Незримый гений

— Уверена, сейчас моя очередь задавать вопросы. Что тебя так беспокоило в последние два дня? — Зная, что это был тяжелый вопрос, Брилл надеялась отвлечь им Эрика от нее и ее снов и весьма удивилась, когда тот побледнел под ее взглядом и упер взгляд в пол.

— Я не желаю говорить.

Захваченная врасплох этой реакцией, Брилл молча стояла, наблюдая, как в чертах Эрика мешаются вина и страдание, отчего он выглядел раненым и ужасно уязвимым. Она убедилась, что Эрик провел время в объятиях одного из своих мрачных состояний. Смягчившись, Брилл потянулась, чтобы взять его за руку, но он отдернулся.

— Ну ладно, если ты правда не хочешь…

Отвернувшись от нее, Эрик прошествовал к скоплению кресел и упал в одно из них.

— Я имею в виду, что на самом деле не должен обременять кого-то еще своими личными недостатками и тревогами. Тебе и без того забот хватает.

Прикусив губу, Брилл ничего не сказала, когда Эрик сделал паузу, надеясь, что он продолжит рассказ, если она не будет его прерывать. Долго ждать не пришлось. Когда она не стала понукать, Эрик ищуще посмотрел на нее.

— Пожалуйста, не спрашивай.

Пожав плечами, Брилл двинулась вперед и села в кресло напротив него, упорно держа рот на замке.

— В смысле… правда, это моя проблема. Ты не в состоянии помочь тому, что я совершенно неприспособлен любить других людей. Раньше я ни разу не выбирался в мир по собственной воле и не имею понятия, как ориентироваться в его реалиях. Я не могу вести себя как нормальные люди… не могу заводить знакомства или друзей… не могу заниматься ремеслом… И я знаю, что снова не смогу выносить, когда на меня пялятся… — пробормотал Эрик, продолжая во время своего монолога изучать пол.

Потрясенная услышанным, Брилл одновременно ощутила трепет чистого наслаждения и болезненный укол сочувствия. Единственное слово из речи Эрика зажгло в ней сияние восторга — когда тот заявил, что не знает, как любить кого-то. «Это значит… пускай даже он не сказал мне… что он должен чувствовать часть того, что я чувствую к нему. Он должен любить меня… хотя бы немного… чтобы сказать такое… чтобы волноваться о таком». Невольно заулыбавшись, Брилл не заметила, что Эрик странно посмотрел на нее, и его взгляд тут же стал острым и сердитым.

— Что из сказанного мной тебя так насмешило? — рыкнул Эрик, медленно выбрался из кресла и, дрожа, встал в нескольких футах от нее.

Брилл тоже встала в мгновение ока, практически переполненная возбуждением. Хотя, конечно, она не могла признаться в причине этого, ей придется подождать, когда Эрик прямо признается ей, а не подобным окольным манером, — но, по крайней мере, теперь она точно знала, что он испытывает к ней чувства.

— Я не насмехаюсь над тобой, Эрик… не впадай так сразу в ярость. Я просто думала, что ты дешево себя ценишь. Ты уже подружился с Коннером… ты научился любить мою дочь…. Ты сумел пробраться сквозь лабиринт моей семейной жизни… Ты знаешь, как преподавать и как писать музыку. Нет ничего, чему бы ты не смог научиться.

Слегка фыркнув от того, с какой легкостью Брилл опровергла его слова, Эрик погрозил пальцем в ее сторону.

— Это не одно и то же! Я говорю совсем о другом!

— Ах, ну раз ты так говоришь, — скептически парировала Брилл. — Но я думаю, в эти два дня ты просто впустую потратил время. Я бы могла развеять твои чертовы тревоги, если бы ты пришел и поговорил со мной раньше. Ты знаешь, что это то же самое. Эрик, за последний год ты проделал долгий путь. Ты больше не Призрак Оперы… ты заново научился, как быть всего лишь человеком. Сейчас ты полностью готов к тому, чтобы быть Эриком, просто пока не осознал этого.

С губ Эрика сорвался раздраженный звук, он взъерошил руками волосы, так что те вздыбились и торчали под странными углами.

— Нет… нет… все не так просто. Если бы это было так просто, я бы осознал это…

— Ты не Господь всемогущий, Эрик… иногда ты действительно не замечаешь очевидного, — спокойно сказала Брилл, наблюдая за тем, как тот принялся расхаживать взад-вперед.

Вытащив руки из волос, Эрик яростно выругался и ринулся к ней, пока они не оказались почти нос к носу.

— Временами ты доводишь меня до самой грани безумия! Всегда такая спокойная, когда я расползаюсь по швам!

До сего момента его признания в чувствах было достаточно, чтобы сделать Брилл невосприимчивой к этой вспышке гнева, но сейчас даже знание, что Эрик на самом деле любит ее, оказалось слабым буфером между их вспыльчивостью.

— И я бы с радостью столкнула вас с этой грани, учитывая, как вы себя сейчас ведете, месье, — заявила Брилл с чересчур приторной улыбочкой.

Глаза Эрика вспыхнули бешенством и метнули молнии, он обхватил рукой ее шею, большим пальцем запрокинув ее лицо. Прежде чем разум Брилл успел хотя бы отметить изумление, она ощутила, как губы Эрика завладели ее ртом — жесткие и яростные — и как их тела впечатались друг в друга. Все рациональные мысли расплавило жаркой страстью, подогреваемой их смешанным гневом, дико мечущимся по телу Брилл. Эрик мгновенно обхватил ее руками, удивительно нежно поглаживая ее талию и поясницу, — полная противоположность свирепости его рта. Приведшая к этому моменту ссора лишь подкармливала пламя, добела раскалившееся в животе Брилл, и будь она проклята, если позволит Эрику все испортить.

Обхватив его руками за шею, она беззастенчиво прижалась к нему, упиваясь тем, как ее изгибы идеально совпадают с твердыми линиями и впадинами его живота. Зарычав в ответ, Эрик потащил ее вперед, пока она не уперлась спиной в стену. Брилл смутно осознавала, что ее руки возятся с пуговицами его одежды, но никак не могла точно вспомнить, когда решила этим заняться. Все было сплошь вспышки и жар, гнев и раздражение, когда Эрик оторвался от ее рта и принялся покрывать ее горло серией обжигающих поцелуев. Его губы скользнули по верхнему краю корсажа, дразня холмики грудей, пока Брилл не выдохнула его имя — громко и прерывисто.

Эрик улыбнулся над ее кожей, и она ощутила, как его зубы прошлись по ее ключице — и тут же сменились успокаивающим поглаживанием большого пальца.

— Ты не должен был исчезать так надолго… — простонала Брилл ему в макушку, крепко вцепившись пальцами в его темные волосы.

Подняв голову, Эрик, по-видимому, полностью с ней согласился: он вновь вернулся к ее губам, подарив им поцелуй столь неистовый и отчаянный, что у Брилл подогнулись колени. Слегка передвинувшись вбок, они скользили по стене, пока не наткнулись на приоткрытую дверь. Потянувшись вслепую, Брилл ощутила, как та подается под ее рукой. Ухватив Эрика за лацканы пиджака, она втащила его в сумрак заброшенной кладовой. Теперь, когда можно было не беспокоиться, что их застукают, их действия стали куда менее осознанными и более спонтанными — стремление удовлетворить страсть буквально ревело в них.

В животе Брилл еще туже скрутилось что-то неотвратимое и сильное, когда Эрик толкнул ее спиной на что-то, оказавшееся грудой старых зеленых бархатных занавесов; пылающая жажда стала еще острее, когда руки Эрика задрали ее юбки к талии. Где бы он ни касался Брилл, ее кожа начинала петь, и когда бы он ни рычал ее имя, ее душа ликовала.

Ища застежки брюк Эрика, Брилл была абсолютно уверена лишь в одном: она не потерпит ни секунды промедления в их единении, иначе может просто умереть от горящего в каждой клеточке ее существа мучительного наслаждения. Когда Эрик вошел в нее, наконец соединив их напряженные тела, она впилась ногтями в туго натянувшуюся на его плечах ткань. Обхватив его ногами за талию, Брилл подавалась навстречу каждому лихорадочному толчку, пока растущее внутри давление не взорвалось, послав ее рассыпавшийся разум в тысячи разных направлений. Ее тело выгнулось и застыло, когда она достигла пика и сорвалась с него. Секунду спустя она почувствовала, как Эрик последовал за ней.