватываю себя руками. Мысленно заношу в память пунктик. Если выберусь из этой камеры, помогу Джоанне чего бы мне это не стоило.

Дверь камеры резко распахивается. Я роняю ложку и быстро прячу новую записку за шиворот.

В камеру заходит высокий коренастый мужчина средних лет с темными волосами и холодными голубыми глазами. Он одет в военную форму.

– Поднимайся, Эвердин, - он смеряет меня ледяным взглядом. – Пора размять ноги.

– Вы кто? – твердым голосом спрашиваю я, откладывая поднос с едой в сторону.

– Эвот Джадд, помощник Боггса, - насмешливо отвечает он. – Прибыл сопроводить Сойку в подготовительный центр.

– В подготовительный центр? – я приподнимаю бровь.

– Хэвенсби приказал привести тебя в порядок перед отправлением во Второй дистрикт.

Я вспоминаю слова Боггса о том, что Плутарх не хочет прерывать выход роликов о Сойке-пересмешнице.

Прижимаю руку к груди, где в кожу впивается острый край записки Пита. Теперь я понимаю смысл ее содержимого.

«Сегодня мы будем дышать одним воздухом. Я люблю тебя.»

Сердце пропускает удар. Сегодня я увижу Пита?

Когда я встаю, Джадд спешит надеть наручники на мои руки.

– Это обязательно? – усмехаюсь я. – Вряд ли я смогу далеко убежать, если вырублю тебя.

– Вряд ли у тебя получится вырубить меня, - хмыкает он. – И да, это обязательно.

– Господи, а наручники то зачем? – возмущается Вения. – Мало того, что довели ее до такого ужасного состояния, так еще и заковали в эти кандалы!

Джадд стоит молча, не обращая внимания на слова женщины. Он остался со мной в центре подготовки. Хочет проследить, чтобы я не наделала глупостей и не пыталась убежать. Глупо. Это подземелье, здесь просто некуда бежать.

Джадд мне неприятен. Его голубые глаза настолько холодные, даже пустые. Взгляд пронизывает насквозь. Хоть он и является помощником Боггса, но лишь один его вид внушает животный страх. Это не простой страх, скорее инстинкт. От такого противника я не смогу отбиться.

– Я не знаю что делать с твоей кожей, Китнисс! – Флавий устало опускается на диван и начинает рыться в небольшом чемоданчике. Он кидает на пол маленькие разноцветные тюбики и что-то ворчит себе под нос.