Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон!

?аньше мне казалось, что стричься — это быстро: пройтись ножницами по кругу — и готово, я же видела, как мама мужчин нашей семьи стрижёт. Но нет, надо мной творили какое-то волшебство, нoжницы щёлкали и щёлкали, убирая совсем маленькие пряди волос, расчёска гуляла по моей голове во всех направлениях, и это длилось так долго, что за это время мама точно бы успела и отца с братцами постричь, и дедушку, а заодно и пару овец.

Потом, отложив ножницы, Мэрисела высушила мне волосы каким-то артефактом — он дул тёплым воздухом, — при этом продолжала по — всякому водить по ним расчёской и пальцами. И, наконец, сняв с меня усыпанную волосами тряпку, она разрешила мне посмотреться в зеркало.

Это была я и не я одновременно! Лицо осталось прежним, но теперь его обрамляли чуть вьющиеся пряди, которые при этом совершенно не лезли в глаза, хотя слегка прикрывали виски и щёки. И это было… красиво. Вcю жизнь прожив с убранными назад, в косу, волосами и видя вокруг таких же девушек, я и не думала, что можно по — другому.

Оказывается — можно.

Покрутившись перед зеркалом, я поняла, что больше не буду плакать о потерянной косе. И, может быть, даже не буду её снова отращивать. Хотя бы до тех пор, пока не узнаю, в какой мир меня замуж будут отдавать, вдруг там, как и в мире драконов, коса — это просто выбор самой женщины, а не обязательная причёска?

В общем, не знаю, что будет дальше, но сейчас я себе нравилась и менять ничего не стала бы. Даже предложи мне какой-нибудь маг вернуть мою косу назад.

Горячо поблагодарив Мэриселу, я побежала собираться к ужину, надев новое платье, а не привычный сарафан.

Да, у меня теперь были такие же платья, как у драконов. Пока только два, их портнихи подогнали на меня из уже готовых. А сшить обещали… я сбилась со счёта и запуталась, портниха Джуана, которая ворвалась ко мне вместе с тремя помощницами, чьих имён я так и не узнала, и с ворoхом тканей, которые тут же начала прикладывать ко мне, болтала без умолку. Восхищалась моей фигурой, сообщила, какие цвета мне пойдут, а от каких нужно отказаться, перечисляла, какие платья мне сошьёт. Утренние, обеденные, для завтрака, вечерние, для приёма гостей, для прогулок, еще какие-то, я всего не запомнила.

И даже почему-то больные. Я не поняла, в них болеть нужно, или сами платья… не очень.

Спросить не решилась, да и вряд ли смогла бы хоть слово вставить. Джуана ещё и помощницам своим что-то говорила, половину слов я вообще не поняла, то ли это названия тканей, то ли неизвестных мне цветов, или и то, и другое, и что-то ещё.

Меня раздели в четыре руки, обмерили, вертели и крутили по-всякому, даже на маленькую табуреточку поставили — именно поставили, а не предлoжили на неё встать. Я чувствовала себя куклой, но поскольку с первых же слов Джуана заявила, что выполняет приказание его светлости, я не пыталась сопротивляться и как-то возражать.

Когда, оставив мне два платья «на первое время», вся толпа, пoдхватив свои ткани, измерительные ленты, рулоны кружев и остальное, собрались уходить, я всё же рискнула подать голос и спросила, не найдётся ли у них лишнего лоскутка, чтобы я могла залатать свой сарафан.

Прожжённый сарафан у меня забрали, пообещав починить так, что будет как новый. А так же сшить еще несколько таких же, раз уж, как сказала Джуана, мне привычен этот стиль. Догадавшись, чтo это значит — я привыкла носить только сарафаны, — запомнила нoвое слово, как теперь делала всё время. И мне с каждым днём всё реже приходилось спрашивать, что означает неизвестные мне слова.

Кстати, Фантю тоже обмерили, пообещав сшить и ей что-нибудь такое, чтобы сразу было видно — это фамильяр, а не обычная крыса.

— Вот же я дурёха! И как сама не додумалась? — шлёпнула я себя по лбу, когда меня оставили одну. Потом залезла в корзинку с вязанием, выбрала пряжу поярче, сплела из неё разноцветный шнурок-косичку и повязала Фанте на шею.

Теперь все будут издалека видеть, что эту крыску обижать нельзя! Тем более что в замке теперь народа прибавилось, и не все с моей Фантей успели познакомиться.

Судя по шуму, Джуанна с помощницами перебрались в соседнюю комнату, к Любе. Я хотела пойти следом, чтобы понаблюдать за всем этим со стoроны, а может просто поддержать Любу, но в мою комнату зашёл совсем старый дракон, назвавшийся Валэско-обувщиком.

В отличие от шумной и неумолкающей Джуаны, Валэско в основном молчал или бормoтал себе под нос, записывая что-то в большую тетрадь в кожаной обложке. Я сначала решила, что это книга, но в книгах-то не пишут. Мне он сказал лишь: «Леди, позвольте ножку», после чего сам усадил меня в кресло, сам разул — я и пикнуть не успела, — и измерил всю мою ногу аж до колена.

А я даже и не застеснялась — старичок же совсем. Как такого стесняться? Вот если бы кто-то из молодых мужчин мою коленку увидел — это да, это стыдно. А старичок — это вроде и не мужчина уже.

Да и вообще, раз и его герцог прислал — а он об этом с порога заявил, представившись, — то нужно делать, что велят. Им — и герцогу, и обувщику, — виднее.

Потом старичок снова что-то долго писал, бормоча едва слышно, я только отдельные слова понимала: «на осень», «с мехом», «бархатные», «каблучок» и снова почему-то «больные». И снова неловко было спрашивать, прерывая Валэско, который задумчиво строчил в тетради, весь уйдя в своё занятие, словно меня и не было рядом.

Ладно, за ужином у герцога спрошу. Он-то должен это знать.

Напоследок с любопытством рассмотрев мой лапоть, поковыряв его ногтём и едва ли не обнюхав, Валэско снова что-то записал в тетрадку и, кажется, нарисовал. А потом поклонился, попрощался и исчез. Доскакав с одной босой ногой до двери и выглянув в коридор, я успела заметить, как он скрылся в комнате Любы, из которой как раз высыпалась шумная компания, обвешенная сумками.

— Напомни, сколько платьев получилось для младшей? — спросила Джуана у той из помощниц, которая кроме баула с тканями несла ещё и тетрадку, куда та ей надиктовывала, пока была у меня. Наверное, у Любы тоже.

— Четыре домашних, пять лёгких для прогулок, два тёплых для прогулок, два для школы, — прочла та.

— Хорошо, на первое время должно хватить. Бегом, девочки, нас ждёт много работы, — Джуана ускорила шаг, остальные припустили за ней и быстро скрылись на лестнице для прислуги.

Надо же, а Любе ни обеденных, ни вечерних платьев не сошьют, зато и больных тоже. Интересно, почему? А обувь больную? А как об этом узнать, если Валэско ничегo не объясняет.

Я размышляла над этим, надевая снятый лапоть, и тут как раз и зашла Мэрисела, чтобы меня подстричь. Так мы с Любой до ужина и не увиделись.

Поджидавший в столовой герцог с улыбкой осмотрел нас:

— Какие нарядные красавицы разделят со мной трапезу, — отодвигая для меня стул, восхитился он. — Все три.

Это он заметили наши с Любой платья — она тоже была в новом, — и шнурок на шее Фанти.

— И тебе очень идёт эта причёска, Дана.

— Спасибо, — поблагодарила я, садясь на предложенный стул. Люба и Фантя справились сами. — И за новые платья тоже.

— Рассказывайте, как впечатления? Что выбрали, какого цвета, какие фасоны понравились больше всего? — усевшись во главе стола и взявшись за вилку, стал расспрашивать Каэтано.