Незримые тени

Покидая усадьбу, он ни разу не обернулся, хотя знал, что София наблюдает за ним. Но она не побежала за ним, а осталась сидеть там, за столом, с обнимающим ее мужем.

Сколько еще времени продлится его ад?

Неужели он никогда не обретет покой?

Деметрий был темнее тучи, но, по своему обыкновению, Марина не задавала вопросов.

Жена едва поспевала за ним. Он шел быстро. И тут внезапно осознал, что очень благодарен ей за тактичность, за то, что она оставалась рядом. Каким, должно быть, невыносимым супругом он был все это время! Деметрий покосился на нее, удивляясь самому себе, и вдруг, резко остановившись, взял за руку.

– Марина… – начал он и запнулся, не зная, как продолжить.

Она посмотрела на его смятенное лицо, на котором отражалась целая гамма чувств.

– Что происходит? – испуганно спросила девушка.

Он зажмурился, наклонившись лбом к зажатой его руками ладони. Деметрий дрожал.

– Ничего не понимаю… – Марина стояла, боясь пошевелиться. – Тебе нехорошо?

Ее ласковый и в то же время настороженный тон заставил сжать ее ладонь еще сильнее. А потом он вдруг прижался губами к нежной коже на ее запястье.

Потрясенная этим внезапным проявлением чувства, Марина вскрикнула. Она видела, как что-то терзает его изнутри. Это притягивало и одновременно пугало.

А что, если…

«Ну же, – взмолилась она мысленно, – скажи мне это… скажи то, что я хочу услышать!».

– Я…

Но слова застыли на языке, словно кто-то наложил заклятие, и он не мог вымолвить ни звука.

«Будь что будет», – мелькнуло у него в голове.

Словно борясь с собой, он выпрямился, посмотрел на ее встревоженное милое лицо, а затем, медленно приблизившись, запечатлел на ее губах осторожный поцелуй. Глаза Марины расширились, а потом она закрыла их, не веря своему счастью. Простой поцелуй, которого она ждала так долго, сейчас длился целую вечность.

Он понимал, что не скажет ей тех слов, которые жена хотела услышать. Ему показалось проще спрятаться за это спасительное проявление его отношения к ней – дружбы и безграничного доверия. Молчаливое физическое действие, в котором проявилось прикосновение их губ, было постыдным бегством от осознания бессилия его души и сердца.

Для нее этот поцелуй был всем, началом чего-то грандиозного и несбыточного, а для него – способом внушить, что она ему дорога.

«Я люблю тебя больше, чем что-либо или кого-либо на этом свете», – думала она, а сладостное головокружение грозило вот-вот свалить ее с ног.

«Я благодарен тебе за любовь и преданность, и это то, как я могу сказать тебе об этом», – думал он, пока его ладонь покоилась на ее плече.

Наконец Деметрий отстранился. Марина смотрела на него влюбленными глазами. От этой искренности перехватывало дыхание, но он не мог позволить себе большего.

– Идем, – мягко произнес он. – Не хочу, чтобы ты простудилась.

Марина не помнила, как они доехали домой.

Она ловила каждое мгновение, пока Деметрий находился рядом с ней, одной рукой он управлял лошадью, а второй держал Марину за руку. Впервые муж позволил себе такое проявление чувств, и девушка опасалась, что это вскоре закончится. Сердце у нее так сильно колотилось, что порой становилось больно, и Марине казалось, что она задыхается от волнения.

Деметрий снова молчал, но его рука по-прежнему нежно сжимала руку Марины. Это прикосновение напоминало, что он рядом с ней. Тени деревьев нависали над ними, как грозные лесные стражи, в чаще неподалеку проносились ночные птицы, шурша крыльями, но Марина не боялась.

Белые стены маяка уже показались впереди в лунном свете. Девушка вздохнула с некоторым огорчением, когда они подошли к дверям дома. Сейчас Деметрий снова скажет, что ему в лабораторию. Иногда он сидит там до рассвета, спит несколько часов, а потом принимается за дела. Удивительно, как мало ему нужно для сна.

Но на пороге их спальни Деметрий внезапно остановился и как-то странно посмотрел на Марину. Затем протянул руку и поправил прядь волос, упавшую ей на лоб.

– Сегодня я не буду работать.

Какое-то время Марина пыталась осознать то, что он сказал. Она откашлялась.

– Будешь читать?

Он покачал головой.

– Я был не так внимателен к тебе, как ты того заслуживаешь, Марина.

Ее глаза расширились. Она покраснела.

– О, правда не стоит, – забормотала девушка. – Я же все понимаю. Ты нужен людям больше, чем мне.

Это была явная ложь. И он, и она это прекрасно понимали, поэтому Деметрий решительно остановил ее неловкую речь. Он наклонился и снова поцеловал ее, испытывая к самому себе некоторое презрение.

– Теперь все будет иначе.

Эта ночь повлияла на дальнейший ход событий и стала еще одной отправной точкой, изменившей судьбы многих людей. Тесно переплетаясь, любовь и ненависть способны вызвать из глубины человеческой души причудливую смесь порока и добродетели.

Деметрий гнал от себя прочь настойчивые мысли о Софии способом, который бы показался ему отвратительным и жалким, если бы не положение, в котором оказался не он один.

Марина всецело доверяла ему и, что еще хуже, любила. Он это знал наверняка. Пользоваться ее доверием было беспринципно и цинично, но ничего иного пока он предложить ей не мог. Он старался бережно относиться к ней, таким образом отвечая на ее любовь и верность.

Девушка же была на седьмом небе от счастья: целая ночь вместе! Она не замечала его изучающего взгляда, а прикосновения, которых так долго ждала, казались ей проявлениями чудесным образом вспыхнувшей любви. Потому без размышлений отдалась ему, искренне полагая, что он распознал в ней не только друга, но и женщину.

Марина цеплялась за него слабеющими руками, пьянея от восторга и радости, а в голове проносилась одна и та же мысль, которую она повторяла, как заведенная: «Он любит меня!».

Как только занялась заря, Деметрий уже был на ногах. Марина, предаваясь сладкому плену губительных иллюзий, лежала на боку, разглядывая мужа. Он уже оделся, когда она подала голос.

– Поцелуй меня еще.

Ее голос почти умолял. Хотя его порыв угас, он заставил себя подойти к ней и запечатлеть непродолжительный поцелуй на ее губах.

– Лучше поспи, – сказал он тоном, не терпящим возражений и натянул одеяло выше, прикрывая ее грудь и плечи. Потом, не глядя на ее немного разочарованное лицо, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

«Я просто чудовище», – внезапно подумалось ему.

Нужно работать. Это отвлечет от тягостных мыслей о двух женщинах. Одну он жадно любил, боясь этого чувства, а вторую хотел полюбить и отчаянно этому сопротивлялся.

В этом клубке противоречий можно было задохнуться.

Он с головой погрузился в работу: принимал больных, слушая их жалобы на недуги, готовил лекарства, гремел склянками, ставил опыты, переставляя трубочки, глядя, как жидкость перетекает из одной емкости в другую.